Курсант. На Берлин (СИ) - Барчук Павел - Страница 22

Конечно, Эско не поверил в случайность встречи Витцке и Шульгина. Скорее всего, пацан просто заранее побеспокоился о нужной ему информации. Заведомо знал, кого искать. Тем более, тот факт, что он и правда связан с НКВД и чертовой секретной школой, больше не казался Эско слишком уж сказочным. Парень очень профессионально ушел от слежки людей Риекки. Значит, получить до своего побега необходимые сведения Витцке не составило большого труда.

И кстати, если бы сам начальник сыскной полиции по роковому стечению обстоятельств для разговора с осведомителем выбрал другое место, не известно, как провёл бы вечер Алексей Витцке.

Именно в тот момент, стоя в номере гостиницы, глядя на довольное лицо парня, Риекки принял окончательное решение.

Надо передать наглого, хамоватого русского в руки немцам, пока его не увел кто-нибудь другой. Ну их к черту всех. И эту старую белую гвардию с ее идиотским знаменем борьбы за свободную, великую державу, которое они тащат на своем горбу уже двадцать лет. И самого Витцке тоже. Интуиция подсказывала Риекки, Алексей может стать для него проблемой. А от проблем нужно избавляться максимально выгодным для себя образом.

По большому счету, самому Эско от Алексея не сильно много толку. А вот немцам пацан в самый раз будет. Тем более, именно сейчас в Хельсинки находится Генрих Мюллер. Может, это — перст судьбы?

Причина приезда оберштурмбаннфюрера была не до конца понятна начальнику сыскной полиции. В данный конкретный момент решался вопрос о съемках кино, которым должна заняться студия «Суоми-фильм». Для предварительных переговоров явилась любимая актриса самого фюрера. Ее пригласили на главную роль. Причём, вокруг будущих съемок создали какой-то очень неуместный ореол таинственности, объясняя это отсутствием четкого ответа актрисы. Вроде бы она сомневалась, достоин ли финский кинематограф ее присутствия.

Риекки даже заподозрил подвох, когда ему доложили о предстоящих переговорах. Фильм собирался снимать известный в Финляндии режиссер, Валентин Ваала. А это показалось Риекки сомнительным.

Начальник сыскной полиции прекрасно был осведомлён, что никакой там не Ваала. Там — Валентин Якович Иванов, рожденный в Гельсингфорсе. Но у данного господина даже при его русских корнях имелась кристально чистая репутация. Поэтому версия с предстоящим заговором, против кого бы он не был направлен, отметилась.

Риекки, естественно, раздобыл сценарий. Долго его изучал. Ни черта не нашел. В смысле, не нашёл ни черта важного. Особенного. Какая-то очередная веселая история о приключениях очередного финского парня, который влюбляется в очаровательную немку и находит свое счастье.

И тем не менее, ради съёмок сначала приехала Чехова, та самая любимица Гитлера, потом вдруг объявился Мюллер с очень, очень странным объяснением своего прибытия. Мол, фюрер крайне переживает об актрисе и по этой причине отправил вслед за ней оберштурмфюрера СС.

Ладно кто-то из людей Гебельса приехал бы. Еще хоть как-то понять можно. Но Мюллер с какого боку?

Именно из-за абсурдности ситуации Эско занервничал. Появилась мысль, а не его ли этот немец собирается подвинуть. Все-таки, Риекки дураком не был никогда. Вполне очевидно, приближаются события которые перевернут с ног на голову не только Европу, но и весь мир. Сначала Аншлюс Австрии, потом Чехия. Следующей будет, скорее всего, Польша. Это и ежу понятно. А Эско вообще нр разу не еж. Он уже чертову кучу времени занимает свою должность. Он в состоянии оценить грядущие перемены.

В общем, Риекки рассудил, что сейчас крайне удобный момент подсунуть Мюллеру этого перебежчика. И пусть гребутся с ним, как хотят. В любом случае сам Эско таким «подарком» покажется немцам высшую степень своей лояльности.

— Да… То, что вы упустили момент их знакомства, это плохо. Было бы гораздо лучше, если бы вообще никто не знал об этом парне. — Задумчиво высказался Мюллер, продолжая рассматривать Витцке из окна.

Эско тихо фыркнул себе под нос, но промолчал. Вообще никто… Господин оберштурмбаннфюрер не понимает, что говорит. Это же Финляндия. Здесь не успеешь вздохнуть, а все уже все знают.

— Генрих, я действовал максимально быстро. Еще вчера этот Витцке находился в руках военной разведки. А сегодня он стоит под окном, из которого вы за ним наблюдаете. Как прикажите поступить? Вы хотите поговорить с ним здесь? Я могу привести парня сюда, в кабинет.

Риекки приблизился к Мюллеру и через его плечо выглянул на улицу. Алексею надоело, видимо, вести умные разговоры с Шульгиным, поэтому он переместился к кучке, собравшейся вокруг Валентина Ваала. Четыре бокала… Уже пятый в руке. И при этом, судя по тому, как парень держится, он совершенно трезв.

Кстати, Чехова еще не появилась. Опаздывала. Мюллер полчаса назад прибыл на мероприятие, а она задерживается. Потому что ей, видите ли, сделали не ту укладку, которую ее величество королева немецкого кино пожелала. Вот насколько несправедлива жизнь. Какая-то актрисулька может позволить себе плевать на авторитет оберштурмбаннфюрера СС, а Эско такое поведение вышло бы очень дорого.

— Сюда? Нет, не торопитесь. Хочу проверить кое-что. Думаю, вы знаете, что в конце 1919 года я поступил на службу в полицию Мюнхена. Хорошие были времена…Интересные. За десять последующих лет я заслужил репутацию профессионала, способного распутать самое сложное дело и «расколоть» самого матерого преступника. Тряхну стариной. Прощупаю вашего Витцке. Хм… Фамилия такая… Знакомая. Витцке… Вы насчёт родителей выяснили подробности?

— Его отец служил в дипкорпусе. Конкретно, в Берлине. Как и многие был объявлен врагом народа. Его вызвали в Москву и расстреляли. Сказать честно, с Сергеем Витцке я пересекался в 1927 году. Он показался мне приличным человеком.

— Вы. Не проверили. Информацию. О его. Родителях. — Перебил Мюллер Эско.

Оберштурмбаннфюрер говорил тихо, но при этом каждое слово выделял таким образом, что начальник сыскной полиции почувствовал себя идиотом.

— Понял. Сегодня же к ночи вся информация будет. — Риекки кивнул. — Вы хотите поговорить с ним, не обнаруживая себя?

— Конечно. Так мы поймём, что на самом деле представляет ваш Витцке. Идемте вниз, к гостям. Я придумал несколько задачек для перебежчика. Меня терзают сомнения в полезности данного человека. Если пройдёт проверку, его счастье. Нет — заберёте мальчишку с этой чудной вечеринки и увезете его сами знаете куда. Вытрясете все, что имеется в его голове. Любыми способами. Потом добьете. Мне не нравится его улыбка. Слишком самоуверенная. — Заявил Мюллер, затем оторвался от окна и направился к выходу из кабинета.

— Да, да, да… Финский кинематограф сейчас на самом пике своей успешности…Мы выпускаем по двадцать картин в год. А это, знаете ли, совсем немало.

— Ну погодите, а как же Голливуд? Мне кажется, их сложно переплюнуть.

— Перестаньте. Голливуд — это комиксы. Тупые картинки, которые совсем не учат людей думать…Никакой глубины. Никакой философии.

Минут пять я слушал весь это треп о судьбе мирового кино, в котором, конечно же, только финны несли свет и огонь. Прямо как Прометей. Ну еще немного французы и немцы подносили дровишек. Опять же, по мнению местной богемы.

В итоге, задолбался слушать и понял, надо валить, пока я не заснул, как лошадь, стоя. Разговор стал совсем скучным.

Честно говоря, вообще все мероприятие — так себе. Да, хозяева особняка, который находился в пригороде Хельсинки, не поскупились на организацию вечеринки. Я, кстати, так и не понял, кто вообще эти хозяева. Дом принадлежал то ли режиссеру кинокомпании, то ли директору, то ли самой кинокомпании.

Денег очевидно вбухали немало. Но как-то все бестолково. Внутренний двор был украшен цветами, фонариками и черт еще знает, какой лабудой. Можно подумать, эти декорации способны оживить столь унылое мероприятие. Еду и напитки разносили нанятые официанты. Еды, кстати, было мало. В моем понимании. Просто какие-то легкие закуски.