Танго на треснувшем зеркале (СИ) - Шаль Вероника - Страница 14

В самом деле, не скажу же я ему, уважаемый Ян Игнатьевич, я побеседовала с пациентами и почувствовала, от каждого из них исходит волна безумия? Выдай я такое, Ян Игнатьевич в лучшем случае отмахнется, а в худшем посоветует тоже экспериментальный препарат принимать. Так не пойдет.

Надо поговорить с медсестрой, узнать подробности лечения. Средний и младший медицинский персонал часто знает больше лечащего врача.

Я задумчиво прислушалась и только теперь поняла, что музыка больше не звучит. Посмотрела по сторонам. Плотные шторы наполовину задвинуты. Диван совсем новый. Шкаф для документов. Рабочий стол с тумбой и шуфлядками. Себе тоже такой хочу!

Мило улыбнувшись и покивав, получив инструкции, а заодно окинув еще раз кабинет чуть-чуть завистливым взглядом, попрощалась.

Уже выйдя в коридор, я поняла, происходит что-то не то. Если в кабинете мой эмоциональный фон был спокоен, не считая проклятого смущения, то вот здесь за дверью накатила волна, заставившая миллионы мурашек сорваться с места и побежать по коже в разные стороны, отвлекая и заставляя забыть, о чем думала еще минуту назад.

Сосредоточиться. Сконцентрироваться. Что же я собиралась сделать? А! Нужно прислушаться, о чем здесь говорят сотрудники. Хорошо бы со всеми подружиться. Жаль я не дружбообильный экстраверт и, когда начинаю знакомиться, выгляжу слишком неуклюже.

Впрочем, я на работе. И на работе естественно представиться всем в первый рабочий день.

Пожалуй, с этого и начну. Приняв решение, я направилась к посту медсестры.

Тем временем лампочка в потолке заходилась визгом от напряжения, то и дело моргая и ударяя по глазам ярким белым всплеском. Почему что ни дурдом, то вечно темные коридоры даже днем?

В сопровождении этого писка и моргания, пронзавшего, казалось, здание, а заодно и мою нервную систему насквозь, я стала приближаться к нише, в которой располагался пост, но, не дойдя метров десять, застыла, раскрыв глаза и не в силах произнести ни звука.

Медсестра была на месте и перебирала лекарства. В ярких синих нитриловых перчатках. С перчаток, с каждого пальца стекала алая кровь.

Не веря своим глазам, я замерла на месте. Мозг мгновенно отреагировал на увиденное и адреналин побежал по венам. Сердце затрепыхалось между ребрами. Мысли беспорядочно сменяли одна другую. От неверия до неверия.

Я присмотрелась получше. Кровь уже не капала. Но кончики пальцев все еще были алые. Точно, в крови! Может, она помогала спасать раненого? Нет, опровергла себя тут же, кровь свежая, а раненых в последние два часа не было.

Медсестра тем временем устало улыбнулась и, махнув окровавленными пальцами, позвала к себе.

Я оглянулась, прикидывая, где искать спасения от сумасшедшей, если эта улыбка превратится в безумный оскал. Наметив маршрут бегства, двинулась к посту. Медленно. Очень медленно. Но все равно казалось, что приближаюсь к ней слишком быстро.

Когда подошла вплотную на полуватных ногах, медсестра странно на меня посмотрела, продолжая перебирать лекарства. В синих нитриловых перчатках из дыр торчали ярко красные длиннющие акриловые ногти.

— Здравствуйте, — выдохнула я дрожащим голосом. — Вы меня чуть до инфаркта не довели, — решила не скрывать причину своего состояния.

Медсестра глянула на ногти и разразилась жалобами на недостаток средств индивидуальной защиты. А если голыми руками насыпать лекарства, то и заведующий премии лишит, и аллергия на эту химию пойдет.

Вот, самый подходящий момент спросить про моих первых пациентов и попросить их полные карты.

— Эти пациенты особые, — выдохнула медсестра. — Полные истории болезни хранятся у Яна Игнатьевича в кабинете. А здесь только данные за последнюю неделю, — она достала тонкие папки и протянула их мне.

Делать нечего, улов хоть и жидкий, но все равно заслуживает внимания. Еще большего внимания заслуживает Ян Игнатьевич, решила я про себя. Когда-нибудь обязательно прочту полные истории болезни этих пациентов, а заодно разгребу скелеты в шкафу у заведующего. То, что они у него есть, я, сама имеющая некоторое количество таких скелетов, не сомневалась.

Внутренний голос подсказывал, искать скелеты в шкафу Яна Игнатьевича я нацелилась слишком рано. Мало того, что свои не спрятаны как следует, так еще в первый же рабочий день решила, что вот есть у него эти скелеты, и все тут. Никакой субординации!

Действительно, вдруг мне показалось, и нет у заведующего никаких секретов-скелетов? Мне вспомнилась подруга-художница, всю жизнь проводившая на вечеринках и не верившая, что есть люди, совсем не интересующиеся спиртным. Для нее все человечество делилось на две категории: кто топит жизнь в алкоголе и кто бросил пить. Третьего не дано.

Вот и я сейчас рассуждаю точно так же, как Ирка. Но Ирка — девушка богемная, ее взгляд понять можно. А вот на меня максимализм слишком несвоевременно накатил.

Или это и есть профессиональная деформация?

Погружаться глубже в невеселые мысли не хотелось и я, вздохнув, раскрыла первую историю болезни пациента по имени Иван.

Интересно, кем будет он из шестерки? Жаль, фотографии нет, придется угадывать… Диагноз не очень. Шизофрения. А лечение… Только экспериментальный препарат. Открыла следующую историю болезни. И там диагноз не легче. И лечение все такое же.

Чем больше листала истории болезней, вернее, краткие их обрывки, тем глубже проваливалась в бездну неловкости за Яна Игнатьевича. Разве это профессионально — вообще не описывать состояние больного? И непонимание накрывало с головой: ну никак не очевидно, какой результат хотят получить заказчики исследования.

И почему нет ни слова о декомпенсации? Разве это настоящие клинические испытания?

Повертела в руках белую, без привычной маркировки коробку, на боку которой значились только серия и номер. Взяла в руки буклет, расхваливающий новейший препарат — типографская краска едва не сшибла с ног.

Заведующий так хвалебно о нем отзывался. Неужели это и есть лекарство будущего?

Я улыбнулась: да, мир без галоперидола и аминазина, с современными, более таргетированными препаратами выглядит дружелюбнее и приятнее для людей, в них нуждающихся. Вот только ложка дегтя, которую я сегодня увидела, запросто нейтрализует всю бочку меда, щедро разлитую на страницах рекламного буклета.

И вообще, с этой новой формулой, как пафосно о препарате сказал заведующий, не все понятно. Точнее, непонятно совсем. Я снова взяла брошюру и попыталась вникнуть в фармакокинетику и фармакодинамику. И у меня одно с другим никак не складывалось.

Надо мне снова пойти к заведующему, и пусть объясняет выпускнице в чем состоит лечебный эффект препарата СТ-649. Я интерн, мне положено знать мало, спрашивать много.

Но сделаю это не сейчас. Сейчас самое время поискать хоть одного рядового врача отделения и познакомиться. И я направилась в ординаторскую. Где еще искать коллег, если не там.

Надеждам моим сбыться было не суждено. То ли врачи не любили местную ординаторскую, то ли их сегодня вообще не было, но комната пустовала, и я без толку просидела часа полтора в большом уютном красном кресле, гоняя чай с конфетами, найденными в буфете. Надо будет завтра свою коробку лакомства принести. А то неудобно получается.

Часы показали полпятого. Рабочий день закончился. Самое время идти домой. Хотя съемная комната — так себе дом. А завтра с новыми силами на работу, тем более, день ожидался сложный: дежурство почти до полуночи.

Маланья Степановна достаточно шустро для своего возраста проскочила мимо, когда я как раз закрывала входную дверь, и скрылась в своей комнате, бормоча под нос нечленораздельный набор звуков.

Странная она сегодня еще с утра. С чего бы это? Но думать было лень, особенно на голодный желудок. Конфеты, добытые в шкафу ординаторской, сыграли злую шутку и вызвали зверский аппетит, не утолив который, думать ни о чем другом не хотелось.