Напролом - Френсис Дик - Страница 4
- Предыдущая
- 4/66
- Следующая
Одна из дам протянула мне тарелку с крохотными и очень аппетитными пирожными.
– Нет, спасибо, – вежливо ответил я. – Как-нибудь в другой раз.
– Кит такого не ест, – пояснила принцесса своей подруге. – Не искушайте его. Он ведь наверняка голоден.
Подруга принцессы смутилась.
– О господи! Я и не подумала... И он ведь такой высокий.
– Я вообще-то довольно много ем, – сказал я. – Но только не пирожные.
Принцесса, которая имела некоторое представление о непрестанной борьбе, которую я веду за то, чтобы мой вес не перевалил за норму, бросила на меня взгляд из-под ресниц и недоверчиво улыбнулась.
А подругу явно разобрало любопытство.
– А что же вы едите, если не едите пирожных? – поинтересовалась она.
– Омаров, к примеру, – сказал я.
– О боже!
Ее спутник критически взглянул на меня поверх своих пышных усов и крупных передних зубов.
– Поздновато вы стартовали в большой скачке, вам не кажется? – спросил он.
– Боюсь, что да.
– Я все никак не мог понять, что вы там возитесь в самом хвосте. Вы ведь едва не проиграли скачку! Знаете, как волновалась принцесса, а? И мы тоже волновались. Мы ведь все ставили на вас.
– Норт-Фейс очень норовист, Джек, – заметила принцесса. – Я ведь вам говорила. Он слишком своеволен. Иногда его бывает трудно заставить скакать.
– Работа жокея в том и состоит, чтобы заставить лошадь скакать! – в голосе Джека зазвучали воинственные нотки. – Или вы думаете иначе, а?
– Нет, – сказал я. – Я тоже так думаю.
Джек отчасти смутился. Принцесса чуть приметно улыбнулась.
– Зато потом вы его разогрели! – вмешался лорд Вонли, слышавший наш разговор. – Финиш был потрясающий! Из тех, о которых молится любой спонсор.
Запоминающийся. Будет о чем поговорить, будет что вспомнить. "А вы видели, как финишировал Норт-Фейс в скачке "Воскресного глашатая"? Великолепно, не правда ли?"
Джек надулся и отошел. Серые глаза лорда Вонли добродушно смотрели на меня с его широкого доброго лица. Он с искренним одобрением похлопал меня по плечу.
– Третий раз подряд! – сказал он. – Мы вами гордимся. Вы бы не зашли как-нибудь вечером к нам в типографию, посмотреть, как печатается газета?
– Хорошо, – сказал я, несколько удивленный. – С удовольствием.
– Мы бы напечатали фотографию, на которой вы смотрите, как печатают вашу фотографию...
"Нет, – подумал я, – это не просто добродушие. Это мышление профессионального газетчика".
Лорд Вонли получил "Глашатай" в наследство лет в пятьдесят от своего отца, одного из газетных баронов старого закала, которые пробились на сцену в тридцатых годах и принялись поставлять потрясающие новости к завтраку миллионам англичан. Вонли-старший приобрел находящийся на последнем издыхании провинциальный еженедельник и превратил его в великолепную газету, которую читают по всей стране. Он вытащил ее на Флитстрит, сделал ей имя и в нужный момент создал ежедневную версию, которая процветала по сей день, невзирая на саркастические замечания со стороны более новых соперниц.
Старик был колоритной личностью, этаким бизнесменом с пиратскими замашками. Сын его был поспокойнее. Хороший распорядитель с большими способностями к рекламе. "Глашатай", некогда бывший довольно шумной газеткой, в последние десять лет скорее тяготел к солидности.
Сразу стало заметно, что газета перешла в другие руки.
Я подумал о Хью Вонли, сыне нынешнего владельца, наследнике династии: мягкий, слабовольный молодой человек, сейчас к тому же, похоже, не в ладах с родителями. Когда "Глашатай" перейдет к нему, он превратится в нечто плоское, конфетно-карамельное – если вообще выживет.
"Ежедневное знамя", все еще переживающее период крайней беспардонности, было одним из самых резких противников "Глашатая". Недавно, после ожесточенных финансовых интриг, эта газета перешла в руки одного напористого бизнесмена. Про него говорили, что этот человек рвется к власти и к титулу пэра и избрал верный путь, ведущий к тому и к другому. "Знамя" было шумным, суетливым, пронырливым, старательно нарушало все мыслимые табу и каждый день хвалилось новыми подписчиками.
Поскольку мы с лордом Вонли несколько раз виделись на торжественных обедах, где раздавали различные ежегодные призы (лучшему жокею года, ведущему тренеру, владельцу лучшей лошади года и так далее), а у меня из головы не выходило несчастье Холли, я спросил, не знает ли он, кто является ответственным за рубрику "Частная жизнь" в "Знамени".
– Ответственным? – переспросил лорд Вонли с таким видом, словно он святее самого папы. – Вы хотите сказать – "безответственным"?
– Ну безответственным.
– А вам, собственно, зачем? – поинтересовался он.
– Они опубликовали безобразную и, по всей видимости, бессмысленную заметку, направленную против моего зятя.
– Хм... – сказал лорд Вонли. – Это очень печально. Видите ли, друг мой, публика очень любит такие бессмысленные нападки. Сокрушительная критика пользуется спросом, а доброжелательность – никоим образом. Так говаривал мой покойный отец, а он редко ошибался.
– И к черту всякую там справедливость, – заметил я.
– Что поделаешь! Мир жесток. Так было, так есть, так будет всегда.
"Христиан бросают на растерзание львам! Спешите занять лучшие места! Кровавое зрелище гарантировано!" Видите ли, дорогой мой, люди покупают газеты, чтобы полюбоваться на то, как терзают жертву. Скажите "спасибо", что хотя бы львам никого не бросают – слава богу, настолько-то мы продвинулись вперед.
– Он улыбнулся, словно разговаривал с ребенком. – А "Частную жизнь", да будет вам известно, пишет целая орава репортеров, которые выкапывают жареные факты, да еще множество осведомителей в больницах, моргах, ночных клубах, полицейских участках и прочих менее "горячих" местах, которые сообщают обо всяких грязных событиях и получают за это деньги. Мы в "Глашатае" делаем то же самое. Это делают в любой газете. А иначе, дорогой мой, такие колонки захирели бы очень быстро.
– Я хотел бы знать, откуда взялась та заметка о моем зяте. Кто и кому об этом сообщил. Если вы понимаете, что я имею в виду.
– Хм... – в серых глазах появилась задумчивость. – Редактор "Знамени" – Сэм Леггат. Можете, конечно, спросить у него, но даже если он и узнает, вам он ничего не скажет. Так что, боюсь, мой дорогой, это все равно, что биться головой о стену.
– И вы это одобряете, – сказал я, судя по его тону. – Один за всех, все за одного, не следует выдавать осведомителей, и так далее.
– Если вашему брату причинен реальный ущерб, – вежливо ответил лорд Вонли, – пусть его адвокат отправит Сэму Леггату письмо, угрожая подать в суд за клевету, если они немедленно не напечатают опровержение. Это иногда действует. Если это не поможет, ваш зять может подать в суд и попытаться получить компенсацию за моральный ущерб. Но я на вашем месте посоветовал бы ему этого не делать. На "Знамя" работают самые лучшие адвокаты, и действуют они очень грубо. Они вытащат на свет божий самые невинные секреты вашего зятя и распишут их самыми черными красками. Он пожалеет, что ввязался в это дело. Оставьте это, мой дорогой, я вам как друг советую.
Я рассказал ему о заметке, которую обвели красным и рассовали по ящикам торговцев. Лорд Вонли нахмурился.
– Тогда скажите ему, пусть ищет осведомителя у себя под боком, сказал он. – Такие заметки в колонках светской хроники часто возникают в результате обычных склок с соседями. – Он снова улыбнулся. – Добрая старая склока! Что бы делали без нее несчастные газеты?
– Какое признание! – насмешливо заметил я.
– Да, но при этом мы выступаем за мир, свободу, братство, гармонию, здравомыслие и справедливость, – ответил он. – Смею вас заверить, дорогой мой, что это так и есть!
– Да, – сказал я. – Я уж вижу.
- Предыдущая
- 4/66
- Следующая
