КУЛЬТУРНЫЙ РЕЛЯТИВИЗМ - Сенина Е. В. - Страница 1

Всякий человек, изучающий многообразие мировых культур, почти непременно оказывается шокирован множеством этических и эстетических различий, существующих у различных народов мира. Одежда, которую мы носим, дома, в которых живем, понятие о справедливости, представления о семейных взаимоотношениях и т.д., как правило, сформированы той культурой, в которой мы живем. Как же в таком случае определить правильность или неправильность наших представлений, что делает наши действия верными или неверными? С точки зрения этических принципов культурного релятивизма, культура предопределяет наш ответ. Все, что данная культурная группа одобряет, становится хорошим, все, что не одобряет, становится плохим. Один из влиятельных американских просветителей, Джон Девей, говорил, что нравственные стандарты подобны языку народа, и оба являются результатом традиции и привычки. Для каждого носителя языка именно его язык представляется наиболее благозвучным, красивым, а грамматика и ее правила наиболее ясны и органичны, поэтому ими легко пользоваться. Нечто подобное мы наблюдаем и в области этики. Определенной местности соответствует своя, наиболее верная, с их точки зрения, форма нравственных принципов, и поэтому это представляется верным в одной стране, осуждается в другой. Посему и не существует неподвижных, застывших нравственно–этических принципов, исходя из которых мы бы расценивали выход из встречающихся нравственных проблем, как верный или неверный, ибо это всего лишь продукт культурной адаптации. Вильям Грехам Самнер, доктор Йельского университета, в своей книге Folkways («Пути народов», 1906 г.), представил, как казалось, убедительные доказательства в пользу культурного релятивизма. Он утверждает, что «философские системы мира, политическая жизнь, права, свободы и нравственность— все это является продуктом путей развития народов».

Основательно изучив как примитивные, так и высокоразвитые народности, Самнер привел убедительные аргументы в пользу своей теории. Он доказывал, что любой вопрос, касающийся морально–нравственного поведения в разных культурах, может оцениваться по–разному, а порой одним и тем же действиям давалась диаметрально противоположная оценка. Вопросы, которые задавались Самнером в контексте разных культур: 1) Возможно ли владеть рабом, и если «да», то как к нему относиться? 2) Преступник: кто он такой и каким должно быть наказание? 3) Сколько жен может иметь мужчина в одно и то же время? 4) И наоборот, сколько мужей может быть у женщины? И др. В то время, как многие представители племен считают, что для мужчины допустимо иметь более, чем одну жену, на Тибете наоборот, женщина поощряется к тому, чтобы иметь нескольких мужей. Далее он также описывает практику некоторых племен эскимосов, которые деформировали части тела ребенка, из–за чего дети часто умирали, а на островах Фиджи дети убивали своих престарелых родителей. Расценивались ли в этой культуре эти действия как преступные? Нет!

Вывод, который делает Самнер: столь явные расхождения приводят к заключению, что лишь культура является единственным критерием нравственных ценностей.

Мелвилл Дж. Гершковитс в своей работе «Культурный релятивизм» расширяет применение принципов культурного релятивизма. Он определяет его как моральную теорию, в которой «суждения основаны на опыте, а опыт истолковывается каждым индивидуумом в понятиях своего собственного проникновения в культуру». Он соглашается с Самнером, что «нравственные стандарты являются действенными настолько, насколько они находятся в согласии с общей ориентацией населения в данное историческое время. Более того, что есть норма, а что ненормально является относительным по отношению к культурному окружению данной рекомендательной нормы».

Согласно Гершковитсу, сами по себе культурные обычаи, нравы, традиции очень гибки, поэтому мы обнаруживаем значительные изменения, происходящие в данной культурной среде с течением времени. Так норма приемлемого поведения внутри культурной группы может измениться, когда культура изменяет свою этическую основу. Следовательно, данная культура постепенно может прийти к выводу, что мужчина теперь не должен иметь более одной жены, и поэтому полигамия теперь не одобряется этой группой. Однако в это же время, но в иной культуре полигамия одобряется.

То, что та или иная культура принимает или отвергает в данный момент, и становится стандартом нравственности. Гершковитс считает, что культурный релятивизм является единственно возможной позицией во свете всех имеющихся свидетельств. Оценивая других людей, мы руководствуемся критериями, на основании которых мы их оцениваем. Но мы всегда должны возвращаться к одному и тому же вопросу: чьи это стандарты и критерии? Гершковитс отвечает: «Сила опыта, появившегося в данной культуре, предопределяет нашу оценку. В действительности, необходимость принятия точки зрения культурного релятивизма становится очевидной по мере осознания того факта, что нельзя играть в игру «вынесение нравственной оценки» в различных культурах иначе, нежели бросая игральные кости».

В Америке мы можем увидеть реализацию принципа культурного развития в опросах общественного мнения. Например, многие считают, что когда 51% людей в обществе полагают, что аборт нравственно приемлем, то его нужно рассматривать как приемлемое и даже хорошее действие. Задумайтесь над изменением мнения большинства относительно сексуального поведения. Когда Кин–си сообщил, что у большинства американцев есть опыт внебрачных сексуальных отношений, тем самым подразумевая следующий вывод: несмотря на то, что подобные связи ранее считались безнравственными, теперь, с точки зрения морали, они вполне допустимы. Вся разница в изменении культурных норм. Судья верховного суда Оливер Вендель Холмс как–то сказал: «Истиной является то, за что проголосовало большинство нации, имеющее теперь право колотить всех остальных». Культурный релятивизм говорит, что истина и справедливость не являются неизменными и колеблются в зависимости от общественного мнения.