Красная дорама (СИ) - Кащеев Денис - Страница 27

Облегченно переведя дух, я вошел внутрь.

Минуты три дополнительно потратил, стоя у стеночки в вестибюле и будто бы ища что-то в телефоне — а на самом деле искоса наблюдая за процедурой оплаты проезда. После чего отстоял короткую очередь в кассу, отдал пять вон из выданных мне на расходы десяти и получил на руки небольшой картонный билет, который затем опустил в прорезь турникета. Десяток шагов — и вот под бравый марш из репродукторов под сводчатым потолком меня уже несет вниз эскалатор.

Спуск вышел долгим — реально долгим, чуть ли не на десять минут. И это не «лестница-чудесница» так тормозила, хотя особо шустрой я бы ее тоже не назвал — просто станция оказалась закопана уж очень глубоко. Причем, уже внизу пассажиры не сразу попадали на платформу, а еще какое-то время топали по длинному, плавно изгибавшемуся тоннелю. На случай ядерной войны — пожалуй, лучшего бомбоубежища не придумать, а так — не очень удобно все же…

Может быть, кстати, как раз поэтому народу под землей было относительно немного: пока спустишься, пока дойдешь, пока потом все то же самое на выходе — уж не быстрее ли получится поверху? Это ведь вам не Москва и не Сеул — пробок-то на дорогах нет…

Но Ан сказал метро — пусть будет метро…

Сами станции, кстати, здесь оказались красивые, в стиле старых советских — просторные светлые залы с колоннами, гигантскими люстрами, мозаикой… Из необычного — на платформе стояли стенды со свежим номером «Нодон синмун». Я не удержался — полюбовался на «свою» заметку на последней полосе. Собственно, тогда и рассмотрел фотографию в газете — до того видел ее только издали.

А вот составы в пхеньянской подземке ходили какие-то допотопные, словно из музея. И короткие — всего из четырех вагонов.

А еще здесь почему-то не действовали обычные наверху правила поведения. Если к троллейбусу на остановке выстраивалась аккуратная очередь, никто не лез в обход, не толкался, то в поезда метро народ ломился, как оголтелый, просто-таки не давая желающим выйти. Я так чуть свою станцию не проехал — стоило зазеваться, меня самым натуральным образом внесли назад в вагон. И это, повторюсь, при том, что не так уж и много было пассажиров — но у распахнувшихся дверей поезда все они словно с цепи срывались. Прямо «на глазах» у строгих Вождей: в торце каждого вагона висело по паре традиционных портретов! Ведь и не скажешь, что под землей Ким не видит — поэтому, мол, все дозволено!..

Когда, сполна набравшись впечатлений, я вышел из метро на станции «Сынни» — то есть «Победа» — до назначенного срока в запасе у меня оставалось еще минут двадцать. Сориентироваться наверху — согласно инструкциям Ана — мне не составило труда: если оставить реку имени пива — Тэдонган — за спиной, впереди, вдалеке, как раз маячила верхушка высоченной пирамиды-небоскреба — вряд ли под «заметным силуэтом» коллега мог подразумевать что-то иное. Никакого «сам-знаете-чего с блокпостом» отсюда, правда, не просматривалось, но эта диковина, наверное, ожидалось где-то дальше, когда пора придет сворачивать…

Порадовавшись, что все так удачно складывается, я бодро зашагал вдоль улицы. Но как вскоре выяснилось, расслабляться было рано.

Сперва я обратил внимание на автомобильный затор, образовавшийся в попутном мне направлении. Вот только недавно, в метро, легкомысленно подумал, что пробок в Пхеньяне не бывает — и пожалуйста, получите! Грузовики, автобусы и легковушки застыли бампер к бамперу, занимая все три доступные для движения полосы проспекта — включая и левую, по моим наблюдениям, практически всегда здесь свободную. Из последней некоторые, не обращая внимания на разметку, разворачивались и катили обратно. Велосипедисты и обладатели мотороллеров пытались объехать затруднение справа, вдоль тротуара или даже прямо по нему — но, уперевшись во что-то, тоже были вынуждены возвращаться назад.

Чуть дальше, уже у перекрестка, собралась приличная толпа пешеходов — миновать его не получалось и у них. И это несмотря на наличие подземного перехода.

Протиснувшись сквозь народ, я наконец увидел, в чем загвоздка: проезд и проход перекрывало мобильное металлическое заграждение — типа фан-барьера — возле которого дежурила полиция. Дороги направо и налево тоже были блокированы.

Что еще за дела?

— Говорят, зенитчики сеульский воздушный шар сбили! — как по заказу ответил на мой невысказанный вопрос стоявший рядом старичок в заношенном френче. Обращался он при этом, понятно, не ко мне, а к своему спутнику, тоже весьма преклонного возраста дедуле. — Из того листовки просыпались — с гадостями всякими в наш адрес — вот теперь их и собирают! — уверил слушателя рассказчик. — Пока все не отыщут — на улицу никого не пустят!

— Какие листовки! — тут же заспорил с ним другой прохожий, помоложе и получше одетый. — Доллары там были! Американские! Кто успел — полные карманы себе ими набили, пока полиция не подоспела!

— Ну и дураки! — с горячностью подключилась к разговору энергичная тетушка лет сорока пяти. — Доллары-то те наверняка фальшивые!

— Зачем же южанам посылать нам фальшивые доллары? — удивился кто-то.

— А настоящие зачем⁈

— Поэтому и говорю: листовки это были! — упорно гнул свое старичок во френче. — А на обратной стороне у них доллары напечатаны — чтобы, значит, всякие идиоты сразу расхватали!

— Доллары, не доллары — нам не достанутся, — мрачно буркнул паренек в темных брюках и сером пиджаке при узком красном галстуке — если верить Паку, такие здесь носили студенты. — А как пройти-то теперь? Меня у Потхонмун товарищи ждут!

Вот, отличный вопрос!

Скорый ответ на него, правда, ни меня, ни студента не порадовал:

— Никак, — хмуро бросил мужичок, державший «под уздцы» новенький с виду велосипед. — Направо все чуть ли не до Музея Революции перекрыто — я только что оттуда! А слева — тем более не обогнуть! Так что если только на метро через «Кэсон» махнуть — но это же какой крюк получится! Проще тут подождать!

— Да, сейчас уже, наверное, скоро начнут пропускать, — попыталась утешить присутствующих тетушка, заявившая о фальшивых долларах. — Ну, может, минут пять еще продержат…

Увы, она ошиблась. Ни через пять, ни через десять минут проход не открыли. А через четверть часа, поняв, что уже наверняка опоздаю — даже если заграждение уберут вот прямо сейчас, за оставшиеся три минуты никуда мне не добежать — я выбрался из толпы, достал телефон и набрал номер, указанный на стикере.

Ответили мне почти сразу.

— Слушаю! — голос был женским, молодым — и звучал очень резко, словно острым мечом рубил.

— Товарищ Джу? — на всякий пожарный уточнил я.

— Слушаю вас! — нетерпеливо повторила трубка.

— Курьер из Пэктусан беспокоит… — начал было я.

— Где вас носит⁈ — сердито перебили меня на том конце «провода». — Мне уже пора уходить — а вас до сих пор нет!

— Тут такое дело… Улица перекрыта, — принялся объяснять я. — Стою вот, жду, когда начнут пропускать… Уже почти полчаса, — несколько преувеличил — но, впрочем, несильно. — Говорят, воздушный шар сбили… — добавил зачем-то.

— Что вы несете⁈ — снова оборвала меня Джу Мун Хи. — Какой еще воздушный шар?

— Вроде как с юга запустили… — был вынужден развить тему я. Про листовки и фальшивые доллары уже не стал уточнять.

— Вы там, в отделе снабжения, все, что ли, с ума посходили⁈ — взревела моя собеседница. — На той неделе один мне про неверный прогноз погоды что-то втирал, теперь — вражеский аэростат какой-то придумали! Дождетесь у меня — вышвырну всех к псам из концерна — с такой характеристикой, что не то что на приличную работу, не в каждый трудовой лагерь возьмут!

Как-то сразу верилось: эта — может.

А в трудовой лагерь не хотелось. Особенно, если это означало именно то, что я подумал.

— Но улица и правда перекрыта! — все же не позволил себя полностью заткнуть я.

— Конечно, перекрыта — идет репетиция парада спортсменов к Дню Солнца! — рявкнула Джу Мун Хи. — Покажите полицейскому в оцеплении командировочное — и вас пропустят!