Развод. Жизнь с чистого листа (СИ) - Зимняя Марина - Страница 11

Главное, чтобы со временем эта ее небольшая особенность, не превратилась в комплекс.

У моей дочки тоже подобное строение ушных раковин. Я и подумать не могла, что одна неосторожная фраза, сказанная свекровью по этому поводу. Породит комплекс в душе моей девочки.

Свекровь разговаривала с подругой и расхваливала внучку. Делилась ее успехами в школе. Она очень гордилась Машей. И я солгу, если скажу, что она ее не любила. Но Алла Михайловна была очень прямолинейной особой, и говорить то, что думает, было ее основной чертой характера. Ее подружка, не помню уже ни ее имени, ни отчества, удивилась невероятному сходству Маруси с отцом. На что Алла Михайловна ответила: «Да, копия… Ты не представляешь, как я рада, тому что она не похожа на свою мать колхозницу. Но вот уши… Вот только уши, лучше бы ей достались от матери. Придется прикрывать волосами. Хотя может, когда повзрослеет, отопластику сделаем…».

В тот день я сильно с ней поскандалила. Мы с Машенькой стали невольными свидетелями их общения. Они беседовали в гостиной. Мы с Маруськой хлопотали на кухне. Алла Михайловна не умела разговаривать в полголоса. Как результат, дочка сразу намотала ее слова на ус. А спустя время спросила, в каком возрасте можно сделать эту самую отопластику.

Я хорошо запомнила то время. Дочка отказывалась заплетать волосы. Не позволяла сделать ей ни хвост, ни косу. В школу можно было ходить только с собранными волосами и этот период стал для нас настоящей пыткой.

Мой восьмилетний ребенок, успокоился только тогда, когда Максим пообещал, что годам к шестнадцати, если Маша не передумает. Он позволит ей сделать эту операцию. А если до этого времени, хоть кто-нибудь посмеет над ней посмеяться, он сам лично открутит тому шутнику его идеальные уши.

Со временем Маруся успокоилась. Думаю, что мне удалось внушить ей, что она красива своей собственной красотой и ее небольшая особенность, которая по мере взросления стала и вовсе почти незаметна, только добавляет ей изюминки.

Так вот сейчас я смотрела на Лизу Ильченко и видела в ней маленькую Маруську. Только моя дочка всегда была одета как куколка. И никогда не имела такого вот тревожного взгляда, как эта девочка.

Один гольф опущен пониже другого. Ссадина на коленке, жирно намазана зеленкой. Лиза стоит около стеллажа с игрушками и играет на ксилофоне.

Не могу заставить себя оторвать от нее взгляд, голова так и крутится в поиске маленькой копии моей дочки.

Но долго искать Лизу не приходится она все время находится около полки с ксилофоном, то и дело пробегая по нему палочками.

— Лизочка, тебе нравится на нем играть?

Малышка смерила меня грустным взглядом и коротко кивнула.

— А хочешь я научу тебя одной простой мелодии.

Лиза снова кивнула и протянула мне палочки.

Я наиграла ей «Мотылька», мелодию с которой Маруся начала свое знакомство с пианино. И предложила ей повторить. Девочка с легкостью повторила мелодию, проигранную мной.

Ее пухленькие губки растянула довольная улыбка.

— И я хочу!

— И я!

Послышалось вокруг. До сего момента ксилофон не привлекал ни одного ребенка кроме Лизы, а тут собралась целая компания желающих.

Попытавшись несколько раз повторить мелодию, дети быстро потеряли интерес к инструменту и вернули палочки немного расстроенной девочке.

— Давай после занятия, попробуем еще поиграть. У тебя очень хороший слух, нужно его развивать.

Лиза кивнула и побежала на свое место.

Лиза отличалась от других детей не только внешне. Когда другие дети скривив мордашки капризно ковырялись в тарелках. Лиза съедала все до последней крошки. При чем это касалось абсолютно всех блюд. У каждого ребенка обязательно должно быть нелюбимое блюдо, то которое он даже в самом изголодавшемся состоянии есть не будет. По крайней мере моя Маруська утверждала, что не станет есть тушеную капусту, даже если ее не будут кормить неделю, а то и две. Неужели ребенок голодает?

Спала Лиза тоже очень плохо. А точнее не спала совсем. Я уже не первый день работала в Капельке и все это время Лиза отказывалась ложиться спать в тихий час. Чем сильно подрывала мне дисциплину. Она просто сидела на кровати облокотившись на стеночку и наотрез отказывалась укладываться. Остальные дети тоже начинали капризничать, глядя на девочку, и мне стоило немалых усилий уложить их по кроватям.

А еще Лиза наотрез отказалась делать подарок родителям на празднование дня «Семьи любви и верности». И вместо нее аппликацию в виде корзины ромашек из цветной бумаги делала нянечка, тогда как девочка сидела, насупившись, и собирала пазлы.

Разговаривала она четко, без единого речевого дефекта. Ей одной из не многих можно было не посещать занятие у логопеда. К моему удивлению, стихотворение, выданное ей для выступления на празднике, продекламировала четко, громко и без единой запинки. Если честно, здесь я тоже ждала протеста, но она меня удивила. Хотя все еще может случиться, ведь это была только репетиция.

За десять лет, я успела поработать с разными детками. Было не мало таких которые походили поведением на Лизу. Но никто из них не западал мне в душу так, как эта девочка. Лизу хотелось обнять и гладить по головке, хвалить ее простенькие незамысловатые рисунки, хотелось накормить ее чем-то вкусненьким. Сделать что-нибудь для этого ребенка. Чтобы ее сведение к переносице бровки перестали хмуриться, а на ее лице расцвела беззаботная улыбка.

— Приводят вовремя… Не прогуливают. Обыкновенный ребенок, — говорил детский психолог подрабатывающий в саду на полставки, чем противоречил словам заведующей, сказанным мне, в мой первый рабочий день. — Вы просто совсем мало здесь работаете. Дети разные, это нормально что у всех разные характеры.

— Мне кажется, что ребенок не доедает. Она выглядит голодной… понимаете? Съедает свою порцию и смотрит в соседскую тарелку…

— Растет, — пожала плечами Оксана Сергеевна. — Вы знаете… Эту семью уже ни раз проверяли. Ничего особенного не обнаружили. Обыкновенная семья. Как и тысячи других.

— Я слышала, что мама выпивает. И даже проходила лечение от алкогольной зависимости.

— Что вы от меня хотите? Любовь Константиновна уже сделала все возможное, чтобы на них обратили внимание нужные органы. И они обратили… Вы что думаете, в интернате лучше? Какая никакая, а мать у нее есть… И брат есть, который неплохо за ней присматривает.

Общение с психологом не сняло камня с моей души. Не знаю, почему я так заостряла внимание на этой девочке. Может быть, потому, что она мне слишком сильно напоминала Машу. Не поведением, конечно, и не характером. Внешностью.

Моя Маруська всем пошла в отца. От меня ей досталось только телосложение, и то это стало заметно только в подростковом возрасте. Если честно, то я одновременно и радовалась, и печалилась этому факту. Радовалась, потому, что свекрови не удалось доказать свою теорию. Которая заключалась в том, что я повесила на Макса нагулянного ребенка. До рождения внучки она почему-то была в этом уверена. А печалилась потому, что мне эгоистично хотелось, чтобы мой ребенок был хоть чуточку на меня похож, хоть одной черточкой. Но Максовы гены победили, и дочка была его абсолютной копией.

От мыслей меня отвлек телефонный звонок, я бросила взгляд на запястье и пошла на поиски телефона. В это время мы обычно созванивались с Машей.

— Мам, ты ушла от папы, — голос дочки был расстроенным и встревоженным.

— Папа тебе все-таки сказал?

— Да, попросил поговорить с тобой… Попытаться убедить в неразумности этого поступка.

— Марусь…

— Ма, давай мы сделаем тебе визу?

— Зачем?

— Ну как зачем? Мы не виделись почти два года! Неужели ты не хочешь повидаться?

— Хочу, конечно, доченька.

— Скоро малыш появится. Внука увидишь. Со мной рядом побудешь.

— Машуль, это ведь папино предложение… Да?

— Нет, — несколько секунд молчания, — просто я очень соскучилась, ма!