Наследник (СИ) - Седых Александр Иванович - Страница 58

— С готовым стройматериалом работа споро пойдёт, — одобрил инженерную идею командир хозвзвода, но засомневался в реализации проекта: — Только вот за сутки деревню на части не разобрать и не перевезти, даже если тамошний транспорт задействуем и навалимся рабочей силой двух колхозов.

— Больше трёх суток отвести не могу, — отрицательно покачал головой командир. — Нам за неделю ещё и третью деревню увести за реку надо бы.

— Ну, коли бегать в режиме ошпаренной кошки, — упомянув формулировку Кадета, рассмеялся дед, — то может, что и получится. Думаю, людей даже подгонять не придётся, ведь своя ноша не тянет. Спать не будут, а нажитое добро перетащат в безопасный край. Главное как–нибудь убедить всех селян стронуться с насиженного места. Боюсь, одного лишь приказа советского командования тут будет маловато.

— Мы реквизируем все колхозные продзапасы и живность, — стал загибать пальцы партизанский командир. — Уведём весь гужевой и автомобильный транспорт, вывезем оборудование кузницы и мехмастерской. По брёвнам раскатаем все колхозные здания и хозпостройки. Только в один пустой амбар сгрузим трупы немцев и, уже при отходе отряда за реку, сожжём падаль.

— А вот это самый сильный ход, — похлопал в ладоши дед Захар. — После такого эксцесса никто дожидаться немцев не останется. — Этот крематорий надо первым делом обустроить. Люди и так готовы от войны в лес сбежать, а уж от неминуемой мести карателей рванут во всю прыть. Лучше уйти отшельниками в «затвор» и пересидеть лихое время в глухомани, чем сгинуть в огненной гиене войны. Ты Кадет, людям даёшь надежду, верный шанс выжить. Не с пустыми руками и не на голую землю их уводишь. Всяк мужик понимает, что ежели дороги завалить и среди болот укрыться, то врагу в лесной чаще партизан не достать. И силу твою народ воочию узрит — горы вражьих трупов и вдосталь оружия. За таким лихим и толковым атаманом народ валом повалит. Эт надо же так придумать: в лес уходить не токмо вместе со всем провиантом и живностью, а даже исхитриться свои избы прихватить — лихо.

Партизаны с большой охотой приняли дерзкий план командира, и с энтузиазмом начали готовиться к спецоперации. К полудню в деревню вернулся дядька Богдан, сообщил, что соседи уже ждут немецкую автоколонну и спешно засыпают зерно в мешки.

Захват Великого Городно прошёл по опробованной в Выдрице схеме, разве лишь с той разницей, что тамошних полицаев не взяли в партизанский отряд, а приказали отработать грузчиками и после катиться на все четыре стороны. Только трудились пленники под надзором и выполняли самую грязную работу: именно им поручили перетаскивать трупы в «колхозный крематорий», обкладывая их соломой и дровами. В последующие два дня полицаи грузили брёвна в кузова автомашин. К исходу третьего дня в деревне остались не разобранными только их избы, да худые сараи. Однако дожидаться прихода озлобленных немцев похоронная команда не стала, предатели собрали вещички и вместе с семьями подались к дальней родне в другие районы. Карьеру в полиции на корню сгубили фотографии натужно улыбающихся морд на фоне штабелей трупов в немецкой форме — после такой фотосессии доказывать, что ты не работал на партизан, было смертельно опасно. За несколько дней никаких заслуг перед оккупантами у доброхотов нового режима ещё не набралось, и становиться козлами отпущения им совсем не хотелось. Матвей же решил помиловать заблудшие души, дав им шанс убежать от войны в какую–нибудь глухомань, да и чтобы для себя не плодить врагов среди родственников грешников.

Матвей уже думал точно также провернуть дело по захвату третьей деревни, Малое Городно, но план подпортило сообщение о боях с другого края партизанского района. Марафонец, поддерживающий связь отряда Кадета с ротой Гусева, примчался вечером на мотоцикле с известием, что немцы атаковали с северного берега Паньковки. Красноармейцы вовремя узнали от дальнего дозора о прорыве северного фланга фронта и отошли на южный рубеж. А когда немцы сходу заняли покинутые окопы и попытались прорваться через мост, то Гусев, выполняя коварную задумку сержанта Ермолаева, приказал взорвать толовые заряды и бочки с горючим, подорвав линию вдоль северного берега и одновременно поджигая мост.

— Ротный просит выслать подкрепление из партизан, чтобы удержать рубеж обороны, — передал приказ Гусева посыльный. — Против наших встало две полных роты пехоты, при поддержке миномётного взвода и бронетехники.

— Полагаю, после подрыва окопов, уже далеко не две полных роты, — усмехнувшись, поправил счёт Кадет и задумчиво погладил щетину на подбородке. — Техника реку не перейдёт, а вот от пехоты и мин нашим парням в окопах не отсидеться. Надо срочно ехать вразумлять Гусева. Много убитых и раненых в роте?

— Убитых пока не было, а раненых уже с десяток отправили в медсанбат, — посетовал Марафонец. — Миномётные бомбы осколками посекли.

— Вот я и говорю: не высидеть роте возле моста, окружат и сомнут, — тяжело вздохнув, покачал головой Матвей.

— Без приказа из штаба Гусев роту не уведёт с рубежа, — развёл руками Марафонец, сам понимая, что приказа отступать, пока южный фланг армии сражается за автомагистраль, штаб не отдаст, а потом отходить будет уже некуда.

— Отступать и не будем, но маневрировать вдоль рубежа нам никто не запрещал, — похлопал бойца по плечу командир. — Стоять на месте смерти подобно.

Пришлось Матвею менять свои планы: захват третьей деревни и организацию эвакуации народа вместе с продзапасом он поручил вооружённому хозвзводу из стариков и необстрелянной молодёжи, а служивых мужиков из двух колхозов собрал в ударную сотню и на грузовиках отправил в помощь роте Гусева. Надо заметить, что мобилизация не успела затронуть эти дальние деревни, и в колхозах ещё оставались отслужившие срочную службу зрелые мужчины. В усиление хозвзводу Матвей оставил десяток толковых сержантов запаса, выдав им пять пулемётов и полсотни гранат, а винтовок и так было на руках у тыловиков более сотни стволов. Весь гужевой транспорт и колхозные трактора тоже оставались в хозвзводе, который было уже впору переименовывать в хозроту.

Так что пяток полицаев в соседней деревне не могли противостоять эдакой сельской армаде, да и не знали враги, что основные силы убыли этой же ночью на западную сторону партизанского края. Вечером Матвей устроил на останках второй деревни общие учения с боевой стрельбой. Более двух сотен стрелков выпустили по полной обойме из винтовок, а три десятка бойцов ещё и поупражнялись из автоматов в стрельбе по деревянным мишеням. Правда, автоматчики и пулемётчики, из–за экономии боеприпасов, ограничились лишь короткими очередями, но шума от беспорядочной стрельбы наделали много. Гром ружейной канонады был слышим из соседней деревни. А особенно на фоне закатного багрянца облаков впечатлял высокий столб чёрного дыма от полыхающего «амбара–крематория». Так что последующий ночной захват деревни хозротой прошёл без штурмовщины, враг драпанул ещё до подхода грозного партизанского войска.

В ударном отряде нашлось несколько бойцов проходивших службу в артиллерии, но вот с миномётами они дел не имели, поэтому Матвей пока обучал их лишь правильно и быстро заряжать переносные орудия, а само наведение на цель брал на себя. В парагвайском кадетском корпусе обучению стрельбе из партизанской артиллерии уделяли пристальное внимание, да и с колдовскими способностями Матвея ему не составляло труда ориентировать стволы орудий точно в цель.

Поупражнявшись в стрельбе, партизанская сотня погрузилась на полтора десятка грузовиков и совершила ночной марш до деревни Великий Вязок, которая располагалась позади рубежа обороны красноармейцев по берегу речушки Паньковки. Разбудив председателя сельсовета, Матвей поручил ему организовать срочную погрузку колхозных запасов провизии и эвакуацию населения в партизанский лес. Сроку на это Матвей дал всего лишь пару суток, автоколонна будет регулярно курсировать до временного лагеря в Выдрице и обратно. Привлекался также весь местный гужевой и автомобильный транспорт. Матвей уведомил председателя колхоза, что деревня войдёт во фронтовую зону и, скорее всего, после ожесточённых боёв превратится в пепелище, так что особого выбора у жителей нет.