Выплата (СИ) - Каляева Яна - Страница 32

— Наконец-то ты успокоился и взял себя в руки, Саша, — Юрий Сергеевич качает головой. — Думал, так и будешь истерить, как институтка, увидевшая мышь. Не впервые уже разбрасываешься обвинениями, которые могут дестабилизировать работу Штаба. Но я отнесусь с пониманием — все-таки это тебе адская японская машина чуть шею не свернула.

— Не надо этих манипуляций! Я на такое не ведусь. В ваши междоусобицы я не лез, пока то напрямую не затронуло мою безопасность. Как вы намерены ее обеспечивать?

Юрий Сергеевич с полминуты барабанит пальцами по столу, задумчиво глядя в окно, потом снова поворачивается ко мне:

— Здесь тебе нет никакого смысла оставаться, Саша. Слишком много способов тебе кирпич на голову уронить. Но не переживай, есть у нас и резервные базы…

— И какие гарантии будут там? Если кто-то смог проникнуть в эту сеть, и вы не знаете, каким образом это было сделано — что помешает тем же людям точно так же добраться до меня на резервной базе?

Юрий Сергеевич не находится с ответом… но он же и не пытается разговаривать со мной начистоту. Такое впечатление, что он мысленно перебирает карточки с репликами «поставить на место зарвавшегося сотрудника», и ни одна ему не подходит.

Будем закреплять захваченные блицкригом позиции:

— Значит так. Я готов рисковать жизнью, входя под купол реактора — не ради вас с вашими ведомственными интересами, а чтобы защитить людей, которые могут пострадать. И когда выяснилось, что угроза реальна, я ни слова не сказал против того, чтобы отложить свою жизнь на потом и оставаться здесь, в полной готовности действовать в любую минуту. У меня свадьба сорвалась из-за этого — но это лишь мои проблемы. Вот только рисковать головой из-за ваших служебных разборок я не намерен. Мертвый свободный от Дара никого не остановит, ничего не предотвратит, никого не спасет.

— Саша, я никак не могу понять, чего ты добиваешься?

Юрий Сергеевич беспомощно разводит руками. Предполагается, что я должен ощутить к доброму дядьке сочувствие — ишь, непросто ему с капризным сотрудником — но на меня эти манипуляшки не действуют.

— Не можете обеспечить мне безопасность здесь — верните меня домой. Дома, как говорится, стены помогают. Я буду в привычной среде, в окружении проверенных временем людей. Там до меня добраться сложнее будет. А доставить оттуда вы меня сможете куда угодно — это мы уже проверяли. Не переживайте, на связи буду круглосуточно. И тренировки не брошу — только никаких больше новомодных тренажеров, старая — добрая механика. Случится Прорыв — все брошу, буду где нужно, заткну собственным телом. А из-за ваших подковерных игр я в петлю лезть не намерен. У меня все.

— Ну раз ты так ставишь вопрос, Саша… Что же, ты не оставляешь старику выбора. Отправишься домой сегодня же.

Вот жеж… Не ожидал, что старый фээсбэшник так легко согласится. Ясно-понятно — Юрий Сергеевич чего-то не договаривает. Это как минимум. Но важно сейчас другое.

— Олег тоже отправляется домой.

— А что Олег? — фээсбэшник картинно разводит руками. — На Олега-то твоего никто не покушался! Он отлично себя здесь чувствует. С ребятами вон задружился. Пусть себе тренируется спокойно. Он — здесь. А ты — дома. Продолжай тренировки, будь на связи, а в остальном — занимайся своими делами. Спокойненько, без суеты, без лишних движений. А главное — без болтовни, понимаешь меня? Телефон ни днем ни ночью не выключай ни на секунду. А за братом твоим я присмотрю, все с ним нормально будет. Понял меня, Саша?

Чего уж тут не понять? Лучше б прямо сказал — мой брат будет заложником. Гарантией моего молчания и правильного поведения.

— А крысу, которая окопалась в Штабе, я вычислю, — в голосе Юрия Сергеевича опять прорезаются интонации заботливого дядюшки. — Ты, Саша, за это не переживай. Есть у нас… разные методы, и без привлечения сторонних экспертов можно обойтись. А ЧП с тобой дает повод все плотненько взять под контроль. Так что если сам Кукловод или его пособники действительно здесь — оно даже к лучшему. Мы их свяжем по рукам и ногам. Никаких больше отпусков, секретных линий, саботажа приказов… без моего ведома никто даже пернуть не сможет. Так что если Прорывы еще и будут, то по крайней мере отсюда управлять ими станет… затруднительно. Хотя, повторяю, все это вилами по воде писано. Ну да я разберусь. А ты выезжаешь через четверть часа.

— Хорошо. Но сперва я попрощаюсь с братом.

— Ни к чему. Долгие проводы — лишние слезы. И кстати, вот еще, забыл совсем… Ты так рвешься домой, а там, между прочим, на тебя чуть уголовку не возбудили. По сто одиннадцатой, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.

— Вот жеж…

Чертов лыжник. Я и забыл про него совсем.

— Ну я для первого раза твою жопу прикрыл, благо ты выступил героем невидимого фронта в тот же день… Но больше чтобы такого не повторялось. Тебе вещи нужно собрать?

— Нет, все казенное. Я же на АЭС без барахла выехал, а оттуда сразу сюда. Вот телефон разве что.

— Конечно, телефон тебе принесут. И не отходи от него ни на шаг. Надо по-прежнему быть готовыми ко всему. Мы не знаем, кого еще Кукловод зарядил и в какой день куклы снова пойдут на Прорыв.

Июль 2029 года

Кира Семенова, 24 года, студентка

Давно известно: когда ждешь сообщение, ни в коем случае нельзя безотрывно пялиться в мессенджер. Тут как с медленно закипающим чайником: отвлекись на другие дела, сделай вид, что тебе без разницы, греется он там вообще или нет — и тут же раздастся гневный свисток. А если гипнотизировать чайник взглядом, он не закипит никогда.

Кира знала, что не надо себя накручивать, жадно заглядывая в мессенджер каждую минуту: как только Он напишет, иконка с бумажным корабликом мигнет, и всплывает уведомление. Но ничего, ничего не могла с собой поделать! Увы, возле Его аватара — белый парус на фоне бурного моря — горел красный огонек. Он не в сети.

Неудивительно, при Его-то роде занятий. Он не какой-нибудь скучный менеджер, а настоящий капитан настоящего корабля! Промышляет ловлей жемчуга — разумеется, вдребезги незаконной. И пусть Он небогат, пусть жизнь Его полна опасностей — зато Он по-настоящему любит ее, Киру! Жаль только, океан переменчив, сеть ловится не везде, потому Он не может все время оставаться на связи. Однажды его не было четыре дня, и Кира сгрызла ногти до мяса. Но сегодня Он напишет — обязательно!

Все три недели, прошедшие после того, как Он написал в первый раз, Кира была сама не своя: то плакала на ровном месте, то безо всякой видимой причины улыбалась во весь рот, то впадала посреди семинара или лекции в блаженное оцепенение, граничащее с прострацией, и только оклики «эй, Семенова, я аудиторию закрываю» приводили ее в чувство. Если бы не дурацкий, почти бесполезный Дар, она бы, верно, вовсе перестала спать. А ведь именно из-за Дара Он ей и написал…

Кира всегда была образцово-показательной девочкой: не пила, не курила, не путалась с дурными компаниями, слушалась маму и папу. Ее стихи получали пусть не главные, но все же призы на местных конкурсах. От работы по хозяйству Кира не отлынивала, с удовольствием готовила и наводила уют в доме, даже в компьютерные игры не играла. Училась прилежно, хотя звезд с неба не хватала — четверок в аттестате было больше, чем пятерок, а по алгебре и физике так и вовсе тройки. В выбранный ВУЗ Кира поступила с третьей попытки — два года пришлось совмещать работу и подготовку.

Один был у Киры порок — очень уж она любила поспать. По ночам спала часов по десять, и днем, когда была возможность, любила проводить время в полудреме — тогда к ней и приходили самые нежные сны. Когда Кира только родилась, родители сперва нарадоваться не могли на «подарочного» младенца, а потом испугались и потащили ее по врачам, но тщательные проверки никаких отклонений не выявили. В итоге доктора сошлись на том, что ребенок здоров, развивается нормально, а что много спит — такая особенность. «Ваша дочка понимает жизнь», — пошутила врачиха с красными от хронического недосыпа глазами. С тех пор к Кире прилипло домашнее прозвище «Соня-засоня».