Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6(СИ) - Афанасьев Семён - Страница 4

— Страшно жить, — придвигаю к себе горшок с супом из креветок.

— Это же не ради удовольствия или наживы, а воспитательные меры, — спокойно произносит Моэко. — Мы и сами от них не в восторге, но священных коров нужно защищать. Любой ценой. Повторюсь, методика наработана, поэтому я искренне не понимаю, что за отбитые люди затеяли так нахально ехать на красный свет. Образно.

Она зачем-то заказала три чайника разного чая. Сейчас, взяв чистую чашку, она затеяла смешивать их содержимое в одной посуде:

— Пробуй, должно понравиться. Можешь сахару добавить, только немного.

— Есть у этого вашего комплекса мероприятий ещё какие-то слагаемые?

— А то. Крепкие ребята, но уже другие, могут и возле подъезда подойти побеседовать, когда кто-то банковский домой возвращается, — философски констатирует борёкудан. — Прочие действия этого ряда, не хочу тебя шокировать. Главное: в этом сценарии от нас нет защиты, всё равно что отмахиваться от роя ос топором. А мы в своём праве, поэтому идти будем до конца.

— Тронут взятием меня под крыло настолько плотно.

— Не чужие, — ровно комментирует спутница. — Тебя ни к чему не обязывает.

— У меня есть мнение, как такое получилось, — говорю после паузы. — Ответ на вопрос содержится в самом вопросе.

— Не выделывайся, набивая цену, я и так к тебе хорошо отношусь. Говори нормально.

— Якудза — очень специфическое явление, характерное исключительно для Японии. Социальное явление. Другим странам оно непонятно ни на каком уровне, начать с полиции — отсутствуют эквиваленты в обществе. Понимаешь, о чём я?

— Да, но не понимаю, к чему.

— Заставить банк вести себя так могла государственная контора, которая, с одной стороны, имеет возможности — допущена к деликатному слову власть…

— Дальше.

— … но при этом не ориентируется внутри страны — потому что многие (если не все) её сотрудники затачивались на работу за рубежом, работали за рубежом, знают и приучены совсем к другим регионам, не к Японии. А с вами во взрослой жизни практически не сталкивались — потому что ну не ориентированы они на работу внутри Японии, сорри за тавтологию.

— А ведь да. — Моэко задумчиво барабанит по столешнице. — И на поверхности лежало. Более того, я же с тобой не один раз при тех разговорах присутствовала.

— Угу.

— Но так даже легче, — из расслабленного состояния спутница резко уходит в размышления. — Список контор здорово сужается: не так много у нас агентств и организаций, которые, с одной стороны, добьются раскрытия банковской тайны исключительно собственным авторитетом, а с другой реально не понимают роли Эдогава-кай как явления в природе. Потому что не понимают, как ты говоришь, изнутри общества Японии — нашей части. Забыли, отвыкли.

— Эти организации есть на сайте электронного правительства, открыть да прочитать. При этом две из четырёх можем смело вычеркнуть.

— Куда торопишься? — из припаркованного внедорожника передо мной выходит тот, кого предшественник знал под фамилией Томимацу.

Моэко осталась в «Четырёх ресторанах», а я, получив массу удовольствия от еды и общения с ней, всё же отправился на работу (в Йокогаме и без меня вода посвятится, но слишком наглеть не стоит).

— Оно как бы не твоё дело, — пожимаю плечами, делая попытку обойти по дуге.

— Как насчёт помочь родине? — бывший коллега споро перемещается левее, загораживая проход. — Не возникло желания вернуться в ряды? Тогда, хотя говорил другое, ты хотел именно остаться. По глазам было видно, — знакомый в чине подполковника веско чеканит фразы и старательно ловит оттенки моих эмоций по выражению лица.

Ну-ну, бог в помощь.

— Очень самоуверенно и от истины далеко, — констатирую. — Ты б лучше спросил, что я обо всех вас в данный момент думаю.

Возможно, предшественник чего-то и хотел, как говорит Такааки-кун (хотя сделал в точности наоборот), но он — не я. У меня другие планы на эту жизнь.

— Ты хочешь к нам обратно, — с видом безапелляционного оракула изрекает собеседник. — В нашей сфере просто так из дела не выходят, все и всегда потом хотят обратно. Ладно, договаривай, что хотел, а то я тебя вроде как перебил.

— Все эти ваши великие борцы за непонятно что из спецслужб — просто самовлюблённые… нарциссы, — удерживаюсь от более крепкого слова, потому что беседа пишется минимум с пары точек.

А моё идеальное во время разговора поведение, есть мнение, может очень пригодиться.

— Ограниченные, самовосхваляющиеся личности, которые считают себя особенными безо всяких на это оснований, — завершаю логическую конструкцию.

— Опять потянуло на лекции? — делано морщится армейский. — Не угомонился с тех пор? Всегда хотел понять, — он оживляется. — Эти твои проповеди, как с трибуны, они настоящие? Или это ты таким образом, будучи одиноким неудачником, из-за патологической психозащиты внимание привлекаешь⁈

— Какие глубокие познания, — уважительно киваю в ответ. — Но нет. Закрытость структуры нехорошим образом стимулирует завышенную самооценку, ты как все делаешь стандартную ошибку.

Слова сейчас не важны. Он не видит, что я вижу и понимаю: наш разговор служит ширмой для чужих последующих действий.

Сейчас бы их успеть расшифровать (пункт один), вовремя (два), да успеть бы принять контрмеры (три).

— Вот ты разошёлся, — наигранно восхищается Томимацу.

— Ты переносишь иллюзию собственной грандиозности и на те сферы, в которых ничего не смыслишь, — продолжаю, параллельно перебирая варианты действий (вон и второй внедорожник подъехал, тонирован в ноль). — Вы умеете только разрушать, не умеете ничего создавать или конструировать. Всё, к чему прикоснутся ваши руки, развалится со скоростью звука, я сейчас о бизнесе и о том же Ване: потом вершиной вашего бизнес-управления станет сдача опустевших площадей в аренду, поскольку конкуренции с профессионалами в отрасли вы не выдержите!

Глаза Такааки-куна прищуриваются:

— Как догадался? Ты же не в теме. Откуда узнал про план офиса на две страны?

— Ты только что сообщил, — веселюсь, поскольку тыкал пальцем наугад, а он прямо сейчас проговорился.

Через секунду понимаю, что слегка просчитался. Не потому, что себя переоценил — не хватило информации на старте.

Я не предполагал, что они решатся использовать тазер прямо здесь, в толпе, раз. Два: не думал, что аппарат будет бесконтактным — с отстреливающимися беспроводными гарпунами.

А ещё через секунду свет передо мной гаснет, потому что в шею сзади жалит невидимая из нынешнего положения пчела.

Миёси-младшая что-то в этом духе и предполагала, просто не сказала Такидзиро: не хотелось портить такой классный разговор.

Тем более, товарищ очень точно поставил диагноз, однако не догадался распространить на себя: привыкшие работать снаружи страны внутри ориентируются хорошо если на слабую троечку.

Сказанное было справедливо и в адрес стажёра, только он почему-то в эту сторону не подумал.

А Моэко местами была классической японской женщиной: иногда вместо долгих споров с мужчиной лучше один раз сделать, как надо.

Молча.

— Сидели здорово, — пробормотала она, косясь на вторую половину диванчика.

Решетников, предсказуемо направившись на работу, почти на всём маршруте до офиса был очень неплохо виден — нужно лишь подняться на террасу на крыше и вооружиться кое-какой оптикой.

Человека, загородившего ему дорогу, она отлично разглядела со своей позиции (значит, и на фотоотчётах группой сопровождения личность зафиксирована).

По иронии судьбы, вырубили Такидзиро ровно тем же прибором, которым старшая сестрица Хину спасла их малахольного деда, инсценировав пожар (установка была новой для других, но не для Эдогава-кай).

Моэко к этому времени уже давным-давно активировала голосовую конференцию в соответствующим чате:

— Синяя тойота-куруга, тонирована в ноль. Братья, как приняли?