Шесть соток волшебства (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 28

Хотя… Если Валентина не одобряла планы бабки, почему так долго тянула с предупреждением? Славик уже сто раз мог убить Ингу, если бы действительно этого хотел.

Мигнув поворотником, Инга обогнала грузовик, изрыгающий клубы ядовито-сизого дыма

А может, Валентина не знала всех деталей плана? Бабка сказала ей, что подняла внука и собирается подослать его к Инге. Но о том, что Ингу придется убить, не сообщила… В этом случае все сходится. Валентина знала, что милый и заботливый ухажер Инги немножечко мертвый. Но она понятия не имела, что Инге угрожает опасность, поэтому не спешила сообщать о проблеме.

Да. При таком раскладе все сходится.

Свернув направо, Инга припарковалась перед «Пятерочкой». Милый и заботливый ухажер, был, конечно, немножечко мертвый. Но кормить его все-таки надо.

Свежесваренная молодая картошка выдыхала густые клубы пара. Инга бросила в кастрюлю кусок домашнего масла, и по сахарно-рассыпчатым разломам поползли медленные золотые ручейки. Щедро сыпанув поверху свежего укропа, Инга перемешала картошку и вывалила ее в глубокую тарелку, добавив для красоты несколько листиков мяты.

— Ух ты, как пахнет! — Славик, остановившись на пороге, повел носом, как гончая, выслеживающая зайца. — А что у тебя жарится?

— Не жарится, а тушится. Свинина с грибами.

— Ездила на рынок?

— Размечтался. В «Пятерочку». На рынок я не успела.

— Работы много было?

— Не совсем, — Инга помешала ложкой соус, попробовала и чуть-чуть досолила. — Я к Валентине Михайловне ездила.

— Вот как, — опустившись на стул, Славик уже привычным движением подтянул длинные ноги. — И что узнала?

— В общем-то ничего. Детей с порчей Валентина видела, но кто ее навел, понятия не имеет. И как вылечить, тоже не знает, — еще раз размешав соус, Инга выключила плиту и начала раскладывать мясо по тарелкам. — Кстати, а почему ты называешь Валентину Михайловну бабВалей? Она, конечно, не девушка, но на старуху точно не тянет.

— Кто, бабВаля? Не тянет? Да ей сто лет в обед, — изумленно задрал брови Славик. — Тощая вся и скрюченная, как урюк.

— Странно. По-моему, ей лет пятьдесят, не больше. А ты когда ее видел в последний раз?

— Не помню уже. Давненько. Я тогда, кажется, студентом еще был, — подцепив кругленькую, глянцевую от масла картофелину, Славик осторожно подул на нее. — Но если бабВаля тогда старухой была, сейчас она должна выглядеть, как мумия фараона Хеопса.

— Мумия Хеопса до сих пор не найдена. Есть только пирамида Хеопса.

— Серьезно? Понятия не имел. Тогда пусть не Хеопса. Пусть Тутанхамона. Но бабВаля в любом случае ветхая бабка.

— О да. Типичная мужская позиция. Все женщины старше тридцати — пожилые, а старше пятидесяти — вообще мумии.

— О да. Типичная женская позиция. Нельзя говорить правду, можно говорить только приятное, — фыркнул Славик и тут же посмотрел настороженно. — Это шутка была, если что.

— Да что ты говоришь! Без объяснения в жизни бы не догадалась, — ухмыльнулась Инга, и Славик, обмякнув лицом, улыбнулся в ответ.

На самом деле Инга тоже шутила. Она вовсе не думала, что Славик преувеличивает. Для подростка женщина пенсионного возраста вполне может выглядеть старухой точно так же, как для первоклассника все десятиклассники — взрослые дяди. Просто смещенный фокус, который с годами выправляется. Вот только Славик Валентину Михайловну больше не видел, поэтому нового мнения о ней не составил.

Посуду мыли вдвоем. Вытаскивая из стопочки тарелки, Инга старательно надраивала их губкой, взбивая в процессе сугробы белой, отдающей химозным лимончиком пены. Потом тарелки переходили к Славику, который вытирал их и расставлял по местам. Было в этом что-то удивительно успокаивающее — выполнять только свою часть работы, оставляя все остальное на откуп напарнику. И точно знать, что он сделает все как надо.

Славик аккуратно принимал тарелки двумя руками, протирал-оглаживал их пушистым полотенечком и точным движением отправлял на полки. Намывая очередную плошку, Инга искоса наблюдала за его уверенными неспешными движениями. Как длинные загорелые пальцы скользят по фаянсу… Как Славик тянется к серванту, и мышцы на руке прорисовываются с ослепительной скульптурной четкостью… Как он улыбается, принимая чашку, и от зеленых, в рыжую крапинку, глаз, разбегаются тонкие лучики морщинок…

— Ай, черт! — всплеснула руками Инга.

Салатница, выскользнув из мокрых ладоней, обрушилась в мыльную воду. Через бортики плеснуло на пол, в воздух взлетели хлопья пены, оседая на стенах, на столешнице и на самой Инге.

Славик фыркнул, встряхнув головой. На лбу, точно над бровью, прилип клочок пены, ослепляюще-белый на смуглой коже.

— Стой, — зачем-то остановила Славика Инга и потянулась к пене сама. Провела ладонью по лбу, не отводя взгляда от ярких — зеленый мох на темной земле — глаз. Зачем-то скользнула пальцами по виску. Погладила щеку. Славик стоял, не двигаясь, и крепко, до белых пальцев сжимал мокрую чашку.

Инга снова погладила его по щеке. Коснулась пальцами волос. Пробежала ногтями по шее.

— Что ты делаешь? — шепотом спросил Славик.

— Не знаю, — так же шепотом ответила Инга и шагнула вперед.

— Ты же понимаешь, что станет только хуже?

— Понимаю, — Инга провела указательным пальцем по брови, очертила линию скулы, погладила губы.

— Потом ты пожалеешь.

— Наверняка. Но это будет потом, — Инга вскинула голову и требовательно нажала Славику на шею. Мгновение он колебался, жесткий и неподвижный, как манекен. А потом осторожно, словно во сне, наклонился и прижался губами к губам. Не было безумной страсти, не было фейерверков и огней. Славик целовал глубоко и медленно, гладил Ингу по спине, по плечам, по волосам, словно успокаивал плачущего ребенка. И Инга действительно успокоилась, скользнула в эту тягучую, обволакивающую теплоту и сладость, поплыла в ней, растворяясь и забывая себя. Обняв за талию, Славик приподнял Ингу и усадил на стол, тут же вклинившись между разведенными ногами. Он покрывал поцелуями лоб, щеки, шею, легко, почти целомудренно сжимал грудь. Инга цеплялась за Славика, как утопающий за обломок доски, и тонула, тонула в этом океане нежности.

— Мы что-нибудь придумаем, — охрипшим голосом выдохнула она, когда Славик на секунду отстранился. — До декабря куча времени, мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Обязательно, — криво улыбнулся Славик. И поцеловал снова.

Глава 31 Три удовольствия настоящего мужчины. Ну ладно, два

Совершенно незнакомые люди, грохочущие кулаками в калитку, стали привычной частью реальности. В Москве внезапный звонок в дверь вызывал удивление и настороженность, а здесь… Здесь люди просто приходили. И это было в порядке вещей.

— Хозяйка-а-а-а! — очередной протяжный вопль поплыл над садом, переливаясь тоскливыми обертонами. — Хозяйка-а-а-а!

— Да иду я! Иду! — отозвалась с крыльца Инга, в третий раз попадая ногой мимо тапочка. — Подождите немного!

Поймав наконец-то стопой уворачивающийся сланец, она торопливо сбежала со ступенек и поспешила к калитке.

— Что вы хотели?

Невысокая полноватая девушка быстрым движением поправила прядку рыжих волос.

— Добрый день. Это же вы Белобокова-младшая?

— Смотря что вам нужно.

— То есть как это? — нахмурилась девушка. — Вы Белобокова или нет?

— Я Вершинская. Но я… внучка Евдокии Павловны, — опустила сложности семейных взаимоотношений Инга.

— Ага. Тогда нормально, — девушка с видимым облегчением улыбнулась. — Мне как раз внучка и нужна.

— Слушаю вас.

— Что, прямо тут? А может, мы?.. — гостья подбородком указала на дом.

— Может. А может, и нет. Зависит от того, что вы сейчас мне расскажете.

— А. Вот как. Ну, ладно, — покраснев, девушка быстро оглянулась по сторонам. Точь-в-точь как незадачливый Ромео с мечтами о привороте. — Видите ли… Это очень личный вопрос…