Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/62
- Следующая
– А я думала, это Ваня, – надменно протянула высокая врачиха, у которой из-под прямоугольной шапочки, преображающей ее в Нефертити, свисали побрякивающие цыганские серьги. – А вы кто?
– А я – Веня, – признался Веня.
На миг ему показалось, что дальнейшие объяснения не потребуются, что его попросту примут, раз уж он пришел, усадят за стол, как своего, он выпьет рюмку, не чокаясь, за помин великановской души, а после исподволь, точечными вопросами, выяснит всю подноготную...
– Какой еще Веня?
Хитрость не удалась. Какая досада. Придется снова «корочками» трясти.
Известие, что среди них присутствует следователь прокуратуры, произвело на тружеников «Идеала» сногсшибательное впечатление. Точно тайфуном, их всех вынесло из ординаторской, моментально опустевшей: фокус-покус! Но прежде стол очистился от яств, и это был фокус-покус еще похлеще, потому что Веня не уследил, куда так быстро девалось выпивонно-закусочное великолепие. Впору было поверить, что свернули сказочную скатерть-самобранку. На самом деле, как решил Веня, ретроспективно прокручивая события, бутылки и закуски утащили с собой медики... В конце концов, на столе остался приличествующий случаю минимум: тарелка с бутербродами и красное вино. А за столом осталась та самая хирургическая дама, древнеегипетского вида с цыганскими серьгами в три яруса и косой челкой из-под накрахмаленной шапочки. В отсутствие Великанова, как сразу выяснилось, она взяла в свои женские, однако твердые и умелые руки обязанности заведующего (в данном случае – заведующей) отделением. Звали новую заведующую Владислава Яновна Линицкая: не имя, а горделиво-тяжеловесный подарок от предков. С таким хоть на сцене танцуй, хоть богатеньких пациентов кромсай...
– Я прошу вас не обращать внимания на это внеслужебное мероприятие, – великолепно поставленным голосом возвестила Владислава Яновна. – Наш молодой сотрудник защитил диссертацию, мы решили отметить это событие, которое, согласитесь, бывает раз в жизни, в нашем тесном кругу. Кроме того, я сочла необходимым устроить праздник, чтобы разрядить обстановку. Сотрудники так взволнованы произошедшей трагедией...
Линицкая деликатно кивнула в сторону портрета Великанова, который продолжал устремлять взор куда-то в иные края. Удачная фотография. И красивым, надо признать, мужчиной был покойный зав отделением.
– Да я что, я ничего, – пробормотал Веня, попадая в плен обычной своей застенчивости. – Извините, что помешал. Я-то, в общем, как раз насчет трагедии...
Ознакомившись с требованиями следователя прокуратуры, Владислава Яновна недовольно свела безупречно прорисованные черные брови.
– Само собой, вы получите доступ ко всем историям болезней наших прооперированных, – мягким голосом, противоречащим жесткости сведенных бровей, вымолвила Линицкая. – Но, по-моему, вы стоите на неверном пути. Неужели вы не в курсе, кем был Анатолий Валентинович Великанов? Каким он был?
Веня стыдливо потупился.
– Анатолий Валентинович Великанов считался специалистом номер один в своей области. Этот талантливый врач около восемнадцати лет оперировал в России и за рубежом как рядовых пациентов, так и политиков, телеведущих, актеров, звезд шоу-бизнеса. Имя Великанова означает высший класс пластических операций! А «Идеал» – клиника, которую он фактически создал... Такие вещи, которые вы подозреваете, здесь просто невозможны.
Переведя дыхание после хвалебной оды покойному и клинике, Владислава Яновна удачно завершила сказанное:
– На нас, как и на всех прочих специалистов, иногда жалуются пациенты, но с каждой жалобой мы тщательно разбираемся и находим способы исправления своих ошибок. Репутацией мы дорожим. Ни один пациент не ушел от нас недовольным настолько, чтобы прибегнуть к огнестрельному оружию... Зато среди коллег-медиков такие люди есть.
Веня Васин почувствовал, что от глебовской версии номер один он плавно перешел к версии номер два: убийство произошло по заказу хирурга-конкурента.
– Спрос на эстетическую хирургию велик, – все тем же лекционным голосом продолжала просвещать следователя Линицкая. – Одна пятая населения находит в своей внешности изъяны. Особенно в России, где все годы советской власти эти услуги не были доступны простым людям. Теперь специализированные клиники пластической хирургии растут как грибы. Казалось бы, проблема только в деньгах... Но возникли новые проблемы. И дело не в количестве пациентов, а в качестве услуг, которые предоставляют клиники. Не стану скрывать, что во многих обществах с ограниченной ответственностью, расплодившихся именно как грибы, работают, с позволения сказать, специалисты, которым я не доверила бы оперировать даже лабораторную собаку. Недоучки с сомнительными дипломами, применяющие опасные для жизни пациента методы, нарушающие основной принцип врача: «Не навреди!» Как вы сами отлично понимаете, это портит репутацию пластической хирургии в целом.
Веню Васина вдруг стал преследовать бзик: он пытался вообразить, куда девает Владислава Яновна на время операции свои цыганские сережки. Снимает и убирает в карман халата? Или они у нее продолжают болтаться туда-сюда, ниспадая на хирургическую маску? Веня тряхнул головой. Воззрев на него со строгим недоумением, точно учительница на случайно затесавшегося среди учеников дебила, Владислава Яновна продолжила:
– С этим не мог смириться Великанов – и как человек, и как врач. Он создал общественную организацию под названием «Российская ассоциация эстетической хирургии». В эту организацию вошли квалифицированные пластические хирурги страны. Довольно часто следственные органы и суды привлекали Великанова и его коллег к специальным экспертизам по установлению технической правильности проведения операций. И в этой области деятельности Великанов мог нажить немало врагов!
– Вам известны конкретные факты?
– Факты? Сколько угодно. Все мы, сотрудники отделения, слышали, как Анатолию Валентиновичу угрожали.
– Правда, угрожали? Кто?
– Например, некий Иван Зинченко... Вам это имя знакомо?
– Боюсь, что нет. Я только начинаю знакомиться с миром пластической хирургии.
– Надеюсь, что в мире пластической хирургии это имя больше фигурировать не будет. Но вам необходимо знать... Хотите выпить?
Бутылка с красным вином по-прежнему украшала собою стол. Вина Васину не хотелось: во-первых, от спиртного уязвимая кожа блондина Вени покрывалась красными пятнами наподобие аллергических, что его не украшало, а во-вторых, все питье в хирургическом отделении было у него под подозрением в недоброкачественности, словно туда тайно влили снотворное или что-то еще.
– Спасибо, на работе не пью, – ответил Веня, стараясь принять гордый высокопрофессиональный вид. – А вот бутербродик возьму, если позволите.
– Тогда и я возьму, – смягчилась Владислава Яновна.
Вот так, в дружеской, переходящей в застольную, обстановке Веня Васин услышал драматическую историю, ставшую причиной столкновения Анатолия Великанова с Иваном Зинченко...
Не вспомнить, какой мудрый человек дал определение: счастье – это когда утром хочется идти на работу, а после работы хочется идти домой. Если отталкиваться от этого определения, Георгий Яковлевич Глебов мог назвать себя наполовину... нет, даже, пожалуй, на три четверти счастливым человеком. В целом любя свою работу, он не мог похвастаться тем, что каждое утро стремится туда как на праздник: юношеский энтузиазм с годами поугас, и было бы странно, если бы этого не произошло. Но вот домой Георгий Яковлевич неизменно возвращался, лелея самые приятные чувства, которые неизменно оправдывала его жена... Сегодня, после разговора с Ксенией Великановой, надменной, изысканной и вопиюще, по искренне сложившемуся убеждению Глубова, неженственной, Георгий Яковлевич особенно нуждался в том, чтобы поскорее увидеть свою Таисию, приникнуть к ней, как сердечник к кислородной подушке.
Его драгоценные девочки, Тая и Машка, с похожими круглыми ясными личиками и почти одного роста (дочка тянется ввысь стремительно, акселератка, скоро догонит мать), моментально открывают дверь по звонку. Поджидают его, что ли, в прихожей? Нет, такого быть не может: ведь Глебов приходит с работы в разное время. И тем не менее каким-то чудом они оказываются возле двери... Глебов ни разу не спросил, как им это удается: разве можно разъяснить чудо? Нельзя, да и не нужно... Радостный писк, одна хватает пальто, другая портфель, пристраивают вещи на свои места, пока глава семейства переобувается в домашние тапочки. В это время – никаких поцелуев, никаких вопросов, никаких школьных и рабочих новостей: сначала доброго молодца надо накормить-напоить, а потом уже расспрашивать. Пока Георгий Яковлевич переодевается и старательно моет руки в ванной, на стол, накрытый клеенчатой скатеркой с узором из экзотических фруктов, ставится плетенка с ломтиками хлеба, черного и белого, в три тарелки наливается суп. Первое блюдо съедается молча: Глебовым – потому что он устал и проголодался как собака, женой и дочерью – из уважения к процессу утоления голода главы семейства. А вот когда в желудке перестают завывать водопроводные трубы, за вторым блюдом можно поболтать и расслабиться. Тут-то и начинаются новости и шутки, Глебов чувствует, что он нужен, его любят, и погружается в это чувство, будто в теплую водичку...
- Предыдущая
- 8/62
- Следующая
