Не по сценарию (СИ) - Резник Юлия - Страница 5

– Женщины в начале прошлого века через одну болели чахоткой. Учитывая коллективный иммунитет к туберкулезу, я бы сказал, что задача, которую твой папа поставил перед актерами, абсолютно непосильна.

В какой-то момент мне начинает казаться, что Асия бросится на защиту отца, но потом замечаю, что ее губы поджимаются, чтобы скрыть улыбку.

– Папа немного маньяк в том, что касается работы. Это правда.

– Я уже понял.

– Это и делает его мастером.

Я бы поспорил.

– И все же я решил, что с тебя достаточно. Двенадцать дублей в минус двадцать! Он сам пробовал, каково это?

– Конечно. Он же был на площадке.

– В термобелье и комбинезоне, в котором можно было смело отправляться покорять Северный полюс?

– У актрис нелегкая доля, – ведет плечиком Асия. – Ты еще можешь передумать, – бросает на меня косой взгляд из-под длинных изогнутых ресниц.

– Насчет чего? – туплю я, как дурак, подвисая.

– Насчет нашего брака.

Меня не может не насторожить напряжение, которое я вижу на дне ее обалденных глаз с чуть поднятыми к вискам уголками. Но я списываю его на то, что Асия действительно опасается, как бы я не забрал назад свое предложение.

Вложив в ответный взгляд всю уверенность, что во мне есть, тихо замечаю:

– Нет, Асия. Я не передумаю.

Потому что я не найду более достойной женщины на роль моей жены, даже если загляну в гости к каждой. Она – мой пропуск в тот мир, куда я бы не мог попасть, даже имей миллиарды под подушкой. Она – это статус. Она – это класс. Она – завершающий штрих к той жизни, картину которой я написал у себя в голове. Как шикарный дом, как редкие тачки в моем гараже, как подлинник Уорхола, украшающий одну из стен в моем офисе. Гребаный эксклюзив.

В ответ на мои слова Асия молча прикладывается к бокалу. Похоже, кто-то сегодня решил пойти вразнос. Улыбаюсь. Даже интересно, какое влияние на нее окажет алкоголь. Раскрепостит хоть немного? Или заставит еще сильнее зажаться? Учитывая, что алкашка – сильнейший депрессант, я бы скорее поставил на последнее.

Утыкается в телефон. Мрачнеет. Отхлебывает еще, но бокал пуст. Жестом подзываю официанта, позволяя ей даже напиться. Если так хочется.

– Может, потанцуем? – вскакивает на ноги, роняя на пол разложенную на коленях салфетку. Не без интереса наблюдаю за совершенно несвойственной ей суетой.

– Можем и потанцевать, – соглашаюсь, вставая.

На танцполе уже кружатся несколько пар. Чтобы не выглядеть идиотом в обществе, я как-то взял пару уроков вальса, и если это не повод продемонстрировать свои умения, то я даже не знаю, что им является. Становлюсь в классическую позицию, беру ее руки в свои. Мы даже делаем один тур по залу, прежде чем Асия высвобождает свои ладони, чтобы, сократив пионерское расстояние между нами, прижаться своей охренительной грудью к моей, закинув руки на шею.

А что, так можно было?

Хмыкнув про себя, опускаю одну ладонь ей на поясницу, а другой накрываю лопатки. Асия тихонько вздыхает.

Да, детка, согласен. Так намного лучше. Прижимаясь друг к другу, топчемся по кругу, как пара малолеток на школьной дискотеке. И это охренеть как хорошо. Вот просто невъебически.

Руку, что расположена выше, смещаю к Асе на шею. Осторожно массирую позвонки, ловя поплывший расфокусированный взгляд. А потом она тихо стонет. И во мне этот стон отзывается разрядом дефибриллятора. Я сейчас просто сдохну, если не отвлекусь. Потрогав языком клык, не своим голосом уточняю:

– Ты уже в курсе, что у тебя завтра выходной?

– М-м-м… Ага. Тебе это не по душе? – закусывает розовую губу.

– Учитывая, что это я перекроил твой график? – иронично приподнимаю бровь.

– Ты? – глаза Асии в шоке округляются. – П-прости. Я думала, это папа.

Да понятно, что она думала. Но я, кажется, уже упоминал, что старый хер и пальцем не пошевелит ради дочери. Мне пришлось выдержать настоящую войну, продавливая свое решение. Что, кстати, странно. Ведь в случае чего убытки лягут на мои плечи. Впрочем, не в этот раз. Я грамотно перестроил графики съемок. Но даже если бы мне некуда было подвинуться, я бы мог себе позволить тупо дать своей женщине отдохнуть. Бизнес бизнесом, но, как пел классик, «есть вещи на порядок выше».

– Неважно. Уже придумала, чем займешься?

– Н-нет.

– Есть несколько идей, – хмыкаю, хотя лично у меня этот гребаный день расписан по секундам.

– М-м-м. Давай завтра созвонимся? Я пока даже не понимаю, в котором часу проснусь.

Асия, пожалуй, единственная женщина, которая может себе позволить ответить на мое предложение так. И факт – я это схаваю.

– Без проблем. Позвони, когда будет время. 

Асия

– Я провожу.

В ответ на это замечание Худякова мое сердце подпрыгивает куда-то к горлу, а в висках начинает стучать. Кажется, я перепила. И на фоне ревности позволила себе то, чего никогда не позволяла раньше – я позволила себе заиграться. Неудивительно, что Влад воспринял это как аванс, после которого непременно последует продолжение.

– Нет, не стоит. Пока! – лепечу я, выскакивая из его пафосного Роллс-Ройса.

Вбивая каблуки в пол, проношусь к лифтам. В подземном паркинге гуляет сквозняк, проникает ледяными пальцами под подол, змеится по позвоночнику. Я успеваю едва ли не полностью протрезветь и порядком продрогнуть, пока дожидаюсь, когда тот опустится с сорок восьмого этажа. На смену алкогольному куражу приходит дикое опустошение. Давно я не чувствовала себя такой несчастной.

Интересно, Басов уже трахает этих… своих.

Вероятно. И они наверняка, не в пример мне, ни в чем ему не отказывают. Так, может, я сама виновата, а? Ну не могу я раскрепоститься – и все тут! Я росла в достаточно патриархальной семье. Мой отец – мусульманин. Каким бы прогрессивным он не был, в некоторых моментах моего воспитания папа принципиально остается верным традициям. Вот почему еще недавно у меня и мысли не возникло бы заняться сексом до свадьбы. Неудивительно, что искушенность Тёмы вводит меня в легкий ужас. Я пока не готова ни к чему такому, да… Он уже несколько раз со смешком замечал, что я веду себя как монашка. Но он ведь понимал, куда лезет.

Нет, винить себя – последнее дело. Я же понимаю, что тупо ищу в себе оправдания его мудацкому поведению. Будучи психологически здоровым человеком, я осознаю, что все это – тревожные звоночки, предупреждающие о том, что я почти увязла в абьюзивных отношениях, от которых мне надо бежать как от огня, но почему-то упрямо продолжаю на что-то надеяться. Эта надежда – как клапан, через который я стравливаю боль, когда та перестает помещаться в груди. Если ее не станет – мое сердце просто разорвется на части.

Стряхнув катящуюся по щеке слезу, выхожу из лифта. Прикладываю ключ-карту к замку и едва не спотыкаюсь через небрежно сброшенные у порога Найки.

Сердце со всей дури врезается в ребра. Затаив дыхание, быстро оглядываюсь, в тусклом свете автоматически включившейся подсветки не сразу заметив сидящего на полу Басова.

– Ну че, блядь, повеселилась? – хмыкает он, потирая заросший подбородок.

– А ты? – цежу я.

– Да брось! Ты же понимаешь, для кого был этот спектакль.

– Вот именно. Поэтому давай, вставай и убирайся к черту! И ключ оставь.

Чем я думала, когда вообще его дала этому… этому… Блин, слов нет!

Басов послушно поднимается, шурша одеждой. Я отворачиваюсь. Смотреть на то, как он уходит из моей жизни, нет сил. Я, конечно, девушка гордая, и все такое, но с губ срывается громкий всхлип. У меня совершенно нет сил как-то с этим бороться.

– Аська! Ну, бля… Я не этого добивался, – роняет лицо в ладони Тёма.

– А чего?

– Не знаю. Может, чтобы ты поняла, что я чувствую, когда Худой подкатывает к тебе свои яйца.

– Я как раз хотела поговорить с Владом, – звенит мой голос.

– Правда? – лыбится Басов. – А потом меня увидела с этими телками и передумала, да? Так ты спецом, чтобы я ревновал, ту криповую фотку запостила? Ну, я так примерно и думал, – самодовольно заявляет он. И мне… Мне его просто треснуть хочется! Нет, это же надо!