Эволюция Генри (СИ) - Ильин Владимир Леонидович - Страница 2

В том-то и дело, что не должен он быть тут с сыном. В крайнем случае — тот обязан быть в кабине машины, играть в свою игрушку и ненавидеть отца дальше.

Харрис посмотрел на Генри, пусть и испуганного происходящим, но стойко удерживающего ружье. Отправить в машину? Впрочем, плевать, он оставит его за спиной, не давая подойти близко — если туша лося все еще в заповеднике, а не утащена на авиабазу трофеем. Патрульный ростом куда как выше, так что успеет разглядеть всякое и остановиться, чтобы не травмировать Генри.

— Принял. — Щелкнул он кнопку рации.

— Слышал приказ, боец? — Обратился Харрис к сыну. — Пойдем, глянем. — Не удержался он от тяжкого вздоха.

Генри кивнул, подвигал ружьем и вопросительно посмотрел на отца.

— Нет, пока война не предусмотрена. Хотя, черт, — заволновался и сам Харрис.

Если волки действительно придут на запах крови… Забрать бы оружие у мальца себе, но этот его взгляд… Впрочем, был еще пистолет в напоясной кобуре — хватит, чтобы пугнуть сытого по осени зверя. Харрис достал свой «Глок-19» и неспешно зашагал вдоль просеки — глядя больше на сына и по сторонам, чем на разрушения природы, сотворенные неведомо кем.

Вскоре лес посветлел, выдавая близость открытого места — вон и рельеф горного хребта Титон виден за ветками. Харрис замедлился.

Только сейчас его кольнула мысль, что высокопоставленным ублюдкам, позволявшим себе охоту с вертолета, совсем незачем тащить добычу за собой — можно внаглую бросить ее тут же и приземлиться рядом, празднуя и веселясь возле окровавленной туши привычным для себя образом. И свидетели, особенно вроде Харриса с сыном, в таких ситуациях настолько не нужны, что их потом могут никогда и не найти.

Холод поднялся по пояснице, а вся затея с прогулкой выразилась прочувственно и емко в адрес диспетчера, пусть и была произнесена одними губами, чтобы Генри не услышал.

А ведь впереди действительно что-то слышалось, выбивающееся из обычного лесного шума — какой-то стрекот на пределе слышимости. Вот же дрянь. Хотя…

— Стой тут, за мной не ходи. — Харрис усадил сына на поваленное деревце и вручил ему рацию. — Вот эта тангента на вызов. Если не вернусь через десять минут, зажми и говори.

— Я с тобой, — поднялся было Генри, волнуясь. — У меня ружье.

— Мне просто глянуть и вернуться. — Отрицательно покачал головой патрульный, потрепав сына по щеке. — Тебе не надо видеть. Маленький еще.

Сын расстроенно понурил голову, но довод был ему знаком — оттого остался на месте.

Все верно — мелкий он еще для чего угодно, что может оказаться дальше. Харрис чуть потными от волнения руками взял в свободную от пистолета руку телефон и перевел на видеозапись.

Если там действительно сенатор, то этот билет в счастливое и обеспеченное будущее патрульный упускать не собирался. Весь риск в том, чтобы не попасться — а Харрис по лесу ходить умел. Свидетели, они ведь разные — одни внезапные, шумные и мертвые в диком лесу, а другие — подготовленные, незаметные и через пару часов в городе, живые и в окружении дорогих адвокатов.

Ну же, где вы там — вот и победный вопль слышен, резкий и неприятный. Глумятся над бессильным зверем, сволочи. Это вам, твари, миллионов в пять обойдется, не меньше.

Лишь бы сын за это время не начудил, лишь бы на него не вышли звери — но Харрис вернется быстро, да и деньги в том числе для Генри. Оправданный риск.

На последних шагах до лесной прогалины, скрытой плотным кустарником, Харрис добирался почти не дыша, очень внимательно контролируя каждое движение и сантиметр почвы, куда ставит ногу. Через переплетение ветвей он уже видел силуэт чего-то огромного на поляне — стального, ярко сияющего отраженным солнцем. Вертолет, точно вертолет!

Наверное, были и звуки — но учащенный пульс сердца перекрывал все. Сказывалось давно нетренированное тело, расслабившееся за время автомобильных патрулей. Так что умение было, а вот мышцы подводили.

Харрис отвел крупную ветвь кустарника пистолетом, осторожно заглядывая камерой телефона за преграду. А потом, тихо чертыхнувшись и увидев на экране только листья, сдвинулся еще вперед, чуть не вывалившись и еле сохранив равновесие. Кое-как удерживая тяжелое дыхание и обливаясь нервным потом, Харрис вновь протянул руку с телефоном и глянул сам. На некоторое время замерев в оторопи от увиденного и позабыв как дышать.

Во-первых, диспетчер был прав, и его лось действительно нашелся. А во-вторых, тут не было сенатора — но рука с телефоном только вытянулась вперед, до белых костяшек вцепившись в рамку смартфона.

В центре обширной прогалины, оставшейся после прошлогоднего пожара — одной когтистой лапой на поверженном звере, огромная, из чистого золота, сияющего в свете солнца — пировала над лосем огромная птица, размером, с мать его, дом. Золотой клюв, обагренный темно-алым, двигался резко, с жадным клекотом вырывая из туши целые куски плоти и закидывая в пасть твари, которой не только в заповеднике — но и вовсе существовать не могло. Длинное, золотое оперение придавало схожести с жар-птицей из сказок матери его сына — он видел картинки, хотя не понимал ее язык. Золотой орел, феникс или как еще это назвать — но оно убило и продолжало есть лося. Тварь рвала толстую кожу сохатого с легкостью хирургического инструмента, а острые когти всей массой прижимали мертвого зверя к земле.

Не поверив увиденному, патрульный покосился на экран сотового — в дрожащей руке записывалась в точности такая же картинка.

— Что за черт. — сглотнул Харрис, потянувшись было к рации, но вовремя вспомнив, что оставил ее с сыном.

Однако неосторожное движение, да еще с позабытым от волнения пистолетом в руке, тронуло ветви.

Огромная птица резко замерла, насторожившись. Замер и Харрис. Выждав десяток секунд, патрульный медленно убрал руку с телефоном, положил его у ветвей и перехватил пистолет двумя руками — так он хотя бы меньше дрожал. Выцелив тушу — тут он не промахнется, мужчина попятился назад.

Пристрелить бы — бравировал он, давя страх — да потом руководство со свету сживет. Редкий, так его, вид. Точно редкий — шептал беззвучно Харрис, выбираясь из ветвей и не сводя взгляда.

Птица резко дернула головой, остановив налитый золотом зрачок прямо напротив Харриса, и тут же резко развернулась к нему, приседая и поднимая крылья для широкого маха.

«- Да хоть последняя на земле!» — Пронеслось в голове, а палец уже давил на спуск.

Выстрелы ударили по ушам, один за одним, оглушая и заставляя щуриться. Он попадал — золотую птицу ощутимо шатнуло назад и в сторону.

А потом Харрис увидел, как распрямились золотые крылья, и десятки перьев, словно стрелы, выщелкнулись в его сторону, пробивая ему руки и грудь, ноги и живот. Но до того, как умереть, он успел сделать самое важное.

— Генри, беги!! — Заорал патрульный, в отчаянии фиксируя огромную тень, стремительно напрыгнувшую прямо на него.

Торжествующий клекот над грудью, прижатой узловатой лапой, и острый клюв твари, взрезавший брюшину, ненасытно потянулся к печени, разевая пасть.

Чтобы через секунду содрогнуться от мощного залпа дробью почти в упор, разорвавшего изнутри глотку, глаза и мозг монстра.

Кое-как поднявшись с земли от отбросившего его выстрела, Генри подслеповато поправил съехавшие вниз тяжелые очки, и торопливо кинулся к отцу.

Наверное, он кричал и звал, пытался дозваться и отчаянно выл, зажав тангенту рации. Но когда рейнджеры нашли их и забрали Генри к себе в машину, в памяти его все было гулко и пусто.

— Ты в порядке? — Тормошил его сопровождающий, глядя взволнованно и с участием. — Парень, ты молодец. Ты отомстил за отца. Ты убил ее, боец.

Генри вздрогнул, только сейчас осознав, где он, и что они куда-то едут.

А еще он почувствовал, что в сжатой все это время руке что-то есть.

В газетах и по тиви о событиях в заповеднике так ничего и не рассказали.

Но золотое перо, поранившее руку до крови, но так и не показанное и не отданное спасателям, осталось с Генри до выпускного класса.