Невеста Полоза (СИ) - Райс Лиса - Страница 24

— Свет, приди в себя: я девушке обещал вернуть ее обратно. Хорош я буду воспользоваться ее незнанием в этих вопросах. И вообще, хватит разговаривать так, будто ее тут нет. — пробурчал царевич и только сконфуженно кивнул на тихий вопрос друга.

— То есть, именно ты должен…

— Ну я же сказал тебе, что да!

— Ты чего пил перед тем как браслет зачаровывать, что ему нашептал ТАКИЕ подробности? Я тебе как убирать его буду? Ты же понимаешь, что магией эту железяку не обмануть: сам просил на совесть делать. Максимум — могу прикинуть как скрыть с глаз маскирующими чарами. Только ты уверен, что Ламия тебе простит, если ты сперва дашь надежду о змеятах ее материнскому сердцу, а потом эту же надежду нагло растопчешь? Извините, Есенья, но каждому в государстве известно некоторую…нездоровую страсть царицы на теме «внуки». — поспешил оправдаться маг, гадая как же все — таки снять коварный аксессуар.

****

Отсмеявшись, Еся рискнула присесть на край стула, коий был завален каким — то тряпьем, отдаленно напоминавшим прожженные рубашки. Огляделась, с интересом подмечая, как личные покои, с большой кроватью под балдахином, платяными шкафами и уютной обеденной зоной, переплелись с чем — то походящим на лабораторию.

Здесь тебе и баночки — скляночки на полках стеклянной витрины, и какие — то стеклянные же пробирки, соединенные трубочками и с горелками здесь и там, и какие — то хитрые инструменты. Есенья не отказалась бы разглядеть поближе, да только неудобно как — то стало спрашивать.

Наблюдая за общением царевича и мага, девушка поняла, что те довольно близки. Казалось, даже очень, общение между ними явно было панибратское. Вернувшийся же из ванной комнаты Горисвет, как сам маг и представился, выглядел куда как более ухоженно.

Еся отметила и мягкие волосы, пусть и торчащие сейчас непослушными вихрами, и темные, синие вроде как, глаза и приятные черты лица. Их тут всех во дворце на подбор лепят что ли? Впрочем, несмотря на то, что про себя Еся могла бы назвать Света даже красивым, он не вызывал в ней таких эмоций, как тот же Злат. Может просто вкус у нее такой? На светленьких? Ну а чем еще можно было объяснить замиравшее в близости от царевича сердечко? Хотя учитывая, что он по официальной версии ее муж и все так же считают… Ох, как же все запуталось.

То, о чем беседовали эти двое приятелей, вовсе вогнало девушку в краску. Она еще и не целовалась то ни с кем ни разу, а они тут про некоторые части тела беседуют, которые задействовать не обязательно для снятия браслета, а собственно, значит, и для консумации брака. Это ж про какие части они говорят — то? Щеки полыхнули ярче. В волосах бы спрятаться, да те убраны от лица. Ох как же захотелось под землю провалиться, лишь бы эти разговоры не слышать. Еще и обсуждают так… буднично. Нахальство.

— Я, признаться, уже прочувствовала, — кисло отозвалась Еся, когда Горисвет к ней обратился.

Приняла из его рук предложенный бокал. С вином, кажется. Злат вот, правда, почему — то посмотрел на нее при этом как — то странно, но может Еся просто придумывает себе? Вино она уже пила, чай на обедах и ужинах его частенько подают… Не учла, правда, что у мага оно крепленое будет. Едва не закашлялась, отхлебнув.

— На одном из первых чаепитий государыня мне поведала весь список возможных имен для будущих внуков. А потом показала и детскую гардеробную…. — от воспоминаний о рядах детской одежки сделалось дурно.

Нет, ее конечно уверили, что Еся и сама сможет выбирать, сколько душе угодно, что Ламия просто как любящая бабуля все это подарит малышам.

К слову, уверенность этой самой бабули в том, что малышей будет куда больше одного или двух Есенью тоже впечатлила, правда, отнюдь не положительно. Становиться женой — производительницей Есе явно не хотелось. — Честно говоря, я не уверена, что сумею стать мамой то количество раз, на какое рассчитывает достопочтимая Ламия, — и чуть погодя добавила неуверенно, — и мне всегда казалось, что замуж все же надобно по любви выходить…

Опустим, конечно, тот факт, что сама же за сына кузнеца пошла бы, но был ли тогда у нее выбор? В деревне, да в ее то условиях, при наличии мачехи, всяк в доме кузнеца хуже бы не было. Тот парнем вроде слыл неплохим, не злым, да работящим… Пошла бы, с надеждой, что стерпится — слюбится. Теперь же вроде как право выбора ей дали… Пусть и женой сперва сделали, ладно хоть не до конца. Но все же позволили своей головой думать.

В последний месяц вообще много думать приходилось.

И о прошлой жизни и о нынешней, да и о будущей тоже. Сама она тоже начала меняться.

Ламия вот очень помогала, да учителя, что хвалили за успехи. Из забитой мышки стала раскрываться, проявляя и свои черты характера, а не только те, что требовалось. Ламиия и наставница по этикету упорно учили ее говорить "нет", а еще уверенности. Помогли разглядеть в ней самой же собственную красоту. Ну как красоту… Еся по прежнему не считала себя красавицей, но и замухрышкой все же теперь себе не казалась.

После многих часов бесед за прошедший месяц, девушка открыла в себе много нового. И наличие озорства в характере, которое она так тщательно в себе прятала, и возможность смеяться открыто, не боясь получить подзатыльник, даже собственное любопытство и жажда знаний немало удивили в один момент, стоило осознать их наличие.

Есенья будто бы просыпалась после долго сна… Вероятно, многие бы на ее месте за столько лет такой жизни озлобились бы, но что — то в ее душе не давало таить обиду даже на то, что мачеха ее убить хотела…

Больно было, но Еся понимала… Слишком многое понимала, чего не должна бы.

"Добрая у тебя душа, Есеньюшка, — как — то сказала ей Ламия, когда они вдвоем по саду прогуливались. Еся тогда в траве пичужку увидала, у той крыло подбито было. По просьбе Еси крылышко птахе залечили и на волю выпустили, — ты уж только такой и оставайся. А то змеюк злобных при дворе и так хватает".

Вот и про желание Ламии внуков понянчить понимала… Материнскому сердцу тяжело было глядеть, как сын все старше, а все так же одинок. И прикрывалась маменька желанием внуков понянчить, сама же сыну счастья хотела. Пусть и излишне настойчиво, но от всего любящего сердца…

— Мне бы тоже не хотелось госпожу расстраивать, да только… — она замялась, перевела взгляд на Злата, а после и вовсе опустила, — неправильно это как — то. Меня ему навязали, да и меня… не спросили. Да и какая из меня царица, право слово? Я всю жизнь в деревне ведь… Какое тут страной — то править?

Стыдно стало вдруг перед ними. Неприятное разилось по телу. Будто ощутила, как пропасть между ней и ними от собственных же слов разверзлась. Но то, по мнению ее, правда была.

Ей бы коз пасти, а не царицу из себя строить. Каждому свое место положено. Но все же натянув фальшивую улыбку, а уж этому она хорошо была обучена, Еся обратилась к магу, — так что коли возможно это, сделайте уж так, чтоб браслета невидно стало.

И если быть до конца честной, то ей совершенно не хотелось, чтобы на балу все увидели, что браслет все еще на ней и все оставшееся ей во дворце время обсуждали бы, что царевна все еще мужу не принадлежит в полном понимании сего статуса, зато тот по любовницам ходит — бродит.

— Скрыть, но не снять. Ваш муж, знаете ли, обладает почти неиссякаемым источником магии внутри себя, но тратит ее на всяческую, мягко говоря, ерунду. Со зла браслет зачаровал так, что и мои талантливые подопечные бы всем миром не справились. Обычно волшебной вещи дают как можно более размытые формулировки, но браслету прямо трактат написали на десяти страницах что и как нужно сделать, чтобы брак был признан… — маг вздохнул, посмотрел с тоской на дверь, пожал плечами и налил себе еще вина.

— Не десять страниц, а всего — навсего три печати. В которой из них я не прав? — хмуро поинтересовался Злат, перекатывая между ладоней хрустальный бокал.

— Ну хотя бы в той части где ты говоришь о взаимной любви. Точную формулировку не помню, но было что — то типа "отдать жизнь друг за друга"… — Свет требовательно постучал по дальней стене и выудил оттуда светло — серое платье Есеньи, которое передал девушке.