Темнейшая судьба (ЛП) - Шоуолтер Джена - Страница 7

Уверенность в себе была ее любимым наркотиком, и она планировала вкатить себе мощную дозу. Итак. «Вот оно». Виола пыталась делать то, что ненавидела и любила одновременно: очаровать кого-то, чтобы он в нее влюбился.

Именно так она поступила с МакКаденом и многими другими. Это значит, что другая семья будет опустошена.

Ее грудь напряглась, сдавливая ребра.

«Ты заслуживаешь лучшего, — прошептал Нарциссизм. — Всегда лучшее».

Да. Она заслужила.

Сдавливание усилилось. Почему ее вообще волновали другие? Люди могут этого не хотеть, могут активно пытаться этого не делать или иметь самые лучшие намерения, но они всегда предают. Это случалось неизбежно. Но как же ей хотелось помучить демона также, как он часто мучил ее. Если кто и заслужил страдания, то это он. Но как ей бороться с монстром, ответственным за ее уверенность?

«Просто покончи с этим и двигайся дальше».

Вспыхнули огни, когда волки-оборотни закружились по танцполу. «Не он. Не он. Не он». Как обычно она искала мужчину определенного типа. Кого-то, кто отчаянно жаждал любви… и смерти. Ее подарок самой себе.

Выбор мужчин на грани смерти сдерживал чувство вины… в основном. По крайней мере, наполовину. Почему она должна позволять смерти лишать ее такой силы? Почему бы сначала не лишить его силы? Беспроигрышный вариант.

Виола родилась со способностью читать ауры. Несомненно, ценное умение. Ауры хранят самые сокровенные секреты. Состояние сердца: чистое или порочное. Состояние разума: спокойный или взволнованный. Количество времени, которое у него осталось: века или часы.

Теперь, когда она подумала об этом, Брохан и его товарищи, крылатые Падшие, не обладали аурами. Почему? Что это значит?

— Эй, секси… — позвал кто-то.

— Нет, — ответила она без промедления. «Не он, не он. Не… хм. Он?» Она замедлила шаг, изучая мужчину пристальней.

Он сидел в одиночестве в дальнем конце зала, потягивая напиток. Его голова была уныло опущена. Мягкое сияние его ауры выдавало измученную душу, испытывающую страдания. По краям проступали темные пятна. Смерть уже вонзила острые когти в его будущее.

Виола присмотрелась к нему повнимательнее. На его ауре не было никаких маслянистых пятен, что наводило бы на мысль о неизлечимой болезни, но ему оставалось всего две недели. Может, три. Он вскоре умрет. Почему бы не подарить ему лучшую неделю в его жизни?

Семь дней оживленных бесед, смеха и доброты, прежде чем она приберет к рукам его бессмертие и улетит, оставив его умирать как обычного человека. Или семь часов. Да, этот срок ей нравился больше. Ему, вероятно, тоже.

«Я практически гуманист». Его семья должна поблагодарить ее за услуги. По крайней мере, они должны дарить ей подарки бесконечно. Как и Брохан.

Ее грудь снова сжалась. Что, если бы все случилось по-другому? Что, если бы она не убила Падшего? Что, если бы объяснила, как опасно близко МакКаден стоял на краю пропасти между жизнью и смертью, прежде чем вмешалась она? Поблагодарил бы он ее за поступок? Не то чтобы это ее волновало. Сжатие усилилось. И что? Скорее всего, приступ изжоги. Ничего страшно. Нужно двигаться дальше.

Да, она нашла своего мужчину. Возбуждение без малейшего намека на чувство вины… на капли, честно!.. разлилось по венам. Одетая в обегающее белое платье с максимально кротким подолом и глубоким вырезом, чтобы лучше подчеркивать свою пышную грудь, она неторопливо подошла к нему.

Она опустилась на стул рядом с ним и произнесла приветствие сильным голосом, словно эротическая ласка.

— Привет, красавчик.

Он пораженно вздрогнул, прежде чем перевести на нее взгляд. Нахмурившись, он указал себе на грудь.

— Я?

— А почему не ты? — она спросила с чарующим смехом. Несмотря на то, что ей не нравилось необходимость этого, она также этим наслаждалась. Свободно флиртовать, зарабатывать обожание. Общаться с другими. Жить! Все то, чего она была лишена, коротая годы в каждой из своих тюрем.

«Оставь прошлое в прошлом».

— Я Виола, твоя новая одержимость. И нет, ты не спишь. Я не плод твоего воображения. — она одарила его ослепительной улыбкой и провела кончиком пальца по его лбу, оставляя духовную метку, которую могли почувствовать только она и Принцесса, чтобы его легко можно было отследить в случае расставания. — Я здесь, и я реальна.

Он уставился на нее ошеломленно… конечно… позволяя прикоснуться, не вздрагивая и комментируя.

— Я просто хочу побыть один, мэм.

Мэм. Мэм? «Он умрет сегодня!»

«Думай о Принцессе». Сделав глубокий вдох и выдох, Виола обуздала свои кровожадные порывы. Но он заслужил то, что сейчас произойдет, и точка.

Она изобразила еще более ослепительную улыбку.

— Если кто-то не может очаровать тебя и заставить передумать за пять минут, значит, он лентяй. Я сделаю это за четыре. Ты готов дать мне шанс?

Он нахмурился, его замешательство отчетливо читалось на лице.

— Ты хочешь меня очаровать? Почему?

Она наклонилась ближе, сказав ему:

— У меня есть вопрос получше. Почему бы мне этого не хотеть? — странное ощущение пробежала по ее затылку, и она подняла взгляд. И ахнула. Никоим образом она не могла такое увидеть. Это… это… невозможно. Или возможно?

— Я не понимаю, — сказал оборотень.

— Как и я. — Это игра света? Пожалуйста, пусть будет так.

Музыка резко оборвалась, и все оборотни в просторном здании замерли. Брохан, когда-то обезглавленный, стоял в глубине зала, живой и здоровый… и явно разъяренный.

Но, но…

— Я отрубила ему голову. Как босс, — сказала Виола, вскакивая на ноги. Она покачнулась на своих высоких шпильках. Он был призраков, решившим ее преследовать?

Брохан стоял без рубашки — в одних кожаных черных штанах. Это скорее обычная одежда мифологического воина, чем призрака. Хотя другие воины носили ботинки. Его ноги были босы. Кожа приобрела более глубокий оттенок синего, черты лица заострились, а крылья стали больше. Ее сердце затрепетало. Из суставов торчали костяные крюки. От него исходила смертельная опасность, от которой ее бросало в дрожь.

Вокруг раздались проклятья и угрозы, когда ее спутник вскочил на ноги.

— Встань позади меня, — приказал он, закрывая ее собой. — Я тебя защищу.

Да конечно! Никто не защитит ее лучше, чем она сама. Этот урок она усвоила, будучи уязвленным ребенком, благодаря своей матери.

Когда она обошла его, оборотни взревели от гнева из-за внезапного вторжения. Черные тени просочились из пор и соединились вместе, создавая волчий образ с головы до ног.

У нее пересохло во рту. Нет, это не игра света и не призрак. Он был здесь, очень даже реальный, и смотрел прямо на нее.

Как Брохан смог выжить после обезглавливания? Даже Виола не смогла бы, а она могла делать абсолютно все лучше, чем другие, ее таланты и способности безграничны.

Мутировавший Падший стоял в другом конце зала, не сводя с нее пристального взгляда. В его серебристых зрачках появился маниакальный блеск, а мрачное выражение лица граничило с жаждой убийства. Возможно, он и проявлял к ней милосердие раньше, но больше этого не повторится. От него исходило обещании вечных мух.

— Я решил, что с тобой сделаю, — заявил он, чтобы все слышали.

От его глубокого хрипловатого голоса по ее коже пробежали мурашки. Виола притворно зевнула.

— Ты планируешь сделать мне массаж передней части тела?

Он моргнул и зарычал.

— Не массаж. Но руки будут задействованы.

Едва он шагнул вперед, оборотни пришли в движение и набросились на него. Брохан приподнялся, опустился, качнулся влево и вправо, постоянно оставаясь в движении, пока неумолимо шел к ней. Никто не сбил его с ног.

Несколько волков поцарапали его руки и туловище, но они его не замедлили и сильно пострадали за свои попытки. В отместку Брохан оторвал им конечности. Вроде как, все. И руки, и ноги. Его когти оказались намного больше и острее.

Виола зачарованно смотрела. В бою он был великолепен, и точка. Яростный и неумолимый. Совершенно дикий. Такой сильный! Брохан был полон решимости до нее добраться, чего бы это ни стоило. Он хотя бы понимал, насколько это сексуально? Ее сердце затрепетало, ладони увлажнились. Он оставался безжалостным к любому, кто был достаточно глуп, чтобы подойти. Сея хаос, он вертелся, расправляя и складывая крылья по мере необходимости. Его противники падали, иногда по несколько за раз, не в силах устоять. Или дышать.