Секретная просьба (Повести и рассказы) - Алексеев Сергей Петрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/100
• Следующая

Хмыкнул царь Николай I. Что-то в ответе ему понравилось.

— Ну, а как же с солдатами быть? Они-то чего кричали про экзекуцию?

Походил Дурново по комнате. Вскоре сказал:

— Придумал.

— Ну, ну?

— Раскаялись, ваше величество, мятежники. Вот и просили себя наказать. Смыть свой позор перед вами, перед государем своим старались.

Насупился Николай I:

— Ну и глуп же ты, Дурново. Кто же в ересь такую поверит?

Не получилось ничего у царя. И вот неожиданно при допросе штабс-капитана Щепина-Ростовского нашлось вдруг то, чего так искал Николай I.

На следствии Щепина-Ростовского стали обвинять в том, что солдаты его роты кричали «Конституцию!». Понимает Щепин-Ростовский, если признается он, что солдаты кричали, будет солдатам за это вдвойне. Хочется хоть как-то смягчить ему солдатскую участь. Но ведь сказать, что не кричали, тоже нельзя. Всем об этом уже известно.

— Кричали, — сказал Щепин-Ростовский. — А как же! И даже громко. И даже с великой радостью.

Генерал-адъютант Левашов и министр внутренних дел граф Чернышёв, они и вели допрос, переглянулись.

— Значит, громко? — переспросил Левашов.

— И даже с великой радостью? — переспросил Чернышёв.

— Так точно, — ответил Щепин-Ростовский.

Записали эти слова в следственный протокол.

— Но выступили не против царя солдаты, — продолжил Щепин-Ростовский. — А за царя-государя они кричали.

Переглянулись опять Чернышёв и Левашов, что за вздор тут несёт подследственный.

— За царя, — повторил Щепин-Ростовский. — За Константина были они. И за его жену. Подумали: раз государь — Константин, то жена у него Конституция. Вот почему кричали.

Подивились Левашов и Чернышёв. Исподлобья на Щепина-Ростовского глянули. Шутит, что ли, Щепин-Ростовский?

— В протокол запишите, прошу в протокол, — напоминает им Щепин-Ростовский.

Записали и эти слова в следственный протокол. Спас ротный своих солдат от двойной расправы.

О показаниях Щепина-Ростовского донесли Николаю I. Почитал Николай I, просиял Николай I.

— Ну и хитрец! Ну и хитрец! Голова! — сказал о Щепине-Ростовском. Когда бы не взбунтовал он Московский полк, взял бы его министром.

Стал объяснять теперь Николай I, почему тогда на Сенатской площади раздавались крики: «Конституцию!»

— Тёмный, тёмный у нас народ. Надо же этак спутать. Тёмный, а любит своих царей.

Нужно сказать, что многие в это поверили. Среди таких даже нашлись историки. Написали они, что якобы всё это было на самом деле, а не Щепин-Ростовский выдумал.

Ночь. Морозная. Зимняя. Вдоль опустевших улиц тускло горят фонари. Снег крупинками белых зёрен ложится на Зимний дворец, на Неву. Ветерок подымает молочные вихри, то беззаботно их гонит вдаль, то вдруг споткнётся, замрёт на месте и вскинет к небу снежный водоворот.

Ночь. Царь Николай I склонился над бумагами. Читает материалы Следственного комитета. Лежат перед ним папки с допросами Рылеева, Пестеля, Сергея Муравьёва-Апостола, братьев Муравьёвых, братьев Бестужевых…

За страницей листает страницу царь.

О чём же говорят декабристы? Об освобождении крестьян, о разделе барских земель, о сокращении сроков солдатской службы. Читает дальше. Снова об освобождении. А вот о том, как лучше организовать в России власть без царя. Опять об освобождении крестьян. Вновь о сроках солдатской службы.

Хмурится Николай I. «А где же про заговор? Где про то, что мою особу убить хотели?» Нашёл и про это. «Вот это — главное. А остальное — об этом потомкам не важно знать».

Не хотел Николай I, чтобы сохранилось в истории то, ради чего поднялись на бой декабристы. Приказал он из следственных материалов выбросить всё, что касалось и освобождения крестьян, и сроков солдатской службы, и того, как представляли себе декабристы новую власть в России.

Продолжает царь Николай I за бумагой читать бумагу. Попались царю стихи. «Ну, ну, что тут такое?» Читает:

Глянул царь Николай I в окно, как раз фонарь ему на глаза попался. Зеленеет от злости царь, однако опять читает:

Вскочил царь Николай I из-за стола, словно осой ужаленный. Стукнул кулаком по дубовой крышке.

— Татищев! Татищев!

Прибежал председатель Следственного комитета военный министр Татищев.

— Чьи?

— Рылеева, ваше величество.

— Вымарать! — кричит Николай I.

Исполнил Татищев приказ Николая I. Тушью забил стихи. Даже поставил подпись: «С высочайшего соизволения вымарал военный министр Татищев».

Петропавловская крепость. Алексеевский равелин. Равелин — это крепость в крепости. В казематах холод и мрак. Каменный пол. Каменный потолок. Сырость кругом. Стены, как в бане, стоят вспотевшие.

Сюда, в Алексеевский равелин, и были брошены декабристы.

Комендантом Петропавловской крепости был генерал от инфантерии Сукин. Наводил на подчинённых он страх и грозным видом своим, и своей фамилией. Умом большим Сукин не отличался. Но служакой он был примерным.

— Из крепости, мне отцом-государем доверенной, муха и та не вылетит, — любил говорить генерал Сукин, — блоха, простите, и та не выпрыгнет.

И вдруг оказалось, что на волю попало письмо, написанное в крепости «государственным преступником» декабристом Иваном Пущиным. Слух о письме проник в Зимний дворец. Стало известно о нём царю. Поднял комендант на ноги всю охрану, молнии мечет, ведёт дознание.

— Да чтобы в крепости, мне отцом-государем доверенной, и такое вдруг случилось!.. Государю о том известно. Кто виноват, говорите!

Молчат подчинённые.

— Да я любого из вас сгною! В кандалы вас, в Сибирь!

Молчат подчинённые. И даже те, которые готовы были бы обо всём рассказать, тоже сказать ничего не могут. Нет свидетелей тому, как попало письмо на волю.

Трудно гадать, что бы предпринял примерный Сукин, да тут нашёлся один из охранников:

— А может, вины здесь, ваше высокопревосходительство, вовсе ничьей и нет.

— Как так нет?! — поразился Сукин.

— А может, письмо из крепости ветром выдуло, — ответил охранник и тут же добавил: — Вестимо, ветром. Только это и может в доверенной отцом-государем вашему высокопревосходительству крепости быть.

Подумал Сукин. Ответ понравился.

В тот же вечер комендант докладывал царю:

— Ваше величество, всё проверено.

— Так, так.

— Виновных по этому делу нет. В крепости, доверенной мне вашим величеством, всё в полном порядке. Письмо из крепости выдуло ветром.

Царь посмотрел удивлённо на Сукина. Шутит, что ли, примерный Сукин? Однако вид у генерала вполне серьёзный. Стоит аршином. Не моргнёт, ест глазами отца-императора.

— Ладно, ступай, — произнёс Николай I. Понял: ждать от Сукина больше нечего.

— Да он же дурак, — сказал царю присутствовавший при этом разговоре князь Фёдор Голицын.

— Дурак, но опора отечеству, — ответил Голицыну Николай I.

— Опора — вот что сказал обо мне государь, — хвастал после этого Сукин.

— Опора, опора, — шептались люди. — На Сукиных всё и держится.

Страшное место Алексеевский равелин. Тут и здоровый недолго выдержит.

• Предыдущая
• 15/100
• Следующая