Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. - Страница 66

Он уже посулил Хаиму Вейцману, к тому моменту президенту Всемирной сионистской организации, признание Израиля со стороны США, а потому попросил Клиффорда объяснить пользу такого шага Маршаллу и Ловетту. Но Маршалл быстро перебил: «Не могу понять, зачем позвали Клиффорда. Он же советник по внутренним делам, а это вопрос внешней политики». Трумэн ответил: «Вообще-то, генерал, он пришел потому, что я его пригласил». Ловетт, в годы обучения в Йеле член организации «Череп и кости» ^[145] и сын председателя совета директоров компании «Юнион пасифик рейлроуд», добавил, что признание Израиля «наверняка принесет нам на выборах голоса евреев». Трумэн и Маршалл какое-то время продолжали переругиваться, но в итоге Маршалл заявил: «Если вы последуете совету Клиффорда и если предстоит голосовать на выборах, то я проголосую против вас»⁴⁸⁶. В конце концов Маршалл смирился и пообещал не предавать огласке свое отрицательное отношение к признанию Израиля.

Трумэн родился в семье набожных баптистов, регулярно посещал воскресную школу и заново крестился во взрослом возрасте; где бы ни находился, он старался бывать на воскресных службах. В личном дневнике он записал: «Я баптист, потому что думаю, что это учение открывает простому человеку кратчайший и самый прямой путь к Богу»⁴⁸⁷.

Вскоре после того, как он покинул Белый дом, Трумэн посетил Еврейскую богословскую семинарию, где его представили как «человека, который помог создать государство Израиль». Трумэн ответил словами персидского царя, освободившего древних евреев из Вавилонского плена: «Что вы имеете в виду? Я Кир! Я Кир»⁴⁸⁸.

Перемирие 1949 года оставило Старый город и Западный берег в руках Иордании; в самом узком месте – в «талии» Израиля – расстояние между позициями иорданских войск и морем не превышало девяти миль. Новая, западная половина Иерусалима оставалась за Израилем, но иорданцы владели городом Латрун, расположенным в непосредственной близости от важнейшей дороги, что вела через перешеек от Нового города к остальной части Израиля. В ходе войны за независимость у Латруна развернулась ожесточенная битва, которая закончилась поражением израильтян. Им пришлось проложить новую дорогу, на несколько миль южнее, что позволило немного снизить угрозу коммуникациям.

В отличие от традиционных христиан, американские диспенсационалисты восторженно отреагировали на создание государства Израиль. Типична реакция Шайлера Инглиша, который учился в Академии Филлипса ^[146] и в Принстоне, говорил на иврите и арамейском, возглавлял Филадельфийскую библейскую школу, а потом более десяти лет трудился над вторым изданием «Справочной Библии Скоуфилда» (1967). В 1949 году он заявил, что «мессианская эпоха вот-вот начнется». Кроме того, он рассуждал о «неминуемом союзе» между Израилем и Великобританией, результатом которого будет предвкушаемый диспенсационалистами альянс евреев и восстановленной Римской империи. Похоже, от его внимания совершенно ускользало то обстоятельство, что британцы вряд ли готовы вступать в союз с сионистами, еще недавно на них нападавшими. Другие диспенсационалисты тоже не стеснялись в прогнозах: можно было услышать, что Господь нарочно сократил срок жизни Франклина Д. Рузвельта, который тесно сотрудничал с арабами, дабы привести в президентское кресло сторонника Израиля Гарри Трумэна⁴⁸⁹.

Создание государства Израиль, безусловно, разбередило души кабинетных диспенсационалистов вроде Шайлера Инглиша, однако оно мало кого заинтересовало за пределами их узкого круга. Более того, хотя создание Израиля позволило евреям вернуться в Святую Землю, выяснилось, что им не попасть на Храмовую гору, что они фактически, впервые за тысячелетия, лишились к ней доступа. То есть они были не в состоянии выполнить главное требование диспенсационалистов – возобновить поклонение и жертвоприношения в восстановленном Третьем храме.

Девятнадцать лет спустя все изменилось. В мае 1967 года, когда толпы арабов заполнили улицы с призывами покончить с Израилем, президент Египта Гамаль Абдель Насер заблокировал выход к Красному морю и прогнал миротворцев Организации Объединенных Наций с Синайского полуострова. (Израильтяне захватили Синай в ходе стремительной операции 1956 года при поддержке Франции и Великобритании, но полуостров вернулся в состав Египта по мирному договору, согласно которому оба шага, предпринятых Насером, являлись объявлением войны.) Нужно отметить, что Насер также направил два батальона коммандос в Латрун, занеся, образно выражаясь, кинжал над западными кварталами Иерусалима; в конце мая он публично заявил о готовности уничтожить еврейское государство.

Насер рассчитывал, что эта провокация заставит Израиль пойти в контратаку, убийственную для крошечного государства, окруженного превосходящими арабскими силами. В своих расчетах он оказался прав лишь наполовину. За шесть дней, с 5 по 10 июня, израильские подразделения разгромили сухопутные части Египта и заняли Синайский полуостров, Западный берег реки Иордан, Голанские высоты, а также Старый город и Храмовую гору.

Изначально израильтяне не собирались захватывать Старый город. Государство находилось на грани уничтожения, угроза со стороны Египта требовала предельного напряжения сил и ресурсов. Поэтому руководство страны отчаянно пыталось не допустить вмешательства иорданцев, которые вполне могли рассечь Израиль пополам в его узкой «талии». В той мере, в какой у израильтян вообще имелся какой-либо стратегический интерес к Иерусалиму, этот интерес фокусировался на окрестностях горы Скопус с ее малочисленным гарнизоном и заброшенными зданиями университета и больницы (вокруг простиралась иорданская территория).

Израильтяне сообщили королю Иордании Хусейну, что в случае отказа от боевых действий они не станут нападать на иорданские части по обоим берегам реки Иордан. Король ответил, что нанесет удар «с воздуха», и вскоре сдержал обещание: начались авианалеты и артобстрелы. От авианалетов толка было мало, но когда иорданцы обстреляли Иерусалим и национальный международный аэропорт под Тель-Авивом, израильтянам пришлось как-то реагировать. Даже в тот критический момент Моше Даян, назначенный министром обороны всего за три недели до начала боев в связи с разразившимся кризисом, настаивал на осторожности, однако «ястребы» в кабинете министров, прежде всего Менахем Бегин, требовали, чтобы армия захватила Иерусалим; уже в первые два дня войны тактика Даяна не сработала⁴⁹⁰.

Трудно представить себе человека, лучше Моше Даяна подготовленного к тому, чтобы справиться с динамикой развития Старого города. Одноглазый министр обороны вырос на ферме, где ежедневно контактировал с арабами; он говорил по-арабски, с детства заводил с ними дружеские отношения и восхищался скромным достоинством родителей своих арабских приятелей. В ходе войны за независимость молодой подполковник командовал силами в районе Иерусалима. В разгар деликатных и продолжительных переговоров о перемирии, в конечном счете положивших конец конфликту 1948 года, он активно и все более тесно общался со своим иорданским коллегой Абдуллой эль-Теллем, которому Даян доверял в такой степени, что даже отправился в Амман (облачившись в арабские одежды) на переговоры с королем Абдаллой, отцом Хусейна; годы спустя Даян оказал ответную услугу, когда эль-Телль попросил, чтобы газета «Палестин пост» (предшественница «Джерузалем пост») выступила с резкой критикой в его адрес и тем самым повысила его авторитет в Аммане⁴⁹¹.

После нейтрализации угроз со стороны Египта и Иордании, когда стало понятно, что прекращение огня вот-вот будет согласовано, израильский кабинет наконец одобрил захват Старого города; штурм поручили парашютистам Мордехая Гура, а приказ отдал Узи Наркисс, который сам участвовал в неудачном сражении 1948 года.

Гур, чье подразделение резервистов исходно планировалось развернуть на Синайском полуострове, в кровопролитных сражениях с иорданскими войсками сумел обезопасить северные и восточные окраины Старого города, заодно проложив надежный коридор к горе Скопус. Израильская авиация разбомбила колонну с подкреплением, которая шла на выручку иорданскому гарнизону в Старом городе, и это позволило парашютистам Гура сравнительно легко ворваться внутрь 7 июня. Даян, памятуя о возможной реакции мирового сообщества, приказал ни в коем случае не бомбить Старый город и не обстреливать из пушек Храмовую гору, но разрешил уничтожать вражеских снайперов, что забрались на минарет мечети аль-Акса⁴⁹². Это было правильное решение: позднее стало известно, что иорданцы хранили огромное количество боеприпасов рядом с горой, и этот арсенал, вероятно, взорвался бы при попадании снаряда или бомбы – с катастрофическими геополитическими последствиями ^[147].