Любовь во тьме (ЛП) - Хара Кай - Страница 75

Он не вертит мной и не приказывает мне, чтобы делать со мной все, что хочет.

Я ненавижу осторожность. Я этого не хочу.

-Прикоснись ко мне там, где он прикасался ко мне, - выдыхаю я ему в рот, хватаю одну из его рук и кладу ее себе на горло. - Прикоснись ко мне так, как ты обычно прикасаешься ко мне, Тристан. Не позволяй сегодняшнему дню изменить это. Нас. Пожалуйста. - Я хватаю его другую руку и кладу ее себе между ног. - Не обращайся со мной так, будто я слабая.

Его рука сжимает мою киску, другие пальцы смыкаются на моем горле и притягивают меня в нескольких дюймах от его лица.

-Слабая? - рычит он, обнажая острые зубы спереди и посередине, а его лицо искажается от гнева. - Ты, блядь, самый сильный человек, которого я знаю. Не принимай мою нерешительность за незаинтересованность, - говорит он, прежде чем вцепиться мне в горло. Он посасывает и прикусывает дорожку вверх по моей шее чуть ниже уха. - Я не хочу причинять тебе боль.

- Тогда не надо.

Он поднимает меня одной рукой, а затем насаживает на свой толстый член. Мой рот открывается в громком крике, и он ловит звук ладонью, заглушая его. Я стону в его руку, когда он входит в меня.

Его рот заменяет мне руку, но я отворачиваюсь от него, внезапно ошеломленная этой близостью. Он сжимает мою челюсть и притягивает меня обратно к себе. Он не оставляет мне выбора. Его рот снова находит мой, тот же острый и сладкий вкус бурбона на его губах. Он держит меня за подбородок и удерживает на месте.

- Никто и никогда больше не прикоснется к тебе, слышишь меня? Никогда. - Он обещает. - Нет, пока у меня есть воздух в легких.

Моя кровь кипит от его интуитивного обещания. Звучит так, будто он готов в одиночку справиться с моими худшими страхами, если я просто попрошу его об этом.

Я обхватываю его лицо руками, заглядывая глубоко в его глаза.

- Спасибо тебе, - говорю я ему дрожащим от эмоций голосом. - за то, что спас меня.

Он снова входит в меня, один раз. Сильно.

Нет никакой подготовки, никаких тонкостей к тому, что будет дальше, просто мужчина трахает женщину, которая отчаянно в этом нуждается. Это жестко, быстро и противно.

Он врезается в меня, бормоча похвалы и угрожая физической расправой любому, кто причинит мне боль. Я хватаюсь за полуоткрытую дверь душа, чтобы не упасть, и выгибаю спину.

Он хватает меня за грудь, кусает за плечи и проникает в мою киску, его потребность во мне такая же безумная и неистовая, как и моя собственная. Он прогоняет боль, как я и хотела, и оставляет меня не более чем сгустком удовольствия.

Мои мышцы болезненно сжимаются, внезапно напоминая о невероятной болезненности моего тела, но я ничего не могу поделать. Я пытаюсь бороться с приближающейся кульминацией, но боль как будто делает ее сильнее, делает ее еще более мощной.

Я хватаю его за плечи и тяну волосы. Я кусаю его нижнюю губу и слизываю кровь с губ, безумно постанывая, когда он входит в меня. Наши губы соприкасаются, когда он толкается в последний раз, погружаясь так глубоко в меня, что, клянусь, я чувствую его в своем лоне.

Мы кончаем вместе, тяжело дыша и постанывая друг другу в губы, прижимаясь друг к другу. Теплая сперма струится в мою киску, покрывая мои стенки, когда они сжимаются вокруг члена Тристана.

Медленно он опускает меня на пол. Он заворачивает меня в полотенце, ставит перед зеркалом и протягивает мне зубную щетку, пока расчесывает мне волосы.

Именно стоя там, я понимаю, сколько частичек себя я оставила у него дома.

Нет, не ушла.

Вещи, которые он купил и заставил меня уйти отсюда. Сиреневое полотенце с той первой ночи. Зубная щетка, которая была там, когда я вернулась на следующий день. Расческа, которая волшебным образом появилась неделю спустя после того, как я пожаловалась, что не могу выйти из его дома совершенно растрепанной. Заколки для волос, средство для умывания лица и крем, который я использую от волдырей на руках. Я упомянула о них, и постепенно они начали появляться.

Я нахожусь в его пространстве, и он поместил меня туда. Я не знаю, насколько это осознанный выбор, но он хочет, чтобы я был здесь. Осознание этого затрагивает самые мягкие части меня.

Я смотрю на него в зеркало, и его глаза встречаются с моими. В них тот же маниакальный блеск, что и тогда, когда мы впервые уставились друг на друга в раздевалке. Когда я смотрела на него так, словно он был богом, сошедшим прямо с небес, чтобы спасти меня.

Его рука обхватывает меня спереди, обхватывает за горло, при этом запрокидывая мою голову назад. Его глаза смотрят в мои сверху с пронзительной интенсивностью.

- Ты еще что-нибудь хочешь мне сказать? - мягко спрашивает он. - Ты можешь, ты знаешь. - Его большой палец рисует круги над точкой моего пульса. Он должен чувствовать, как она подскакивает каждый раз, когда он говорит. - Я убью твоих монстров, всех до единого, черт возьми, до единого.

Он целует меня, всего один раз. Долгий, томительный поцелуй, наши губы глубоко прижаты друг к другу, и все. Я сжимаю его запястье, удерживая его так же, как он держит меня, и жадно прижимаюсь губами к его губам в ответ.

Я хочу довериться ему, открыться ему, но как я могу заставить его понять, что мой мозг сломан? Что у меня красивая внешность, но нет никакой надежды спасти кого-то, у кого внутри так же уродливо, как у меня?

Я тихо качаю головой, и Тристан в ответ бросает на меня исподлобья взгляд. Он уходит, возвращаясь с футболкой из своей комнаты и натягивает ее мне на голову. Ткань поглощает меня, низ рубашки опускается до середины бедра. Она такая удобная и даже слегка пахнет им, несмотря на нотки моющего средства. Я никогда не хочу его снимать.

Одетый только в боксеры, он тащит меня на кухню и усаживает за стол, чтобы накормить.

Сегодня утром он написал мне, что попробовал гравлакс, приготовленный из свеклы, и ему не терпится, чтобы я попробовала, но это не то, что он готовит.

Вместо этого я смотрю, как он достает кастрюлю и пару ингредиентов, а через пятнадцать минут подает мне самые вкусные простые макароны с сыром, которые я когда-либо видела.

Тристан подходит к моей стороне стола и жестом предлагает мне встать. Я встаю, и он занимает мое место. Его руки поднимаются, чтобы обхватить мои бедра, и он тянет меня обратно на себя, так что я сижу у него на коленях.

Он поднимает вилку, вместо того чтобы позволить мне взять ее, и я открываю рот и закрываю его, проглатывая дымящийся кусочек еды. Я не хочу ни о чем думать, даже о чем-то таком незначительном, как поднесение вилки ко рту.

Я не возражаю против еды, которую он мне дает. Я хочу есть; мне это нужно, чтобы восстановить хоть какое-то подобие моего физического здоровья.

Время от времени он откусывает кусочек, и когда он снова подносит вилку к моим губам, я смотрю ему в глаза, прежде чем взять ее в рот. Его глаза намекающе горят, радужки пылают похотью, и я убеждена, что даже после того, что он увидел, я все еще привлекаю его.

Что то, что я показала ему сломанную часть себя, не заставило его уйти навсегда.

Когда я заканчиваю есть, он несет меня в спальню. Он откидывает простыни и укладывает меня на матрас, натягивает на меня одеяло и садится на край кровати рядом со мной.

– Тристан, я...

- Даже не предлагай идти домой прямо сейчас, - говорит он, нежно убирая пряди моих волос за ухо. - Я не хочу этого слышать. Ты остаешься здесь на ночь.

- Почему?

Он тихо вздыхает. - Потому что мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Потому что я хочу спать, обнимая тебя. Потому что я хочу просыпаться рядом с тобой. Выбирай причины сама. В любом случае, ты проведешь ночь со мной .

Бабочки порхают у меня в животе, даже когда мои глаза так отяжелели от сна, что я не могу спорить. Правда в том, что даже если бы я могла, я бы не стала. Я больше нигде не хочу быть сегодня вечером.

Я думаю, что в его постели и рядом с ним - единственное место, где я могу спать спокойно. Это единственное место, где я чувствую себя в безопасности.