Гуд бай, Америка… (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 55

— Сирота она. Мать её погибла вместе с Авдеевым. До последнего ему патроны подавала.

— А кто её отец?

— Да не было у неё никогда отца.

— Ну и как же она здесь, с нами?

— А она теперь наша… Как дочь полка. Но ничего. Скоро её жених приедет. Вот она и повеселеет.

— Какой жених? Она же ещё маленькая…

— Да и он тоже не большой…

— Вы про Сашу или про Лёшу?

— Про Сашку, конечно. У Лёшки своя невеста есть.

— Товарищ генерал! Вы думаете, что они смогут вот так вот запросто попасть на Кубу?

— Сам скоро увидишь.

— А если у них не получится?

— Получится. Не сомневайся!

— А если…

— Если не получится, значит, я в нём ошибался. А ты знаешь, что я редко ошибаюсь в людях.

13 октября. 1974 год.

США. Штат Флорида. Венеция.

Александр Тихий.

Хорошо, что сегодня не пятница, а воскресенье. Уж больно много планов у нас на нынешний день. И пятница тринадцатое, хоть и суеверие, конечно, но уж больно сильно бы давило на психику. Так бывает, когда человек сам себя накручивает. Чёрная кошка дорогу перебежала. Ерунда вроде бы. Но начинаешь думать о всяком таком, и всякое такое обязательно случается. И сразу же возникает мысль: «Кошка виновата». А причём тут кошка? Сам виноват, потому что верит дурак во всякую суеверную хрень.

Но сегодня такого не будет и быть не должно. Воскресение — день пустой. Нормальные люди развлекаются, отдыхают, трахаются и бухают… А мы что? Мы как все… За три дня в Венеции, уже заработали себе репутацию богатеньких буратин, у которых денег куры не клюют. И они, эти буратины, не стесняясь, тратят их направо и налево. Мы уже полетали со разными местными пилотами. Маринка с Лёшкой уже даже вчера совершили свой «первый» прыжок с парашютом. Я отказался. У меня были другие дела. Но об этом чуть позже.

Ну а сегодня, мы летим на Ки-Уэст, самую южную точку Штата Флорида. Пилот, с которым мы договорились, этому совсем не удивлён. Там и море почище, и отели побогаче. Как раз для таких бездельников, как мы.

У нас вещей совсем немного. У каждого всего лишь по одной небольшой сумке. И лишь моя сумка была побольше. Но на этот раз у нас была не четырёхместная Сессна-сто семьдесят два, а шестиместная Сесна двести шестой модели, тем более с поплавками. Так что вещи у нас все были в салоне.

Маринку мы посадили рядом с пилотом, и она строила ему глазки. Ну а мы с Лёхой вальяжно разместились позади них и в общем-то делали вид, что нам всё глубоко по фигу…

Да. Но только первые часа полтора полёта. Я тщательно следил за временем и приборами. Пилот летел над водами Мексиканского залива, держа в поле зрения береговую линию. Мы видели яхты и всякие другие суда. Богатые люди отдыхали по полной программе.

А потом я приставил пистолет к голове пилота и предложил ему не дёргаться, если он хочет сохранить свою жизнь.

* * *

Маринка ловко перехватила управление, а пилота мы с братом перетащили на задние сидения.

— Не убивайте! — в глазах пилота плескался ужас.

— Если ты будешь себя хорошо вести. Ты понял?

Пилот усердно закивал головой.

— Плавать умеешь?

— Д-да…

— Не переживай! Мы тебе ещё и спасательный жилет дадим. Они же есть у тебя тут?

— Да, конечно. Там. За сиденьем.

Мы нашли спасательный жилет с пробковыми вставками и напялили его на нашего пленника. Всё это время Марина, вместо того, чтобы снижаться, заходя на посадку вблизи Ки-Уэста, поднимала крылатую машину всё выше, и выше, и выше…

Это же наша песня. Вот ей мы и руководствовались.

Отсюда до Кубы километров сто восемьдесят примерно. А граница проходит примерно посредине Флоридского пролива. Так что при нашей скорости, нам надо всего лишь, чтобы хотя бы полчаса на нас никто не обращал внимания, и мы уже будем почти у берегов Острова Свободы.

У нас было два варианта. Лететь низко-низко, чтобы не попадать на радары, или набрать высоту побольше, находясь на территории США, а потом соколом с высоты набирая скорость снижаться в сторону Кубы.

Я очень долго сомневался, как быть и что делать, но в конце концов решил положиться на наш русский авось. Авось и получится.

Из своей большой сумки я извлёк, купленный сутки назад парашют.

— Ты знаешь Брукса? — спросил я у пилота.

— Да. Давно знаю.

— Так вот. Этот парашют я приобрёл вчера у него. Он заверял меня, что с ним всё в порядке. Ты доверяешь ему?

— Да. Пол — нормальный парень. И пилот неплохой.

— Передашь ему привет, когда вернёшься в Венецию!

— Вы меня отпустите?

— Конечно. Нам надо на Кубу попасть. А убивать тебя у нас и в планах не было. Ты же нормальный парень… Самолёт у тебя застрахован?

— Застрахован.

— И от угона тоже?

— Кажется…

— А вот это тебе от нас, так сказать, за моральный ущерб.

Я протянул ему пачку стодолларовых купюр.

— Ты же не в обиде на нас.

— Нет. Что вы…

— Надевай парашют!

* * *

Глядя, как выпавший в дверь самолёта на высоте больше двух километров, его бывший пилот раскрыл парашют, Лёха спросил:

— Сколько у нас времени?

— Сам считай! Минут семь-восемь он будет болтаться под куполом. Купол не особо управляемый. Это тебе не «крыло». Так что куда приземлится, туда и приземлится, скорее всего, на воду. Береговая охрана его подберёт если что. Он парень вроде бы опытный. Избавится от парашюта, побултыхается в спасжилете какое-то время. Не замёрзнет. Море тут тёплое.

— Думаешь, что за это время успеем долететь до Кубы?

— По крайней мере, границу почти пересечём. Думаешь, что они будут поднимать истребители из-за нас? Вряд ли. Пока прочухаются, пока поднимутся…

— Дай-то бог… — задумчиво пробормотал брат.

— Ладно. На бога надейся. А сам не плошай! Ну, что? Ты за руль или я?

— Давай сначала ты лезь туда. А потом Маринка сюда, а я к тебе рядом.

Я забрался на место пилота и перехватил управление. Наша боевая подруга ещё какое-то время сидела рядом, а потом Лёха помог ей перебраться назад. Всё это время я поднимал наш самолёт ещё выше. Когда брат разместился рядом со мной и пристегнулся, я спросил его:

— Ну что? Начнём?

И перевёл самолёт в пологое пикирование, набирая при этом скорость всё больше и больше.

Глава 25

Глава двадцать пятая.

За окном смеркалось, день катился в не́быль.

И пропал, растаял, словно вовсе не́ был…

Вечер, чёрной тушью, небосвод подкрасил.

Звёздами посыпал, чтобы был прекрасен.

На прогулку вышел месяц двоерогий

Подсветил он небо Млечною дорогой.

Нежная прохлада.

Ночь, ночь, ночь…

Только лишь под утро…

Прочь, прочь, прочь…

* * *

За окном светает… Ночь катится в не́быль…

Я и сам не знаю: Был я или не́ был.

13 октября. 1974 год.

США. Штат Флорида. Венеция.

Александр Тихий.

Давно уже заметил за собой одну черту, с которой мне никак не получается справиться. Причём ни в той, ни в этой жизни. Я не умею расслабляться. Заходя в кафе, чтобы просто напросто выпить кофе, я стараюсь сесть спиной к стене, и наблюдаю за входом. При этом сразу замечаю, где есть второй выход. Смотрю за посторонними людьми, хотя мне нет до них совсем никакого дела. Но я, стараясь не привлекать к себе внимания, разглядываю их, пытаясь понять степень опасности, которая может от них проистекать. Нет. У меня нет глаз на затылке. И меня тоже можно избить, побить и даже убить. Но я постоянно пытаюсь угадать то, что может произойти через секунду, через минуту…

Паркуясь, сразу ставлю машину мордой на выезд, чтобы не тратить время на всякие развороты повороты, если что… А когда иду по тёмному переулку, стараюсь пропустить вперёд того, кто топает сзади… Для этого очень неплохо подходит приём с прикуриванием сигареты. Причём, прикуривая, я поворачиваюсь к тому, кто меня обгоняет…