Сердце правящего дракона (СИ) - Гордова Валентина - Страница 37

И я поняла, что дело совсем не в ментальном воздействии. Не знаю, что за магию использовал третье кольцо, но он каким-то образом уловил не только наши эмоции в ответ на слова айтара и нашу с Нэреном связь, а и печати, которые я активировала буквально только что.

Как он это делает? Что анализирует, откуда получает данные?

На секунду паника ослепила и оглушила. Я не могу спастись от того, действия чего не понимаю. Мне было нужно… нет, мне было необходимо понять, как работает его магия!

– Вы поразительно наблюдательны, айган аль-Сайрас, – я чуть склонила голову, признавая его заслуги, он насмешливо повторил движение, их принимая. – Я не владею мастерством разрушать прозвучавшие клятвы.

И наверно не нужно было, но добавила:

– Но я стремлюсь к этому.

Реакцией на мою реплику стал хриплый смех третьего кольца и вновь поползшие шепотки.

– Слухи о вас ползут по всему Элирису, – сделал он, наверно, комплимент.

Вежливо улыбнулась, не собираясь никак это комментировать, а вот Нэрен не смолчал.

– Ваши осведомители медлят, айган – слухи о леди Кадиан-Вескер летают по всему Трёхмирью, – несмотря на смысл сказанного, голос моего дракона звучал так, что я на месте младшего сына айтара придержала при себе все дальнейшие слова.

Нэрену откровенно не понравились фразы аль-Сайраса, как и его ко мне внимание, и скрывать этого аль-Хаенг не стал.

Мужчины столкнулись взглядами. И если Нэрен смотрел мрачно и предупреждающе, то Саритжарх откровенно наслаждался произведённым эффектом.

Странный тип. Пугающий… Пожалуй, он пугал меня даже сильнее своего старшего брата с его непристойными предложениями.

И тут мелькнула мысль: а почему именно этот сын айтара является третьим кольцом? Насколько мне известно, иерархия Хайрассы строится на силе, то есть айтар – сильнейший дракон, после него первое кольцо, второе и третье, затем, значительно ниже, министры и прочие.

Но вот сами братья аль-Сайрас. Неужели Раниернам был сильнее? Или дело в возрасте? Но ведь и на заседании с отцом сидел не он, а Саритжарх… Нужно будет спросить у Нэрена про их отношения и силу.

В целом у меня к Нэрену накопилось очень много вопросов.

– Довольно пререканий, – айтар вернулся на своё место, величественно опустился на трон под сотнями направленных на него взглядов, а свой вонзил в меня. Пристальный, острый, пронзающий насквозь, как клинок. – Боги сделали свой выбор, не в наших силах его оспаривать.

Как-то не понравились мне эти слова, и моментально напрягшемуся Нэрену не понравились тоже.

– Оснований судить вас пока нет, – продолжил верховный дракон, – мы ждём, что вы оба послужите Хайрассе верой и правдой и сумеете доказать свою преданность действиями. Можете идти.

В сердце кольнуло бунтарское желание задержаться, но Нэрен низко поклонился, развернулся и быстро, но величественно направился на выход, уводя меня за собой. Перестук моих каблучков был единственным звуком в зале.

Едва мы оказались в коридоре, как Карам дарт аль-Хаенг тут же свернул направо, стремительно вывел нас в коридор, в который мы перенеслись из его дома, и только там призвал огонь.

Руки любимого сжали меня уже в пламени и не отпускали, даже когда языки опали и стих гул, а мы оказались в знакомой спальне, из которой и ушли во дворец айтара.

Мы простояли так мучительно мало, не больше минуты, а затем Нэрен разжал объятья, но тут же обнял ладонями мою голову, поцеловал в макушку, в лоб, в губы…

– Прости, родная, – глухой от сожаления голос, – нужно идти.

– Куда? – вырвалось слабое из груди, ладони неосознанно обняли широкие запястья, я встревоженно заглянула в такие красивые, сияющие ярче всего в мирах глаза, а на мои собственные вдруг навернулись слёзы.

Нэрен попытался мягко улыбнуться, но быстро оставил эту провальную затею, поцеловал вновь, ткнулся лбом в мой лоб и прошептал:

– В храм Пламени. Твоё обвинение шираль Валида послужит основанием для проверки. То, что мы обнаружим, в свою очередь послужит основанием для проверки других храмов, что в итоге поставит под сомнение моральный облик и профессиональную пригодной всех серебряных драконов. Возможность, о которой последние столетия мы могли только мечтать. Но действовать нужно быстро и успеть необходимо раньше, чем храмовники соберут собрание и признают наш союз недостаточно святым, особенно в условиях войны.

Вздрогнув, я отодвинулась ровно настолько, чтобы испуганно посмотреть в глаза любимого.

Они горели десятками эмоций. Гнев, глухое отчаяние, решимость действовать и мрачная уверенность в том, что даже при самом паршивом раскладе он меня в обиду не даст.

У меня сердце сжалось и в груди всё заныло от боли.

– Боги сделали свой выбор, не в наших силах его оспаривать, – повторила с горечью слова айтара.

Вот, почему они насторожили меня и напрягли Нэрена. Просто он сразу осознал, что намерен делать правитель драконов.

– Спокойной жизни нам не дадут, – усмехнулась безрадостно.

Губы аль-Хаенга упрямо поджались, затем накрыли мой лоб, оставляя крепкий поцелуй, а после с них прозвучало:

– Надорвутся пытаться.

Потянувшись, всем телом прильнула к любимому и поцеловала… поцелуй вышел солёным от моих слёз и ужасно горьким от ситуации.

– Я бы хотела познакомить тебя с родителями, – прошептала, зажмурившись до боли и уткнувшись в его плечо.

Обнимающие руки дрогнули и сжали сильнее.

– Я бы тебя тоже…

Да, жизнь нас с ним не баловала с рождения.

– Не умирай, – попросила, закусив губу, лишь бы не разрыдаться.

– Не умру, родная, – тихое твёрдое обещание.

Едва руки Нэрена исчезли, мне стало холодно и неуютно.

Едва он сделал тяжёлый шаг назад – захотелось броситься следом, сжать и никогда в жизни не отпускать.

Но я стояла, тихо плача и глядя в его глаза, пока пламя не поглотило моего дракона, унося далеко от меня.

И чувство такое, будто попрощались навсегда… И хоть вой, хоть кричи, а боли внутри это не успокоит.

Меня успокаивало лишь одно – печати, оставленные мной на Нэрене. Точнее, одна конкретная связующая печать, нарисованная как на нём, так и на мне.

Прикосновение подушечкой большого пальца, прикрытые глаза, никакой вложенной энергии и зова, лишь тревожные мысли о любимом, и на несколько спасительных секунд я видела мир его глазами, или слышала его чёткие приказы, или ощущала силу, когда он призывал магию…

Пара секунд, но у меня находились силы дышать и заставлять сердце биться.

Страшно. Мне в жизни ни за кого так страшно не было. Хотя… нет, за Кели я тоже боялась до ужаса, и за Эрика, и за всех тех, чьи жизни зависели от моих действий и решений. Но так сильно было страшно только за Нэрена.

Стараясь отвлечься и быть полезной хоть в чём-то, я последовательно связалась с оппозицией, «Пылающим сердцем» и всеми, кто так или иначе был причастен к замыслу о свержении Безумного императора. Приказала всем сидеть тихо и не высовываться, пока мы не выясним, почему он объявил войну и пошёл в наступление только сейчас.

К сожалению, умного совета послушались лишь единицы. Остальные, как один, изъявили намерение сражаться до победного, даже возможность умереть никого не пугала.

Но я так не смогла. Одно дело рисковать самой, лично находиться в эпицентре и в случае чего прикрыть товарищей собой, и совсем другое – сидеть в безопасности и отдавать приказы, заставляя рисковать жизнью всех остальных. Так я не могла.

Спасать драконов – да. Незаконно переводить их через свою страну, избегая ненужных жертв – тоже да. Вот этим я могла заниматься, спасать, но война…

Я чувствовала себя беспомощной, ненужной и запутавшейся. Войну не мне вести, но до боли внутри терзала мысль, что мне нужно делать хоть что-то, хоть чем-то помогать.

Ведь у нас не война Раделии и Хайрассы, у нас война всех миров против тирании Аластара Вескера. Я не была политиком, но даже моих знаний хватало, чтобы понять: едва будет покончено с драконами, император переключится на другие страны и миры.