Любовь на всю жизнь - Фэйзер Джейн - Страница 4
- Предыдущая
- 4/73
- Следующая
— Еще немного, Оливия, — прозвучал все тот же тихий голос. Кто-то усмирил руки и локтем поддержал голову девушки.
Она со стоном подчинилась чьей-то несгибаемой воле, и противная жидкость просочилась ей в рот. Пришлось глотнуть, несмотря на отвращение.
На этот раз она погрузилась в темные глубины пруда, над ее головой сомкнулись зеленые воды. Боль отступила, кошмаров больше не было, был лишь глубокий, восстанавливающий силы сон.
Оливия открыла глаза и тотчас смежила веки. Через минуту она открыла их снова и прислушалась к собственному дыханию.
Ее тело было наполнено приятной истомой, и никакого желания двигаться у нее не появилось. Тем более что в бедре все-таки возникла ноющая боль, кое-где саднило. Оливия нехотя ощупала себя и убедилась, что все на месте.
Правда, она почему-то обнажена.
Итак, ранним утром она, стоя на каменистой тропинке, бросила огрызок яблока в сторону мыса. А затем были сны, кошмары, голоса, руки…
Когда Оливия вновь очнулась, то ощутила вокруг непонятную суету — торопливый шепот мужских голосов, скрип стула, стук двери. В окружавшей ее атмосфере опасности она крепко зажмурилась, инстинктивно стараясь не привлекать внимания, пока окончательно не придет в себя.
Наконец все смолкло, и Оливия открыла глаза. Она лежала на кровати, совсем не похожей на кровать. Вернее, в такой ей не приходилось спать раньше. Осторожно пошевелив ногами, девушка нащупала невысокие деревянные бортики. Не кровать, а ящик какой-то! Взглянула на обшитый дубовыми досками потолок, откуда свисал не зажженный фонарь. Зажигать его не было необходимости, потому что в комнату сквозь решетчатые окна, располагавшиеся в нескольких футах от кровати, лились мощные потоки солнечного света.
Стена напротив была обшита каким-то блестящим деревом, а в скругленных углах ее располагались окна, откуда веяло запахами моря.
Оливия чуть повернула голову на подушке и окинула взглядом все помещение — обшитую деревом комнату с решетчатыми окнами и роскошными турецкими коврами на дубовом полу. Здесь же находились овальный стол, буфет и несколько резных стульев. Совершенно незнакомая обстановка, незнакомая комната. И кроме того, она явно качалась. Раскачивалась, как колыбель.
Глаза Оливии снова закрылись.
Когда она проснулась в следующий раз, по-прежнему сияло солнце, а комната слегка покачивалась. Девушка вновь огляделась. На сей раз она была не одна.
У овального стола, склонившись над бумагами и зажав в руке какой-то инструмент, стоял незнакомец. Казалось, его окружает сияющий ореол — так причудливо падал на его золотистые волосы поток льющегося из окна солнечного света.
Он был полностью поглощен своим занятием и застыл совершенно неподвижно; двигались только его руки. Оливия сама обладала подобным качеством и прекрасно знала, что это такое — полностью уйти в свои мысли.
Раздумывая, не заговорить ли с незнакомцем, она наблюдала за ним сквозь приоткрытые веки, нежась в приятном тепле своей необычной кровати. Ее тело все еще болело, затылок саднило, в голове стоял легкий туман. А вообще-то ей было хорошо и спокойно, ужасы и ночные кошмары исчезли. Кроме того, она ощущала некую странную связь с этим человеком за столом и почему-то тихо радовалась.
Незнакомец вдруг заговорил. Вот так, ни с того ни с сего, не поднимая головы и не отрывая взгляда от бумаг, приятным голосом из ее снов он произнес:
— Итак, Спящая Красавица вернулась к жизни. — Ее вопрос не столько нарушил тишину, сколько утонул в ней.
— Кто вы? — Из всех вопросов, пришедших ей на ум, этот казался самым важным.
Теперь он поднял голову и, чуть улыбнувшись, внимательно посмотрел на нее:
— Я ожидал, что вы потрете лоб и скажете: «Где я?» Или что-то в этом роде.
Она не ответила, и тогда он присел на край кровати и, скрестив ноги, вытянул их. Его золотистая шевелюра в солнечном свете казалась объятой пламенем. На бронзовом от загара лице сверкнули белые зубы, а в уголках глубоко посаженных серых глаз собрались лучики морщинок, ибо он весело засмеялся.
— Разве вам не интересно знать, где вы находитесь, леди Оливия?
Она подумала, что он смеется над ней, и села, натянув простыню до подбородка. И только тут до нее дошло, что она все еще абсолютно нагая. Только свежая, накрахмаленная простыня отделяла ее от этого веселого незнакомца.
— Откуда вы знаете мое имя? — Он покачал головой:
— Боюсь, ясновидение тут явно ни при чем. На всем вашем белье было вышито «Оливия», что характерно для обширных поместий с большим количеством стирки. Сами понимаете, чтобы ухаживать за вами, мне пришлось вас раздеть.
В его глазах сверкнул задорный огонек, и по коже Оливии пробежали мурашки. Наклонившись к маленькому столику, он взял в руки книгу. Ту самую книгу, которую она читала перед падением.
— Оливия Гренвилл. — Он поднес книгу к ней поближе, чтобы она смогла прочитать написанное ее же рукой имя. — Эсхил… Я не назвал бы это легким чтением. — Он вопросительно приподнял брови; улыбка по-прежнему не сходила с его лица. — Итак, дочь лорда Гренвилла учит греческий?
— Вы знакомы с моим отцом? — Оливия опустила голову на подтянутые к подбородку колени. Она по-прежнему чувствовала себя спокойно и непринужденно.
— Я знаю о нем. Кто из живущих на острове не слышал о маркизе Гренвилле? Такой добросовестный тюремщик его величества. — Незнакомец красноречиво хмыкнул и ухмыльнулся.
Оливия вспыхнула. Похоже, она оказалась в компании сторонника короля.
— Мой отец ведет переговоры с королем от имени парламента, — сухо сказала она. — Он не тюремщик.
— Неужели? — Брови собеседника поползли вверх, и он снова рассмеялся. — Следует признать, Оливия, что наши политические взгляды расходятся… Кстати, вот это было в кармане вашего платья. Я положил его в книгу, чтобы не потерялось. — Он протянул ей маленькое колечко, сплетенное из волос. — Надо было надеть его вам на палец, но я боялся, что оно расплетется. Мне кажется, оно вам особенно дорого.
— Да.
Оливия крепко зажала колечко в руке и благодаря этому, похоже, вернулась к действительности. Кольцо принадлежало другому миру, но оно помогло ей вновь обрести почву под ногами. Девушка ждала, что весельчак попросит объяснений, но он лишь негромко постукивал пальцами по отполированной до блеска поверхности столика.
— Как вас зовут? — спросила она, все еще уязвленная его саркастическими отзывами о ее отце и в то же время очарованная его обаянием.
— Я хозяин «Танцующего ветра». Можете называть меня Энтони, если хотите.
Казалось, это имя только что пришло ему в голову, с таким безразличием он отозвался.
— «Танцующий ветер»? — озабоченно переспросила Оливия, как будто именно ответ на этот вопрос должен был все расставить по местам.
— Мое судно. Вы находитесь на борту корабля, и вам, видимо, придется пробыть здесь еще некоторое время. — Он передвинул лежавшие на краю стола бумаги. — Это не входило в мои намерения, но пришлось поднять паруса сегодня утром, и потому я не смогу доставить вас домой, пока мы не вернемся в безопасную гавань.
Он отошел от стола, и Оливию поразил его высокий рост: голова Энтони почти касалась потолка каюты. Закатанные до локтей рукава белой рубашки открывали красивые, бронзовые от загара руки. Держался он свободно, почти беспечно и, несмотря на необычайную стройность и худобу, внушал уважение к себе. Судя по всему, он ничего не делал просто так.
Это его руки касались ее тела. Они поднимали, смазывали, поддерживали ей голову, когда она пила горький напиток, погружавший ее в сон. По спине ее вновь побежали мурашки, и она залилась румянцем — лучше бы уж ничего не помнить.
Энтони продолжал непринужденно болтать, стоя где-то сзади. Хорошо, что она не видит его глаз — воспоминания о том, как он ухаживал за ней, с необыкновенной отчетливостью всплыли у нее в голове.
— Утесы в этой части острова очень опасны. Здесь много прикрытых растительностью глубоких расщелин и провалов. Один неверный шаг, и… Полагаю, вас так увлек греческий, что вы не заметили, как ступили на обрыв. Впрочем, вам повезло. Упав в расщелину, вы соскользнули прямо к ногам одного из моих караульных у подножия утеса.
- Предыдущая
- 4/73
- Следующая
