Мыши Наталии Моосгабр - Фукс Ладислав - Страница 4
- Предыдущая
- 4/79
- Следующая
– Что говорят? – спросила госпожа Моосгабр. – Что?..
– У вас, говорят, – мальчик осмелел еще больше и просительно поднял взгляд, – у вас, говорят, живые мыши.
– Живые мыши? – подняла взгляд госпожа Моосгабр. – Живые мыши? У меня мышеловки, – сказала она, – мышеловки, чтобы ловить мышей.
– А где они у вас? – сказал мальчик просительно и снова посмотрел на булку.
– Вот тут, – госпожа Моосгабр обвела рукой кухню, – здесь за плитой, за шкафом, за диваном, и в комнате тоже, и в кладовке, повсюду здесь… – обвела она рукой.
– Можно мне посмотреть на такую мышеловку? – спросил мальчик тихо. – Я еще ни разу не видел ее. Видел только клетку.
Госпожа Моосгабр подошла к дивану, нагнулась и вытащила три мышеловки.
– Но мышей в них нету, – сказан мальчик разочарованно, когда госпожа Моосгабр поставила их на диван, – они пустые. В клетках хотя бы львы.
– Они пустые, потому что вчера ни одна мышь не попалась, – сказала госпожа Моосгабр, – может, нынче вечером попадется…
Мальчик на минуту поставил кастрюлю с отваром на стол и, придерживая одной рукой повязку, другой – опираясь на диван, стал разглядывать мышеловки. Казалось, что сейчас он действительно чуть осмелел.
– А как мышь туда входит? – поднял он взгляд на госпожу Моосгабр.
– Не входит, а влезает, вот в эту дверцу, – указала госпожа Моосгабр, – дверца за ней захлопывается – и готово. Мышка в ловушке.
– А что вы с ними делаете, когда они в ловушке, вы их убиваете? – Мальчик опять задрожал.
– Нет, не убиваю, они сами умирают, – сказала госпожа Моосгабр. – От яда. Видишь сало на дощечке, – указала она, – мышка съедает его, немножко побегает за этими решеточками и падает, как только начинает действовать яд.
– А где этот яд? – спросил мальчик и, придерживая рукой повязку, продолжал разглядывать мышеловку.
– Яд на этом сальце, – сказала госпожа Моосгабр, – ты же видишь там белый порошок.
– А вы это сало покупаете? – спросил мальчик и снова поглядел на булку. – Сало у мясника покупаете?
– Сало у мясника покупаю, – кивнула госпожа Моосгабр, – но без яда. Яд здесь насыпаю. Куски сала у меня на тарелке в кладовке.
Мальчик открыл в изумлении рот и растерянно посмотрел на госпожу Моосгабр. Словно не верил своим ушам. А потом вдруг спросил:
– А почему вы травите мышей?
– Почему? – сказала госпожа Моосгабр. – Потому что они приносят вред.
Мальчик опять притих; придерживая повязку, он смотрел на булку на столе, а потом снова робко сказал:
– Но вред приносят многие. Многие приносят вред, но их же не убивают. Почему убивают именно мышей? Потому, – испуганно добавил он, – что они не разговаривают?
Госпожа Моосгабр поглядела на мышеловки и кивнула.
– Если бы я не травила их, – сказала она, – их бы здесь вмиг развелось целое полчище, и нам всем тогда конец. Они смелые и наглые, сжирают все подряд – картошку, кукурузу, хлеб, сожрали бы и эту булку на столе… И мебель бы сгрызли, и перины бы прогрызли, и этот диван. Их приходится травить, иначе бы они извели нас.
– Ну, я пойду, – прошептал мальчик и, положив мышеловку на диван, взял со стола кастрюлю и еще раз посмотрел на булку. Госпожа Моосгабр проводила его до двери, что выходила в проезд, и опять сказала:
– Значит, еще три раза намочишь эту тряпочку, а завтра бодро-весело побежишь в школу. И не озорничай, маму не тревожь, небось сам знаешь, чем это может кончиться.
Когда госпожа Моосгабр вернулась в кухню, часы у печи только что пробили – эти часы отбивали и четверть, и половину, и три четверти. Госпожа Моосгабр быстро вошла в комнату, чтобы домыть там пол еще до того, как совсем стемнеет. «На вид парнишка не кажется таким уж шкодливым, – подумала она, моя пол у столика, – но, пожалуй, он просто притворяется. Залез на леса, разбил себе глаз, если мать говорит, что озорничает, значит, так оно и есть. Я и по себе это знаю». Когда госпожа Моосгабр кончила уборку, был уже вечер. Она отжала тряпки, повесила их на ведро, а ведро оставила в комнате. Потом пошла на кухню, вымыла руки и села за стол. Поглядела на булку на столе, на мышеловки на диване и хотела было подняться, чтобы снова поставить их под диван, как вдруг в испуге оцепенела. В дверь кто-то постучал. Потом женский голос спросил: «Можно войти?» – и госпожа Моосгабр вздохнула с облегчением: это была привратница.
На привратнице сейчас была длинная блузка и, хотя был уже вечер, все та же короткая летняя юбка.
– А вот и я, – сказала она в коридоре и, войдя в кухню, весело уселась на диван возле мышеловок. – Вы испекли булку, госпожа Моосгабр, – кивнула она на стол.
– Угощайтесь, – сказала госпожа Моосгабр и пошла подложить дров в печь, – сварю вам немного кофе. Шесть часов, я как раз домыла пол в комнате.
– Вы мыли пол в комнате, – покачала привратница головой, – гляжу, на вас фартук. Ваша Набуле замуж выходит, а вы в фартуке и пол в комнате моете. Хоть бы на свадьбе отдохнули, и то бы лучше было. Ну расскажите, госпожа Моосгабр, расскажите, как вам на свадьбе-то было. Говорите, много всякой всячины подали и вы малость переели? Что же хорошенького подали? Спагетти?
– Вино, – сказала госпожа Моосгабр и закрыла дверцы печи, – ветчину, влашский салат, лимонад и под конец пирожки. Ну а стол…
– Скатертью застланный, само собой, – кивнула привратница и одернула блузку, – накрытый, украшенный…
– Накрытый, украшенный… – кивнула госпожа Моосгабр, – белая скатерть, цветы, свечи, бокалы с вином, пирожки…
– И еще ладан, – засмеялась привратница, – точно как в окнах на именинах княгини. А скажите, госпожа Моосгабр, Везра там не было? Думаете, не отпустили его?
– Нет, конечно, – сказала госпожа Моосгабр и подошла к буфету за кофе, – из тюрьмы на свадьбу не отпускают. Но скоро он явится. Три месяца как нету его. Я испугалась, когда вы постучали, думала – он. Испугалась, что он идет.
– Надо бы крысолова позвать, – сказала привратница, глядя на мышеловки возле себя на диване, – кошкам с ними не сладить, тут со двора да из проезда мыши прямым ходом к вам.
– Крысолова не дождаться, – махнула рукой госпожа Моосгабр и направилась с кофе к плите, – такой конторы в городе, пожалуй, и не существует. Крысоловы были разве что в моей юности, а сейчас все перевелись. Сейчас каждый сам должен справляться. А ведь не ровен час и на леса, что тут у нас понастроили, заберутся. К Фаберам и то влезут.
– Он приходил за отваром? – засмеялась привратница и одернула блузку.
– Приходил, – кивнула госпожа Моосгабр у плиты и заварила кофе. – Мышеловки, что на диване, показала ему. Он никогда мышеловок не видел, только льва в клетке. Хотел и на мышь посмотреть, но, как назло, вчера ни одна не попалась, я только объяснила ему, как она влезает туда и сало ест. Кстати, шкодливым он мне не показался, – госпожа Моосгабр быстро покачала головой, – но дело не во мне. Мать всегда лучше знает, и если говорит, значит, так и есть: мучится она с ним. Должно быть, послушный, только когда за пивом идет.
– Когда за пивом идет, всегда немного отхлебывает, – засмеялась привратница, – ведь домой должен только полжбана принести. Но мне, госпожа Моосгабр, иной раз кажется… – привратница внезапно запнулась и одернула блузку, – иной раз мне кажется, что, может, он пиво по дороге потому отхлебывает, что его не кормят досыта. Что он пиво с голодухи пьет. – Привратница на минуту умолкла и поглядела на булку на столе. Потом опять сказала: – Что пиво по дороге потому и пьет, что голоден. А заметили вы, в чем он ходит? Голову дам на отсечение, что на зиму у него даже пальто нет. Он ходит у Фаберихи почти как нищий. И нынче с этим глазом, – привратница тряхнула головой, – нынче с этим глазом мне тоже что-то не понравилось. Тащит его к глазнику и еще говорит ему: пускай хоть выжжет тебе глаз. Ведь бедняга из-за этого до смерти перепугался, трясся весь, я едва уговорила ее ни к какому глазнику не ходить. Ну а насчет питья… – привратница потрясла головой, – с этим всяко может быть. Не обязательно, что пьет с голодухи. Фабер, отец, – человек хороший, однако выпивает.
- Предыдущая
- 4/79
- Следующая
