Училка и Чемпион (СИ) - Малиновская Маша - Страница 5

— Пффф! Легко! — он шлёпается обратно на стул и демонстративно захлопывает учебник и отодвигает от себя.

Весь урок его подчёркнуто игнорирую, а он так и сидит без дела до самого звонка. И домашнее задание записывать совсем и не собирается, просто встаёт по звонку и уходит.

Пишу Зое Михайловне сообщение с просьбой пригласить родителей Дорофеева для беседы в кабинет директора после уроков, та в ответ шлёт несколько страдающих смайликов. Знаю, достали её уже, а на календаре только начало октября так-то.

Дальше весь день как-то не задаётся. Десятый класс приходит половиной состава, потому что вторую половину забрала завуч по воспитательной работе для репетиции к какой-то патриотической линейке. Восьмой класс пришёл очень слабо подготовлен к уроку, а мой шестой “А” перепутали заявку на питание и не то подали в столовую.

К пятому уроку приходит сообщение от Зои Михайловны, что придёт отец Дорофеева к двум часам дня, и я заранее готовлюсь к беседе. Вообще, оно и хорошо, что отец придёт. Обычно мамы больше жалеют своих сорванцов и часто пытаются доказать правоту ребёнка даже в ситуации, где это совершенно не так.

После шестого урока успеваю выставить в электронный журнал оценки, проверить срез на листочках у восьмого класса и проконтролировать своих дежурных, чтобы сменили воду в ведёрке для доски.

Без десяти минут два беру блокнот и спускаюсь на второй этаж к кабинету директора. Она уже ждёт нас, предлагает присесть и рассказать ситуацию сначала без присутствия мальчика и его отца.

— Так, ну всё понятно, — говорит Марина Викторовна. — Ну что ж, ждём. Там, насколько я понимаю, семья обеспеченная и царит тотальная вседозволенность. Зоя Михайловна говорила, мальчика воспитывает отец, матери нет. Наверное, работает постоянно, а этот сорванец вытворяет, что ему заблагорассудится.

Буквально через пару минут в кабинет стучат, а потом входит Зоя Михайловна, мальчик и…. О! Вот блин!

Кажется, Дорофеев-орангутанг и Дорофеев-наглец из шестого “В” совсем не однофамильцы.

Они отец и сын.

Мирон

— Ба, да не суетись ты, — забрасываю в рот последний кусочек блинчика, уже мысленно прикидывая, сколько в нём калорий и как же мне сейчас на них похер. А вот уже через пару дней уже так похер не будет, когда херачить в зале надо будет.

— Да как же, Мироша, ну ты посмотри на его рубашку-то! Ну, Игорёк! Ну засранец! Снова пошёл в школу в неглаженной рубашке. Мирош, ну как так можно-то?

— Бабуль, — встаю и обнимаю за плечи. Похудела моя баба Шура в последнее время что-то, надо её заставить доктору показаться, — ну чего ты колотишься всё, а? Заберу сегодня его рубашки из прачечной, а Валентина всё перегладит. Не топчись ты у доски, я тебя прошу.

— Ой Мироша, — качает бабушка головой, а потом обхватывает меня за корпус, обнимая. Только руки едва сходятся — она мелкая у меня, совсем миниатюрная. — Тяжко вам с Игорёшей вдвоём, жену бы тебе надо, внучек. Девочку хорошую нашёл бы.

— Да сдалась она мне, ба, — кривлюсь. — Была уже одна и что? Смотыляла.

— А Игорь как? Сам растишь его с годка. Ему мамка нужна, ты посмотри, каким охламоном растёт. Лену он видит раз в год и то по интернету.

— Ба, ему уже двенадцать, никакая мамка ему не поможет уже. Я ж как-то вырос без мамки, ты вырастила. Вот и Игорёше хватит любви твоей.

Сложно мне представить, как какая-то из тех блядей, что вьются возле меня, будет сыну моему рубашки гладить да уроки с ним учить. Этим шлюхам только бабки подавай, ни одной доброй мысли или эмоции за душой. Куклы рисованные одни вокруг.

Мать же самого Игоря ушла, когда ему был год. Мелкий у нас случайно получился, но обратно ведь уже не засунуть. А ей свободы хотелось, картины у моря писать, жить без привязки к месту. Отпустил. Сына сам растил. А потом оказалось, что сучка свободолюбивая через два года замуж в Испании выскочила и на этот момент уже троих родила мужу новому.

А Игорь так для неё…. ошибка прошлого. Приветы иногда передаёт и ватсапе открытки на день рождения шлёт.

А для меня сын нихрена не ошибка. Он кровь моя. Человек. А людей не выбрасывают, как ненужные вещи.

Хорошо, что Ленку я никогда и не любил, но за сына душа долго болела. А сейчас уже всё — отпустило. Нормально нам и двоим. И бабуля моя ещё есть у нас. Так и живём.

Качает только баба Шура головой да вздыхает.

— Ладно, ба, мне ехать пора. Ты у нас ещё побудешь или тебя домой отвезти?

— Да я сама дойду, Мирош, сейчас суп доварю. Игорёк же из школы придёт скоро.

— Ну снова ты за своё, ба, говорю же, еду готовую заказать можно, купить.

— Ну так своё же оно вкуснее.

— Бесспорно. Но ты же ноги все истопчешь у плиты, ба. Давай суп доделывай, а котлеты и винегрет я закажу, договорились?

— Ладно, — вздыхает бабуля. — Только кашу сама сварю. Я вон гречку уже водой залила.

— Договорились. Кстати! — вспоминаю, что когда ехал за рулём, поймал пропущенный от классухи Игоря из новой школы. На светофоре был, не ответил, потому что какой-то пиздюк на скутере чуть не врезался мне в бочину. Она, кажется, ещё сообщение присылала. — Из школы чёт звонили, надо глянуть.

— Опять, что ли, Игорёша вытворяет.

— Ща узнаем.

Открываю сообщения — таки да, говнюк снова косячит, теперь уже в новой школе. Вызывают к директору на ковёр. Ясно всё.

— Ну что там, Мироша? — беспокоится бабуля.

— Да нормально всё, ба, — решаю лишний раз не беспокоить её. — Там это…. на шторы сдать надо короче.

Отписываюсь классухе, что подъеду к двум. Забираю куртку и еду на встречу с менеджером, вроде как неплохой контракт предлагают представители бренда спортивной одежды по коллаборации. Снова фотосессия, бесят они меня, но бабки, как говорится, не лишние.

К двум еду в школу. Уроки у Игоря уже закончились, и он должен ждать меня в кабинете у классухи.

Встречает она меня не шибко радостно. Только и успевает загибать пальцы, что мелкий успел натворить только за день. Третий в новой школе, между прочим.

— На русском в портрет Александра Сергеевича Пушкина через трубочку с Варфоломеевым бумагой плевался! Это в Пушкина-то!

Ага, нет бы в Некрасова, а то аж в Пушкина.

— В столовой с Булавкиным забежали первыми и весь белый хлеб забрали!

— Голодный, что ли? — строго смотрю на сына, и тот закатывает глаза. Сейчас точно подзатыльник получит, чтобы не кривлялся мне тут.

— А на биологии! Он так дерзил Любови Андреевне! Я честно скажу, я просто в шоке. Мирон Максимович, ну это никуда не годится. Я, конечно, не любитель выносить сор из избы, сами бы поговорили, но Любовь Андреевна сказала, что так это не оставит. Теперь нас ждут у директора в кабинете, — Зоя Михайловна говорит это с таким прискорбием, будто мне и мелкому не менее, чем казнь назначена.

— Ну идёмте, будем разговаривать, — пожимаю плечами.

Что там за карга эта Любовь Андреевна? Чуть что, так сразу через директора. Ну вызвала бы меня, сами пообщались, разобрались.

Поднимаемся на второй этаж и идём с мелким и классухой к директору. Я уже мысленно настраиваюсь на флэшбеки из собственной школьной жизни. Я, мягко говоря, примерным мальчиком не был. Поэтому и сына сильно за школьные проделки стараюсь не крепить. А то как-то нечестно получается.

Классуха стучит и открывает дверь. Кивает секретарю в приёмной и со скорбным видом ведёт нас в святыню школы.

И едва мы только заходим, у меня брови ползут на затылок.

Кажется, я уже знаю, что за биологичка у Игоря.

Да это же та самая дикая кошка, следы от зубов которой до сих пор красуются на моей заднице!

Вот так встреча. Огонь, блядь.

У неё и самой глазищи на лоб лезут. Она подскакивает со стула и впивается в меня взглядом. Бледнеет, отчего её пухлые розовые губки становятся ещё более выразительными.

Сейчас она не в рубахе-распашонке и не в плаще. На неё юбка чуть ниже колен, блузка бежевая. Угадывается тонкая талия, ножки стройные, а сиськи не такие уж и микроскопические, как мне показались в первую встречу.