Наследник (СИ) - Седых Александр Иванович - Страница 49

Командир третьего танка чётко выполнил требование инструкции: захлопнув крышку люка, скрылся в башне и повернул ствол пушки в сторону леса. Кустарник вдоль отходящей вправо поросшей травой дороги показался немцу более опасным, чем светлый сосняк слева, где на самом деле затаились партизаны.

Дождавшись, когда весь транспорт выстроился плотным рядком, Матвей бросил по высокой дуге гранату в открытый люк передового танка, а следующую зашвырнул в люк башни второго танка.

Боекомплект сдетонировал, и оглушительные взрывы сорвали башни танков. Получив сигнал для начала общей атаки, Вратарь с первого же выстрела зажёг бензиновый двигатель третьего танка.

Матвей забросил немецкие «колотушки» в открытые кузова двух бронемашин, остановившихся за танками. Этого хватило выбить всю живую силу внутри железных коробок.

Задымившийся танк успел суматошно пальнуть из пушки по кустам, прежде чем из распахнувшихся люков полезли выкуренные дымом танкисты.

Вратарь быстро перезарядил противотанковое ружьё и вторым выстрелом в упор прошил тонкий борт лёгкого танка, точно попав в укладку снарядов.

Матвей недовольно чертыхнулся, распрощавшись с дерзкой мечтой завладеть подбитым танком. Однако третий фейерверк с подбрасыванием в воздух снопа раскалённых железных искр, клубов чёрного дыма и кувыркающейся танковой башней тоже выглядел эффектно. Матвей дистанционно разжёг заготовленную кучу хвороста и, приложившись к прикладу пулемёта, приготовился пересчитывать вылезающих из мясорубки пехотинцев.

Ещё с первым взрывом, из леса ударили автоматные очереди и полетели гранаты. Снайперы на время отложили медлительные винтовки и разрядили магазины трофейных автоматов по тентованным кузовам грузовиков. Брезентовая ткань и доски левых бортов кузовов превратились в дуршлаг. Однако автомобилей во вражеской колонне было больше, чем партизан с автоматами. Конечно, под кузова других машин полетели гранаты, но одним махом смясорубить столько фарша было невозможно.

Позади арьергарда немцев поперёк дороги упала подорванная толовой шашкой высокая разлапистая сосна, перекрыв путь к отступлению. Шах с фланга поддержал друзей огнём из пулемёта, щедро пройдясь длинными очередями вдоль колонны, обойдя заботой лишь два последних в строю грузовика.

Матвей же включил в работу трофейный пулемёт не сразу, а только когда выпрыгнувшие из кузовов солдаты попытались залечь за машинами. И то он сперва гравитационной силой дёрнул дверцу кабины переднего автомобиля, вырубив ударом по голове выскакивающего офицера, а уж после начал сквозь листву лупить короткими очередями вдоль правой обочины дороги.

На прикрытые пулемётным огнём фланги немчура не рискнула сунуться, а вот по фронту попыталась атаковать. Однако, после первых подрывов на минах, узрев впереди вязь из проволочных растяжек между деревьев и множество выглядывающих из–за сосновых стволов довольных партизанских рож, сразу залегла и принялась отползать обратно за машины. К тому же, офицеры уже оказались все выбиты снайперами и удивительно метким пулемётчиком, бившим со стороны головы колонны. Оставшиеся в живых унтер–офицеры приказали солдатам занять оборону и подавить противника плотным стрелковым огнём. В лесную чащу также обильно полетели гранаты.

На фланге уже разгорелся подожжённый Матвеем костёр. Крутить фиги из дыма у Матвея отлично получалось ещё в младые годы, потому, прибавив к дыму от своего костра чёрные клубы от полыхающей подбитой техники, чародей заволок тёмной пеленой широкую полосу вдоль всего участка дороги с немцами.

Странное сизое марево, частично скрыло залёгшую за машинами и крайними к дороге стволами сосен пехоту. Попытку пострелять из пулемёта, закреплённого на борту бронемашины, мгновенно пресёк бронебойщик Вратарь. Партизаны методично забрасывали гранаты на правую обочину дороги и снайперским огнём выбивали дерзких стрелков врага. Унтера старались не высовываться, но через минуту всё равно полегли от снайперского огня. В сумраке странно зависшего дыма, мало кто обратил внимание, что пули входили им в затылок. А те соседи, что поворотили головы в тыл, сразу получали пулю в лоб. Стрелковая трескотня и разрывы гранат, надёжно маскировали звуки револьверных выстрелов, скрытых глушителем на стволе нагана.

Матвей бесшумным призраком проплывал по лесу вдоль дороги и торопливо выбивал самых опасных врагов. Чародею–душегубу не требовалось глазами видеть свои жертвы, он колдовским чутьём зрил сквозь пелену тумана. Лиц он не разбирал, но знаки воинского различия на погонах понимал, а также обращал внимание на экипировку. Кстати, штатных ротных снайперов казак устранил в первую очередь, как и фигуры увешанные биноклями и офицерскими планшетами.

Когда Матвей не успевал перезаряжать барабанчик нагана, то швырял пули прямо рукой, как батя научил. На поясном ремне висел развязанный мешочек с револьверными пулями, которые казак запасливо насобирал ещё на учебном стрельбище. Перемещался он, пластаясь над самой землёй, чтобы не словить шальную пулю от своих партизан. Со стороны его передвижения выглядели, словно по слою слежавшейся хвойной подстилки стремительно пробегал присыпанный старыми иголками огромный пустынный варан, только бесхвостый и не оставляющий за собой следов. Естественно, никакого шума парящий над земной твердью невесомый призрак тоже не производил.

Через время, какой–то недобитый немецкий умник послал дюжину резвых бойцов обойти партизан с фланга и ударить им в тыл. Матвею пришлось метнуться на край ристалища и порубить своей «парагвайкой» дерзких егерей. Колол и кромсал их тела казак, не личной рукой, а колдовской силой, управляющей острым клинком. Попадать под перекрёстный огонь Матвей не желал, отец хорошо натаскал его управляться с оружием без физического контакта с предметами, только правильным приложением векторов гравитации. А объяснять своим партизанам, как на самом деле погибли ушлые немцы, казаку не нужно — все знали об его искусном владении холодным оружием.

Когда у Матвея закончились патроны к нагану, он перешёл исключительно на метание пуль гравитационной силой. Перестрелка немцев с партизанами почти стихла. Повторных попыток выползти из полосы спасительного дыма противник больше не предпринимал, затаился. Бросать технику и снаряжение врагу не хотелось, тем более что отступать в опасную лесную чащу было страшно: там тоже могли поджидать партизаны, и, наверняка, установлены мины, ведь посланная в обход группа разведчиков канула бесследно.

В странном зависшим над дорогой сизом мареве немцам было не разглядеть, сколько осталось в живых их соратников. Партизаны потеряли цели из виду, стреляли совсем редко. Немцы тоже прекратили пустую стрельбу, лелея надежду тихонечко пролежать до сумерек и ускользнуть из ловушки, даже перекликаться боялись, чтобы не приманить гранату на голову.

То, что немецкие ряды быстро редели, знал лишь кравшийся во вражеском тылу призрак. Матвей видел колдовским взором шевеление затаившихся фигур, он даже мог по биению сердца отличать раненых врагов от мёртвых тел. Добивать поверженных казаку было не зазорно, ведь ни один вражина не выказал желания сдаться в плен. Оно и к лучшему, отступающей Красной армии пленники в тяжесть, а уж партизанскому отряду совсем одна морока с ними. Так что Матвей торопился перебить непокорного врага в честном бою, чтобы потом не искать праведные способы избавления от обузы. А когда живые враги на обочине дороги закончились, Матвей достал из кобуры маузер и начал добивать подававшие признаки жизни тела в кузовах грузовиков. Бил прямо сквозь деревянные борта. Мощные патроны позволяли прошивать насквозь даже упавшие тела, наваленные на раненых. Тех, кого не удавалось достать пулей, приходилось тупо душить гравитационным прессом. Хоть и не противоречило военной логике полное истребление поверженного врага, но за душу щипало. Оставлять тяжёлую работу впечатлительным новобранцам командир не стал, взял весь грех на себя.

Когда смолкли выстрелы маузера, по рации прозвучала команда отряду собраться возле головы разгромленной колонны. В мёртвой тишине дымная полоса извивающейся змеёй уползла в небо, открыв страшную картину заваленной трупами дороги.