Деревенщина в Пекине (СИ) - Форд Крис - Страница 29

Справедливости ради, моё внутреннее состояние тоже далеко от олимпийского спокойствия — гормональные выбросы чужого тела, невладение здешней обстановкой, незнание процессуального законодательства.

— В случае вашей служебной необходимости мы с вами конечно поговорим, но не здесь неформально, а у вас в заведении и официально, — говорю как могу вежливо. — Или у вас есть возражения?

Ключевой момент. Ну а что тянуть.

— Господин Лян, я пришёл по очень серьёзному делу, — подполковник заходит на цель с другой стороны, уже смазанным виражом и с дрожащим в руках штурвалом, если фигурально. — Я не должен этого говорить, но речь идёт обезвреживании достаточно серьёзной преступной группировки. Хорошо, раз вы так настроены, скажу правду: нужна информация. — И немигающий рыбий взгляд с короткой дистанции в качестве подкрепляющего аргумента.

Видимо, собеседник действительно готовился на подростка, ничем другим выбранная тактика не объясняется. Точнее, её полное отсутствие.

— Завершите, пожалуйста, мысль, чтобы мне представить картину полностью, — предлагаю ещё более вежливо.

Борец с мафией опять делает какие-то собственные выводы, судя по ожившему в глазах энтузиазму:

— В свои семнадцать вы можете оказать стране неоценимую помощь. На вашу предыдущую ремарку: наша организация может о-очень здорово помочь вам на вашем жизненном пути. Обсуждать конкретные пункты я прямо сейчас не готов, но в случае вашего принципиального согласия…

Следующую пару минут под его речитатив обдумываю, что сказать. Точнее, как.

— … Итак? — договорив, незваный визитер без затей повторяет рыбий взгляд и для разнообразия украшает его подобием скупой улыбки.

— Для меня на первом месте — моя личная безопасность, — чистая правда, если что.

— Справедливо, — подполковник ожидал чуть иного и слегка озадачивается, поощряюще поднимая бровь.

— Мне семнадцать, — он сам с этого начал. — Соответственно, я не являюсь совершеннолетним.

Озадаченность взрослого сменяется лёгкой тревогой.

— Любые наши договоренности, если на школьных уроках основ права нам не врали, будут недействительными. — Теперь паузу делаю я. — Если они не подкреплены разрешением моих законных представителей. Единственное или почти единственное исключение — поступление в ВУЗ или устройство на легальную работу.

— Что вы этим хотите сказать? — в интонациях посетителя отчетливо лязгает металл.

— Первое, оформляем нашу беседу официально, — отгибаю от кулака мизинец. — Для этого жду заполненную правильно повестку, в официальное здание вашей организации, по которой я обязательно прибуду.

Сверлящий взгляд навстречу.

— Поскольку моя безопасность — приоритет и вы с этим не спорите, сам я ничего решать не буду — потому что по закону не имею права, — продолжаю. — Со мной вместе прибудут мои законные представители, мать, отец. Может быть, кто-то один из них.

В чужих глазах начинает разгораться достаточно неприятный огонь.

— Нарушение процедуры является нарушением закона, — напоминаю правовую аксиому, которая наверняка и здесь существует без изменений. — Подполковник Фэн, давайте соблюдать закон?

Пару секунд мерямся взглядами. В его глазах читаю невысказанные нюансы, которые расшифровать вполне могу — в отличие от него. Против офицера откровенно работает тот момент, что сидящий напротив него подросток семнадцатилетним пацаном ни ментально, ни по опыту не является.

— Неожиданно. — Выдаёт он в итоге. — Напрашивается вопрос, даже несколько, которые я, судя по вашей позиции, буду задавать совсем в другой обстановке. Вы же понимаете, о чём я?

— Угу. Вот и угрозы подъехали, — бормочу, на всякий случай отъезжая в кресле подальше. — Вы сейчас сгустите тучи, начнёте стращать, а потом в качестве единственного выхода обозначите собственные объятия — образно. Единственным моим шансом спастись от неминуемой беды, скажете вы, является исключительно добровольное негласное сотрудничество.

— Точно. — Он не пойми с чего веселеет. — Не буду спрашивать об источниках такой осведомлённости, но приятно говорить с понимающим человеком.

Интересно, все ли реалии здесь совпадают с мне знакомыми. К сожалению, подготовиться возможности не было и проверять придётся на живую.

— А разве запрет на несовершеннолетних в негласном аппарате в вашем управлении уже отменили? — он сам сказал на старте, откуда он.

Удостоверения я не рассматривал, точнее, не разглядел, но вряд ли была сказана неправда.

Бинго. Взгляд гостя на мгновение становится более чем красноречивым.

— И теперь логичен следующий вопрос, — развиваю наступление, поскольку я попал. — А что скажет департамент внутренней безопасности? Или как там оно называется, дисциплинарная комиссия? Вам же меня прямо сейчас и здесь надо убить, чтобы этот вопрос в моём исполнении не встал ребром. Потому что первое место, куда я прямо сейчас отправлюсь — это именно оно.

Меряемся взглядами.

— У меня возникает подозрение, что ты готов к этому разговору гораздо лучше, чем теоретически должен быть. — Вуали отброшены, переход на ты, всё как надо.

— Ну, если ты так ставишь вопрос… а чего ты хотел? Я не знаю, где учили тебя, но у нас на факультете на некоторых интересных предметах вбивают правило. Хотя бы внешне, — поднять вверх указательный палец, — предлагаемое сотрудничество должно хотя бы выглядеть выгодным четырём сторонам.

— Четырём? — насмешливый интерес на лице.

Критичность у него уже не работает, это хорошо (значит, иерархия в беседе перераспределилась): я только поступил. Да, то, что буду говорить о своём факультете сейчас, чистая правда, но откуда знать абитуриенту?

Хотя и на этот вопрос существует стандартный ответ — готовился загодя, общался со старшекурсниками по сети в факультетских чатах, собирал информацию о месте будущей учёбы

— Четырём, — киваю уверенно. — Это факультет политологии, а не какая-нибудь там школа МВД. На моём факультете учат, что твоё предложение должно, подчёркиваю, выглядеть выгодным: твоей стране, — отогнуть мизинец от кулака. — Моей стране, — безымянный. — Тебе лично, — средний. — Мне лично, — указательный. — У нас предполагается, что мы можем работать с иностранцами, поэтому так.

— Так не бывает, чтобы всеобщая выгода. Читка для лохов, ничего не стоящая декларация.

Есть. Иерархия беседы зафиксирована. Дальше можно не переживать, хотя кое-что довести до конца стоит, раз возможность подвернулась.

— Ты сейчас ступаешь на очень тонкий лёд спора с государственным учебником, подполковник. Учебника факультета, к которому, как бы тут поделикатнее, в своё время не смог и на пушечный выстрел приблизиться — судя по месту твоей сегодняшней работы.

— Говори мне вы.

— Только если взаимно. Я очень хорошо понимаю пределы твоих полномочий и размеры своих прав. Повторюсь, твой шанс уйти без потерь — это тупо меня убить.

Пару секунд молчим, продолжая расстреливать друг друга виртуально.

— Не самый умный поворот в беседе, — офицер перестраивает тактику на ходу.

— Конечно, — удивляюсь, — я же боюсь! О каком уме речь, когда страшно⁈ Ничего не скрывал, с самого начала сказал — моя безопасность в приоритете. Теперь смотри. Ко мне приходит очень непростой человек, с нарушением закона пытается вовлечь в то, к чему привлекать не имеет права…

— Я борюсь с преступниками. Мы боремся.

— … я этому человеку предсказуемо отказываю — потому что абсолютно случайно ориентируюсь в теме в силу учебного места. Знаю свои права, его полномочия, — ладно, можно и вслух. — Но власти и должности у человека никто не отбирал. Что, если он затеет мне мстить? Затаит злобу, попытается отыграться?

— Семнадцатилетнему пацану? — иронично поднятая бровь. — Не много ли ты о себе возомнил?

— А у меня гость очень серьёзный, — парирую. — У семнадцатилетнего, как ты говоришь, пацана. И беседа с очень серьёзными атрибутами, на которую ты не имеешь права по закону. Потому да, никаких вариантов исключать нельзя и месть — первое, что просится на язык.