Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 60

— Вот и будет повод у Пучинковых ответить благодарностью, а то придумали всё мешать в кучу. Нет уж, сватовство по одну руку — долги по другую! Так будет правильно.

Глава 27

Вечером того же дня к Посниковым забежал человек Пучинковых, чтобы разузнать, из-за чего весь Псков гудит. Выслушал, покивал и побежал обратно, а домашние принялись гадать, чем всё закончится.

Милослава с девочками только сейчас узнали, что буквально перед их приездом псковские посадники своей властью отлучили от службы вдовствующих попов и диаконов. Митрополит и владыка Новгородский были в ярости от этого своеволия. А народ взял и поддержал своих посадников! Церковь же пригрозила псковичам закрыть храмы.

Милослава слушала обо всем этом, прикрывая раскрытый в удивлении рот ладошкой. На Москве-то всё строже! А тут не стесняются дерзкие речи о вере произносить, о роли священников для мирян и их надобности в качестве посредников.

Милослава краем уха послушала эти речи, а после у мужа спросила, почему в Москве так не говорят, ведь ладно же псковичи глаголят. И получила отповедь, что всё это ересь, разносимая попами-расстригами. А в самом Пскове бузят потому, что нет у них собственного владыки.

От Новгорода псковичи отделились, создали свою республику, но остались зависимы от новгородского владычьего двора. А это означало, что суд по многим вопросам, денежные вклады от паствы, содержание, выезды отдавались на сторону. Редкий приезд владыки псковичами воспринимался как праздник, а он собирал подарки и торопился уехать. Бывало, что вместо себя присылал протопопа, который не мог решить накопившиеся вопросы, но разрешение забрать дары имел.

Милослава выслушала мужа и поняла, что не нужно лезть в сложные отношения псковичей с церковью и помалкивала.

Дуне пришлось самостоятельно разбираться в любви и нелюбви народа к конкретному посаднику, а когда к объяснениям приплели церковь, которую он вместе с другими поприжал, а церковники в ответ пригрозили закрыть храмы, то она совсем запуталась. Ей было важно понять, навлекла она неприятности на свою семью или нет, но никто не мог предугадать реакции посадника на её невольный пассаж. А утром за отцом и ею заехал Харитон Алексеевич Пучинков.

— Алексей Васильевич хочет познакомиться с мастерицей снежной фигуры, — коротко сообщил он.

Делать нечего, поехали.

Боярыня Соломония решила лично сопроводить Дуню, раз Милославу не позвали. Уже во дворе к ним присоединился Семён Волк, сказав, что его отцу приходилось иметь дело с этим посадником, и если что-то пойдет не так, то он напомнит о Григории Волчаре. Соломония окинула внимательным взглядом юношу и отчего-то хмыкнула, бросив короткое:

— Тут многие помнят твоего деда Порфирия.

Семён понимающе оскалился, и никто не решился уточнять, о чём идет речь.

Дуня в этот раз надела княжью шубку, которую не должно снимать в гостях, а поверх уже роскошную шубу. Вячеслав тоже принарядился, одолжив у боярыни Соломонии перстни и гривну на шею.

У крыльца посадника их встретил какой-то важный человек, но родственница прохладно к нему отнеслась. Однако приличия были соблюдены, и Соломонию с Дуней провели на женскую половину, где им навстречу вышла хозяйка дома.

Крупная, ширококостная и с лишним весом. Это была проблема большинства горожанок, имеющих слуг. Женщины мало двигались, а ели много, особенно в пост. Дуня давно заметила, что постная пища быстрее переваривается, и постоянно хочется что-то перекусить.

— Прасковьюшка, что-то ты одышливой стала, — попеняла хозяйке Соломония, после того как они все расселись на засыпанных подушками лавках и угостились настойками.

Дуню тоже угостили, только настойку разбавили водой.

— Права ты, Солонюшка, — вздохнула посадница и прижала мощные руки к объемной груди. — Вот тут часто давит и жжёт, а иногда дышать не могу. Каждый раз думаю, что настал мой час, но отлежусь и вроде бы ничего.

Дуня сочувственно посмотрела на женщину, но лезть с советами не стала, хотя картина была ясная.

— А вчера ко мне кумушки зачастили с россказнями, что мужа моего на потеху выставили, вот я и слегла.

Дуняша подскочила и низко поклонилась:

— Прошу прощения, боярыня, — покаянно произнесла она. — Не было в мыслях худого. Я даже заподозрить не могла, что шутливую снежную забаву так переиначат и во зло уважаемому посаднику обернут!

Соломония одобрительно посмотрела на Дуню и та, прижав руки к груди, жарко продолжила:

— Не ожидала я, что из детской забавы бессовестные людишки устроят гнусную провокацию.

— Вот как, — обронила хозяйка дома и показала Дуне, чтобы она садилась. — Много врагов у моего мужа, — медленно продолжила посадница, — бывало, грозились убить, а то и каверзы в делах подстраивали. На это Алексей Васильевич всегда знал, чем ответить, а сейчас все смеются… — женщина обращалась не к Дуне, а словно бы сама с собой говорила.

Соломония собралась что-то дипломатично ответить, поддержать, но Дуня чувствовала свою ответственность, и сама хотела исправить ситуацию. Это ж не только посадника высмеяли, а ещё её труд, её порыв подарить всем радость испоганили.

— Мне не довелось видеть Алексея Васильевича, — хмуря брови, начала она, — но я уверена, что он выдающийся человек!

У Прасковьи чуть дрогнули губы в признательной улыбке и пропал холод из глаз. Обрадованная положительной реакцией, Дуня воодушевилась:

— Это ж про безынициативного и боязливого человека особо нечего сказать. Его даже ругать противно.

— А мужа моего в радость ругать? — хмыкнула посадница.

— Так тем, кто занят делом, решает вопросы, придумывает улучшения для других, больше всех достаётся! — воскликнула Дуня. — И это замечательно.

— Дуняшка, чего же хорошего, если ругают? — постаралась придержать девочку Соломония.

— Что хорошего? Так я же говорю, это означает, что посадник берётся решать нужные всем задачи, а редко, когда угодишь каждому. Если весь город знает в лицо своего посадника, значит, честь ему и хвала, — Дуня подскочила и воодушевленно продолжила исправлять положение, размахивая для убедительности руками:

— Не сидит он дома, не прячется от забот и людей! А то, что подметили и высмеяли какие-то черты лица, то можно гордиться этим. Некоторых людей невозможно описать, настолько они невыразительны внешне и в делах.

Соломония взяла платочек и обмахивалась, чтобы не выдать своего отношения к благородному Алексею Васильевичу, коего вчера при Дуньке же обозвала мздоимцем. Но девчонка соловьем разливается и даже у неё возникли сомнения, не оговаривали ли этого прекрасного человека, денно и нощно заботящегося о людях.

— Как хорошо ты говоришь, — удивилась Прасковья, благодарно посматривая на гостью, — такая маленькая, но речь ведёшь складно.

Дуня обезоруживающе улыбнулась, а посадница вдруг спросила:

— А князь московский хорошо ли образован?

— Э-э, мне сложно оценить его знания, но бояре и простой люд его крепко уважают. Зато я могу сказать про Иван Иваныча. Мы с ним неплохо знакомы, и он часто удивлял меня умением рассуждать, любовью к новым знаниям и большой осведомленностью в разных делах.

— Княжичу десять уже? — спросила посадница.

— Да, — кивнула Дуня и добавила:

— Иван Васильевич собирался вскоре взять его в поход.

— Значит, не даёт спуску сыну, — одобрительно подытожила Прасковья и посмотрела на вбежавшую девушку.

— Ну что ж, гости дорогие, пойдемте-ка, я провожу вас к Алексею Васильевичу.

Посадница тяжело поднялась и, опираясь на руку ближней женщины её возраста, повела Соломонию с Дуней в большой зал. Дуня была рада покинуть хорошо протопленное помещение. Она, бабушка, да и сама хозяйка были тепло одеты. Но в коридоре оказалось довольно прохладно и накопленное тепло быстро выветрилось.

— Выстудили дом, — тут же проворчала посадница. — Муж задумал выровнять стены и закрыть их гобеленами, как в замках делают. Вот и снуют целыми днями работники, грязь разносят, да холод заходит.