Двойняшки от бывшего мужа. Я требую развод! - Вишневская Виктория - Страница 7

– А ещё волосы у тебя красивые.

Непроизвольно трогаю их. Правда? Мне говорили только, что они длинные. Но что красивые – нет.

– Обычные волосы, – хмыкаю, пытаясь скрыть смущение.

– Когда каждый день видишь полу-лысых мужиков, поверь, Рапунцель, обычными они не кажутся.

– Забавно, – смеюсь кокетливо. – Тогда ладно. Приятно-приятно. Но на этой ноте я побегу. Домой надо.

– Надо… Идём!

И направляется на выход из кабинета.

– Отвезу тебя домой. Далеко ехать?

– Вы же спать хотели… – растерянно напоминаю ему.

– Хочу. Но сама ты отсюда не уедешь.

– Такси заказать могу.

– Как? Стационарный телефон показать, где?

– А… А вы свой не дадите? – понимаю по лицу, что нет. – А мои вещи? Можно их забрать?

– Подруга твоя уже забрала.

Выдыхаю, хватаясь за сердце. За телефон мама убьёт.

– Форму потом верни, – бросает мне через плечо.

– А, сейчас, – хватаю за ворот рубашки, расстёгиваю верхние пуговки.

– Э, нет, – останавливаясь на пороге, поворачиваясь ко мне лицом. Бежит взглядом по моему телу. – Нудистка, давай без концертов.

Рапунцель, нудистка… Да у него богатый словарный запас.

– У меня одежда там моя под ней…

Воняю, наверное, капец. Несмотря на работающий кондиционер в кабинете.

– Всё равно. Дома переоденешься. Постираешь, вернёшь.

– Это считается как приглашение? – шучу, огибая его и шагая рядом. Хочу рассмешить этого робота! Он такой красивый, когда улыбается! – И как повод прийти ещё раз?

– Как хочешь, – безразлично кидает.

Сухарь…

Хмыкаю, но не сдаюсь.

– Кстати, когда делаете комплименты, надо улыбаться, – прикладываю пальцы к уголкам своих губ и тяну вверх. – Вот так.

Он мельком бросает на меня взгляд.

Чуть не закатывает глаза. Но вижу, как он борется с собой, едва не сдавшись.

Ну, ничего, завтра уж я точно заставлю его улыбнуться.

***

На следующий день я снова прихожу в казарму. На этот раз одна, без подруги. На КПП меня пропускают после звонка Соболеву. И я, вся важная, с гордо поднятой головой и одетая чуть ли не в паранджу, шагаю вперёд – на этот раз без окольных путей, а по основному маршруту. Прохожу мимо тренирующихся солдат и выглядываю командира.

А его нет нигде.

Но меня провожают в его кабинет, пускают внутрь.

Сразу спешу к окну, где не обнаруживаю сетку. А, он вчера так и не поставил её на место. Уехали-то мы вместе… Я, правда, уснула сразу же, как попа коснулась мягкой обивки салона. И проснулась только дома. Оказывается, Соболев отнёс меня в квартиру, шокировав мать и сестру.

Конечно, попробуй не испугаться, когда открываешь дверь и видишь безэмоциональную машину для убийства с дочерью на руках. Это хорошо, что на руках… а не тащил меня по грязному подъезду, волоча за собой.

Начинаю нервничать…

Выглядываю командира.

Где он там?

Скоро отбивная и пирог с мясом остынут. Сам в столовую пойдёт микроволновку искать.

Ему вообще повезло, что я благодарная и решила угостить его. Хоть поест нормально. А то вчера только кофе с горьким шоколадом в себя запихивал.

Смотрю вниз, замечаю знакомую походку, мощную фигуру.

Соболев в форме… Особый вид искусства.

И неизменно со стальной миной.

Шутливо распускаю хвост. И сбрасываю копну волос из окна, когда подходит командир.

Останавливается, устремляя взгляд вверх, на меня, едва сдерживающую смех.

Наконец-то, на его стальном лице мелькает желанная улыбка.

– Соответствую прозвищу, – поясняю ему. Поднимает ладонь, касаясь пальцами кончиков моих волос. Приятно… Но я тяну за них, убирая с его руки. – Если можно, пешком, пожалуйста.

Он, всё ещё улыбаясь, качает головой, явно думая, что я не в своём уме.

А я и правда не в себе.

До этого всегда серьёзная и нудная, как говорили обо мне окружающие… А тут хочется светиться.

Особенно когда эта глыба льда тепло произносит:

– Жди.

Сейчас

Влада

– Это всё, что тебя волнует спустя столько лет? – бью бывшего мужа по ладони, вспомнив, что на его пальце сияет обручальное кольцо.

Господи, как он изменился… Стал старше, морщин прибавилось. Он и раньше страдал сединой, а теперь она отчётливо виднеется на его висках.

– Нет, – чеканит, как бездушный робот. С трудом отрывает взгляд от моего каре. Ему не нравится… Всегда ненавидел короткие стрижки у девушек, считал их неженственными. – Отвечай на вопрос.

– Я тебе не в армии, чтобы подчиняться, – парирую бойко. – Но так и быть, скажу очевидное. Состригла. Обрубила вместе со старой жизнью.

Сверлим друг друга взглядами.

Мы оба упёртые. Каждый на своей волне.

– Что ты здесь делаешь? – не выдержав нашего зрительного контакта, спрашивает.

– Работаю, – повторяю в который раз за этот день. – Твой помощник пришёл в мой ЗАГС. И у меня складывается ощущение, что ты знал. И сделал всё специально, чтобы я увидела, как ты счастлив со своей новоиспечённой женой, да?

– Не знал, – рявкает резко.

Тяжело выпускаю воздух из носа. Вся эта ситуация накаляет до предела, а близость между нами подбрасывает дров в костёр.

– А говорил, что больше никогда не женишься… – вспоминаю фразу, кинутую им напоследок перед тем, как мы развелись. – Твои слова ничего не стоят, Север.

– Так надо для дела, – рычит на меня, сильнее прижимая к металлу автомобиля. – Я уже говорил, что никого и никогда не полюблю так, как тебя.

Было… А потом он изменил мне. В нашей квартире. С какой-то блондинкой.

– И не тебе меня судить.

Что это значит? Звучит так, будто это я зажигала весь вечер с мужиком, а потом он застукал нас в постели.

– Я, в отличие от тебя, не замужем, – пытаюсь оттолкнуть его. Не получается. Он всегда был неподвижной скалой и сильнее меня. – Отойди, Север. Сохрани остатки ясного разума. Здесь кругом люди, репортёры и твоя…

Жена, чёрт возьми, жена.

Не могу произнести это слово.

Раньше ею была я…

– Прости, но я хочу вернуться домой с оставшимися волосами, не выдернутыми твоей избранницей, и спокойно выйти завтра на улицу. И уж тем более не слышать вслед красочное: «Шлюха».

Это немного остужает его пыл. И он отходит от меня, запуская пятерню в короткие, но чуть отросшие волосы. Поменял причёску, изменился внешне, а парфюм… Почему он прежний?

– Как ты? – вдруг слышу от него.

– Нормально, – небрежно бросаю, всё же сняв сигнализацию. Хорошо, что она не начала пищать в тот момент, когда Север прижал меня к автомобилю. Люди бы сбежались на звук. – Спрашивать о тебе не буду. Вижу, что у тебя всё прекрасно.

Обида душит, как и слёзы.

Странно, я думала, они высохли в тот момент, когда узнала о наших двойняшках. А за плечами двушка, где мы ютимся втроём: мама, беременная я и такая же сестра, только что разведённая со своим мужем и тоже с двумя полосками на тесте.

Всё навалилось в один момент. Отсутствие денег, огромные затраты на врачей, учёба Ники, моя безработица… Как вспомню – так вздрогну.

Сейчас нам все ещё нелегко, но хотя бы не приходится трястись, что завтра придётся есть пшёнку на воде.

Открываю дверь машины, сажусь на место водителя. Стараюсь не смотреть в сторону мужчины, нанёсшего мне огромную зияющую рану, которая сейчас пульсирует и кровоточит.

Но плакать нельзя. Хватит. Той слабой девочки больше нет.

Включаю задний ход, жму на газ и выруливаю со стоянки. Не успеваю ни пристегнуться, ни включить кондиционер. Мысли только об одном – убраться отсюда как можно дальше. От него.

Останавливаюсь только через километр у обочины. Прислоняюсь лбом к рулю и, обхватив его ладонями, пытаюсь очнуться от кошмарного сна.

Всё будет хорошо. Нет смысла вспоминать прошлое, где мы были счастливы с Соболевым.

Сейчас это – другой человек!

Уговариваю себя на протяжении всего пути домой. Отвлекаюсь на музыку, выключаю телефон. Не хочется ни с кем говорить. Думаю, только о том, как заберу своих двойняшек из садика, а дома состряпаю пиццу, которую они любят.