Летящие к северу - Фёдоров Вадим Дмитриевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/18
- Следующая
— За мной, дети! Только не отставайте! Вперёд!
Сначала последним бежал Тяп. Но вот он обогнал Чипа, который в несчётный раз запутался в стеблях и, пытаясь вырваться, застрял окончательно. Обессиленный, он крикнул вдогонку:
— Мама! Мама! Я уже не могу идти! И мне очень холодно.
Мама остановилась, и, когда гагачата догнали её, она ласково позвала:
— Чипик, маленький мой, пройди совсем-совсем немножко, я тебя жду. И согрею.
Последним усилием Чипик рванулся вперёд и буквально подкатился под ноги матери. Гага накрыла своим горячим телом пять дрожащих комочков, тесно прижавшихся к ней. Она слушала удары пяти маленьких сердец, для которых она была единственной в мире защитой.
Когда гагачата отдохнули, выводок снова пустился в путь — и снова побежали, покатились за мамой-гагой пушистые клубочки.
Много раз ещё останавливалась гага, грея своих малышей и давая им отдохнуть. Много раз подбадривала их нежным словом, пока наконец выводок не достиг границы елового леса. Была пройдена самая длинная и трудная, но самая безопасная часть пути. Теперь гага была уверена, что после отдыха у всех её гагачат хватит сил дойти до воды. Только надо им хорошенько отдохнуть. А дальше, если на них не нападут враги, они дойдут до воды, обязательно дойдут.
Притихшие гагачата сидели, сбившись в один клубок. Не было сил не только двигаться — не было сил говорить. Долго отогревала мама своих малышей. Чип даже задремал, и ему что-то приснилось. А может быть, просто показалось. Проснулся Чип от толчка в бок и сейчас же услышал голос Тяпа:
— Чипик, я давно заметил, что ты не спишь, а только притворяешься. Правда?
— Конечно, я притворялся, Тяп. Только знаешь, ты мне, пожалуйста, не мешай, я хочу попритворяться дальше.
— Эх, Чипик, — сокрушенно вздохнул Тяп, — есть важное дело. А если подумать, то можно сказать, что даже очень важное дело.
— А нельзя не делать этого очень важного дела?
— Вот в том-то и беда, что можно, — признался Тяп.
— Тогда давай его не делать.
— Ну что ж, давай, — согласился Тяп и замолчал.
Но Чип уже проснулся, и ему вдруг захотелось узнать, что же это за такое важное дело. Он подождал немного, надеясь, что Тяп снова заговорит о деле, но Тяп молчал. Тогда Чип тихонько позвал:
— Тяп, а Тяп!
— Что?
— А может быть, дело нужно всё-таки сделать?
— Не-ет, Чипик. Лучше уж ты попритворяйся немножечко.
— А я думаю, что его обязательно надо сделать, — зашептал Чип.
— Ты думаешь? — с сомнением спросил Тяп.
— Конечно! Дело-то важное.
— Ну ладно, — сдался Тяп. — Только, чур, начинай ты.
— Я?!
— Ну конечно же, ты! — убежденно сказал Тяп. — Ну, начинай.
Чип смущенно помолчал, а потом осторожно спросил:
— Тяп, а что я должен делать?
— Известно что — есть. Неужели ты совсем не хочешь есть?
Чип почувствовал, что он и вправду хочет есть.
— Очень хочу, Тяп. Но что я должен есть?
— Вот этого я и не знаю, Чипик. Я всё время думаю, думаю и никак не могу придумать, чего бы тебе поесть. Но ты должен обязательно чего-нибудь съесть.
— Хорошо, Тяп. Я буду ждать, когда ты что-нибудь придумаешь, а ты пока придумай чего-нибудь получше. — И, помолчав с минуту, снова спросил: — Ну как, Тяп, придумал?
— Вообще-то да… но не знаю, по вкусу ли тебе придётся…
— Ну, говори же.
— Я подумал, что ты вполне мог бы закусить Большим Ляпом.
Чип подумал, а потом решительно сказал:
— Нет, Тяп. Я этого не сделаю. Во-первых, ему это может показаться неприятным. Во-вторых, его неудобно будить. А в-третьих… а в-третьих, он очень большой, Тяп. И такой невкусный, наверное!
— А Ябеда? — не сдавался Тяп. — Может быть, ты начнешь с Ябеды?
— Нет, Тяп. Ябеда уж точно очень невкусный. И потом, он непременно пожалуется. Ты же знаешь, Тяп.
Вдруг Ябеда, который проснулся и прислушивался к разговору, делая вид, что спит, громко закричал:
— Мама, мама! А Чип и Тяп хотят нас с Большим Ляпом съесть.
— Не говори глупости, Ябеда. Никто тебя не съест. И Ляпа — тоже.
— Но я слышал, как они совещались, кого съесть первым! — плаксиво пропищал Ябеда.
— Это правда? — строго спросила мама.
— Правда! — ответил Тяп.
— Правда, — подтвердил Чип и объяснил: — Это потому, что мы с Тяпом ужасно хотим есть.
— Господи, да какие же вы ещё глупые! — искренне удивилась гага. — Никто из вас никого съесть не может. Просто вы устали и голодны, а ваша еда в море. Надо нам скорее идти дальше, а то вы, того и гляди, действительно начнёте есть друг друга, — улыбнулась мама и приказала: — Будите Ляпа и Чапа — и марш за мной!
— А я не сплю, — сказал Чап.
— И я, — откликнулся Ляп, — тоже не сплю.
— И вы всё слышали? — с любопытством спросила мама.
— Слышали, — хором подтвердили Чап и Большой Ляп.
— Так почему же вы молчали?
— Я хотел посмотреть, как Чипик будет есть Ляпа, — смущенно признался Чап.
— И я тоже, — подтвердил Большой Ляп.
Все дружно рассмеялись.
— Ох, до чего вы глупенькие! — не переставала изумляться мама. — Ну, хватит, пошутили — и конец. Пора двигаться дальше. Только надо молчать. Пошли!
И они снова пустились в путь. Теперь им предстояло пересечь небольшую полоску березняка. Идти по березняку было совсем легко. Под лапами гагачат были прелые прошлогодние листья, слежавшиеся в плотную подстилку. Кое-где подстилку пробивали пучки зелёной травы. Гагачий выводок без приключений миновал березняк и остановился перед зелёной лужайкой.
Лужайка густо заросла кустиками вороники и можжевельника, среди которых то там, то тут поднимались камни, окруженные полосками песка.
Из-под камней на песчаном грунте высоко взвились вверх метелки злаков, издававшие при покачивании сухое шуршание и тихий треск.
Утка со страхом разглядывала залитую солнцем лужайку.
Вон злополучная сосна, на которой затаивалась ворона, наблюдая за берегом. Но сейчас её как будто не было. В небе тоже было спокойно. С большим облегчением мама заметила на воде незнакомый утиный выводок — две взрослые утки и четыре утёнка. Вид у них был спокойный, и это убеждало в том, что опасность с моря не грозила малышам.
— Дети, нам осталось пройти только сорок метров, и там все вы сможете вдоволь поесть. Только не отставайте. Пошли!
Мама решительно двинулась через лужайку, и за ней со всех ног припустились гагачата.
Идти здесь было труднее, чем в березняке, но легче, чем в лесу. Большие неуклюжие лапки утят цеплялись за веточки, не слушались и отчаянно заплетались. «Быстрей! Быстрей! Ещё немножечко — и всё!» — торопила мама. Запыхавшиеся гагачата почти кувыркались через голову. И вдруг — шши-шши, шши! — жесткие крылья разрезали воздух, и на сосне появилась ворона. Она села на ветку, опустила голову, склонив набок, и с удовольствием стала разглядывать передвигающееся гагачье семейство.
Мама звонко крякнула, предупреждая об опасности, и закричала:
— Ко мне, дети, ко мне! Иначе вы погибли!
Гагачата бросились к матери, и та, свесив крылья и плотно прижавшись к земле, спрятала их от вороны. Врождённым чутьем гагачата почувствовали нависшую над ними смертельную опасность и испуганно замерли. Ворона громко каркнула и, медленно слетев, села перед уткой. Гага грозно зашипела: «Ш-ш-ш!» — и, пытаясь клюнуть ворону, быстро выбросила вперёд голову. Ворона лениво отпрыгнула и перелетела через утку. Мама немедленно повернулась к ней головой и снова зашипела: «Ш-ш-ш!.. Убирайся!» Ворона снова отпрыгнула и стала спокойно прохаживаться вокруг выводка. Мама не спускала с разбойницы глаз, а ворона, нахально склонив голову набок, продолжала скакать вокруг гаги. Казалось, её очень забавляет эта игра, и она не торопилась, уверенная в успехе. Это была опытная, коварная ворона, которая ликовала, что так удачно ей удалось наконец перехитрить маму-гагу и выследить весь выводок. Мама продолжала вертеться над головами гагачат, которые сидели ни живы ни мертвы от страха.
- Предыдущая
- 3/18
- Следующая
