Адвокат Империи 3 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 13

— Нет. Не было, — вздохнув, произнёс он.

Прекрасно. А теперь вторая ловушка.

— Значит, если бы на месте этой девушки, — я указал пальцем в сторону Яны и заметил, как каждый из десяти присяжных проследил взглядом за этим движением, — была бы ваша дочь, то мы бы сейчас не говорили бы здесь. Этого суда вовсе бы не было! Я прав? Я правильно вас понял?

Выждал всего мгновение и, прежде чем он успел ответить, добавил:

— Не забывайте, что вы находитесь под присягой.

Губы сжаты. В эмоциях злость, недовольство, раздражение. И теперь, после всех своих слов, он не может сказать нет. Просто потому, что моментально будет перечить сам себе.

— Возможно, — наконец признался он. — Наверное, не было бы.

— Спасибо, офицер. — Я ещё раз улыбнулся и посмотрел на судью. — У меня всё, ваша честь.

Вот так всего за десять минут сидящие на местах для присяжных люди увидели ясную и чёткую картину того, что Яна сидит здесь не потому, что она виновна. А потому, что один полицейский не счёл её слова достойными доверия.

Но это ещё не всё. Главное ещё впереди. Я не успел даже дойти до своего собственного стула за столом, когда Стрельцов вскочил со своего и вышел к трибуне.

— Замечательное предположение, офицер, — громко произнёс он, перетягивая одеяло внимания присяжных на себя, в очередной раз показывая мне, что является очень и очень умным обвинителем. Он торопился заполнить пустоту после моего выступления, чтобы не дать присяжным размышлять над тем, что они только что услышали.

— Почему ты не сказал, что оставляешь за собой право на повторный вызов⁈ — зашипела мне в ухо Марина, едва я только сел за стол. — Он же сейчас поломает всё, чего ты добился! Мы не сможем вызвать его в дальнейшем…

— Я знаю, — спокойно произнёс. — Я этого и жду. С этим мужиком мы всё решим здесь и сейчас.

— Ч… что⁈ — В её глазах была полная растерянность.

Я не стал объяснять дальше, а просто приложил палец к губам, прося её помолчать.

— Вы готовы поручиться, что обвиняемая честна точно так же, как ваша дочь? — задал вопрос Стрельцов, явно намереваясь поломать мою линию, и от сидящего на стуле полицейского повеяло облегчением. Снова прямой вопрос, над которым ему не нужно думать. Он даже выпрямился, ощущая себя более уверенно.

— Нет, — уверенно произнёс он.

— Вы поверили обвиняемой, когда она сказала вам, что эти наркотики ей не принадлежат?

— Нет. Нет, конечно!

— В тот момент, находясь в квартире обвиняемой, найдя там наркотики и полагаясь на ваш шестнадцатилетний опыт службы в доблестных рядах защитников закона, какое вы составили мнение о её словах?

— Я ей не поверил! — громко заявил он. — Естественно, я полагал, что она лжёт. Подозреваемые лгут всегда!

Ну что ж. Риск… кто не рискует, тот не побеждает.

Я встал со своего места.

— Простите, но при таких же обстоятельствах собственной дочери вы бы поверили, — практически обвиняющим тоном сказал я ему в лицо, моментально вызвав очередную вспышку злости с его стороны.

— А знаете что? Да! Может быть, я не так выразился, — горячо заговорил он, глядя мне в глаза. — Если бы я поймал собственную дочь с наркотиками, то, конечно же, я хотел бы ей верить! Ведь она моя дочь! Но если бы я нашёл у неё наркотики, то подумал бы, что она тоже лжёт.

— Вы сами сказали, что ваша дочь — честная девушка! — припомнил я ему его же слова.

— Но было бы неправильно автоматически ей верить! Я привык доверять фактам! Только фактам, а не словам!

Последние слова он едва не выкрикнул, вызвав короткую, едва заметную улыбку на лице прокурора.

Я с сожалением посмотрел на него и покачал головой.

— Боже мой, если же вы даже собственной любимой дочери не доверяете, — медленно, почти что растягивая слова проговорил я, переведя взгляд с офицера на прислушивающихся к моим словам присяжным, — то у Яны Новиковой и вовсе не было шансов на хоть какую-то непредвзятость…

Слушание перенесли на три дня. Я этого ожидал и был готов. Да и в целом больше ничего стоящего не произошло. Допрос второго полицейского, участвовавшего в аресте Яны, каких-то преимуществ ни одной из сторон не дал. Да и вряд ли смог бы. Всё, что мы со Стрельцовым делали, это задавали вопросы, постепенно приводящие к двум мнениям: о том, что подозреваемым доверять нельзя, и о том, что никаких улик, противоречащих словам Яны, не было, а значит, она говорила правду.

В общем, ничего особенно интересного. Покидались друг в друга протестами. Стрельцов обвинил меня в том, что я манипулирую свидетелем. Я же наехал на него за наводящие вопросы.

В остальном я мог с уверенностью сказать, что последний раунд остался за нами. Как бы нашему гневному обвинителю ни хотелось иного, но сейчас присяжные видели в Яне человека, который действительно мог оказаться в глупой и опасной ситуации не по своей вине. Я это ощущал по их эмоциям. Нет, конечно, не все. Четверо из десяти в данный момент испытывали исключительно неприязнь к нашей клиентке. За троих же я мог уверенно сказать, что они на нашей стороне.

А вот оставшиеся трое… без понятия. Слишком сложно было сказать что-то однозначное.

— Это… это было потрясающе! — Марина едва не подпрыгивала на месте.

— Спасибо, конечно, но мы ещё не победили, — немного уныло сказал я.

— Да ладно тебе, чего ты такой хмурый! Даже я видела, что присяжные тебя с открытым ртом слушали!

— Проблема в том, Марина, что они точно так же слушали и Стрельцова, — ответил я. — А он не менее хорош. Меня волнует другое.

— Что такое?

— Что будет, когда слушание продолжится. Обычно такие дела рассматривают один или два, максимум три дня. Не больше. За первый день у нас, считай, ничья. Но хотел бы я знать, что именно он выкинет в следующий раз.

А ещё меня сегодня ждала важная встреча. И, чёрт бы её побрал, надеюсь, что она будет продуктивной!

Я вышел из такси в центре города и направился к парку. Был уже вечер, так что людей на улице оказалось не так уж много. Накрапывал мелкий дождь. Небо затянули серые тучи. Вроде август ещё закончиться не успел, а ранняя осень уже подкрадывалась к столице. Питер во всей своей красе. Даже забавно, что он не так уж и отличался от того города, что я помнил по своей прошлой жизни. Только был едва ли не в полтора раза больше.

Пройдя до середины парка, я нашёл место, где мы договорились встретиться с Громовым. Как оказалось, следователь уже ждал меня. Сидел в одиночестве на скамейке и курил.

— Вы всегда выбираете подобные места для встречи? — поинтересовался я у него, подходя ближе. — Или же это ради меня?

— Очень смешно, — ворчливо отозвался он и затянулся наполовину выкуренной сигаретой. — Это ты мне позвонил и предложил встретиться и поговорить.

— Признаюсь, я думал о… ну не знаю, может ресторан или хотя бы кофейня. Короче что-нибудь поуютнее.

— А мне нравится здесь, — отозвался Громов, докуривая сигарету и выбрасывая её в стоящую рядом урну. — Людей поменьше. Ты и дальше будешь тратить своё и моё время? Или мы наконец перейдём к делу?

Вот не понравилось мне, как он это произнёс. Да и вообще не нравились мне его эмоции. Слишком мрачные они были у человека, который просто пришёл для разговора. Прямо под стать погоде и свинцовым тучам, что висели над головой. Может быть я приукрашивал, но у меня сложилось о нём такое же впечатление, какое в своё время вызвал Стрельцов. Всё та же железная решимость. Просто здесь она была подкреплена щепоткой циничного и мрачного веселья.

— Так чего ты хотел, Рахманов? — спросил он, глядя на меня. — Неужто рассказать о том, что случилось в ту ночь с Даумовым?

— Кажется, мы это уже проходили, — развел я руками и состроил максимально невинное лицо. — Говорю же, мы понятия не имеем о том, что там произошло.

— Всё ещё корчишь из себя идиота, — проворчал Громов, доставая из кармана мятую пачку сигарет.