Разрушенный мир (СИ) - Якимов Валентин - Страница 23

— Соберись. К тебе идет маг, я чувствую. Он… странный.

То шепнула мне словно невзначай прошедшая мимо Альсина. Играя роль мрачного телохранителя, она приблизилась как бы к отцу для разъяснения чего-то, но на деле дала мне сигнал.

И я его воспринял. Хотя и не понял.

— Ваше Высочество… — раздался возле меня тихий бесцветный голос. — Доброго вам здоровья.

— Ага. И вам не хворать. — обернулся я на звук, изображая тупую рассеянность. Сам же принялся быстро разглядывать подошедшего… подошедших.

Передо мной стоял человек, закутанный в темно-коричневый дорожный плащ, какие часто носят от непогоды. Седой старик с редкими, зачесанными назад, волосами. Он улыбался мне морщинистым ртом, приветливо чуть склонил голову и тяжело старчески дышал. Но, когда я на миг встретился с ним взглядом… его глаза искрились жизнью. Смотрели на меня цепко, жестко, с лукавым прищуром.

Я поспешил отвести взгляд — надо продолжать косить под дурачка.

Справа от старика, за его плечом, стояла та самая кукла, что привлекла всеобщее внимание с самого начала пира. Но тогда этот же старик заговорщицким шепотом сказал, что это просто его волшебный слуга, помогающий ему донести некий подарок для Его Высочества. Подарок для меня.

В руках кукла все так же держала что-то массивное и прямоугольное, завернутое в ткань. Круглая белая маска на месте лица смотрела — если это можно так назвать — совершенно безучастно.

— Мое имя — Пиэт, Ваше Высочество! Я — скромный мастер из славного города Солейм, господин мой. Я давно хотел засвидетельствовать почтение царственной семье и сегодня, воспользовавшись удачным случаем, пришел сюда с обозом господина Дерфолл. Я думал поднести сие чудное изделие, над которым так долго трудился, вашему царственному батюшке. Но, раз мне выпала честь оказаться на торжествах по случаю вашего… э-э, выздоровления, я с великой радостью преподнесу сей дар вам, сиятельный Михаэль Эстелл…

Перемежая свою витиеватую речь полупоклонами, старик подозвал свою куклу поближе, и та передала мне прямоугольник. Тяжелый. Интересно, что это?..

Это я и спросил.

— О, Ваше Высочество, я — зеркальных дел мастер. Я делаю лучшие зеркала во всех окрестных царствах и уже не раз именно мои творения украшали ваш величественный замок. И вот, я создал особо прекрасное зеркало, дабы лично поднести его вам и вашей семье! Прошу, не пренебрегайте моим скромным даром!

— О, отец мой — обратился я к слушающему нашу беседу в пол уха королю. — Правдивы ли слова этого человека? Вам знакомы его зеркала?

— А… как бишь его?.. — отец уже явно перебрал. — А, этот! Да, он не врет… Он и правда делает оличные з-зеркала! У меня в покоях висит одно! Вот… Подай-ка мне лучше картошечки, сын мой…

Я устало огляделся в поисках блюда с этим овощем. Да уж. И эта пьянь… аристократы! Лучшие люди этих земель, куда-то там ведущие за собой чернь. Кажется, какой-то такой тост произносили последним.

Среди Народа тоже хватало людей жалких, увлекавшихся глушением сознания и мысли с помощью природных и искусственных средств… Таких людей в основном презирали. И я в том числе. А здесь, похоже, это норма. Приятное увеселение.

Я глянул на какого-то слугу, уже окончательно надравшегося на радостях — пустили за господский стол! — и под этим самым столом валяющегося. Глянул на прелестную жену Людвига, развязно прижавшуюся к какому-то крепкому молодцу… о, да это же Гелон! И…

— Сын мой! Катр… крат… Картошки мне, се слово царя! — прогремело над ухом.

…И подумал, что не мне судить людей. Каждый живет как привык и как умеет. Но каждый и волен выбирать, в какой компании находиться.

Наложив отцу горку этой несчастной картошки, я вновь обернулся к зеркальнику. Все время этой нелепой сцены он молча ждал моего внимания, сохраняя легкую улыбку на лице.

— Давайте ваше зеркало, мастер. — устало выдохнул я. — Сниму обертку, погляжусь. Быть может, хоть это меня развлечет…

— О, Ваше Высочество! Нет-нет, не стоит снимать обертку здесь, среди толпы! Ведь этот подарок — вам, и только вам. Вам стоит просто взять его и пойти в свою комнату, а уже там, наедине со своим прекрасным царственным ликом, развернуть полотно и насладиться моим искусством…

Он прав, пожалуй. Ну их всех. Лучше просто возьму зеркало и пойду к себе. Хочу побыть один.

Скомкано поблагодарив мастера зеркал, я взял у куклы сверток, тихо встал из-за стола и направился к боковому выходу из главного зала, который должен привести меня из донжона прямо ко входу в наши покои. Когда я удалился от пиршества, ко мне тихо подошла фигура в темных одеждах.

— Привет, Альсина. — задумчиво протянул я. — Чего тебе?

— Михаэль. — донесся напряженный шепот из под капюшона. — Куда ты? Пир ведь еще не кончен. Что тебе говорил этот старик?

— Пойду к себе. — вяло буркнул в ответ. — Я понял, кажется, что пьяная толпа, крики и звон посуды это не по мне. Хочу побыть один.

— Но Ми… ладно. — ее голос переменился, в нем скользнули игривые нотки. — Ладно, Ваше Высочество. Вы ведь не откажетесь, если скромная телохранительница составит вам компанию в прогулке?

Я словно увидел веселую улыбку чудной девушки даже сквозь все эти обмотки. А ведь я бы…

— Откажусь. Возвращайся к отцу и остальным.

Что я бы? Да ничего вроде… о чем это я?… Забыл.

Оставив прямо опешившую от холодного ответа девушку за спиной, я тихо удалился из пиршественной залы.

Я еще успел услышать, как подбежавшая к королю девушка что-то ему напряженно зашептала, и как крикнул отец ей в ответ:

— И н… Не раз-зрешаю! Никуда ты не пойдешь! Ты телохранитель, или кто⁈ Ну-ка! Вот стой тут и храни… хорони… Кого хоронить⁈ Не надо никого…

Дверь за спиной закрылась и звуки смолкли. В прохладной тишине двора я быстрым шагом вошел в здание, где располагалась гостевая, покои и прочие жилые комнаты, и поднялся на третий этаж, к своей комнате.

Пока я шел по полутемным коридорам, на краю сознания копошилась какая-то мысль. Это раздражало, я никак не мог ее ухватить. Что-то мне говорили про этого старика.

Кто говорил? Что говорил?

Женщина… девушка. Альсина, она что-то мне говорила.

Про кого? О, Солнце, да что она только мне не говорила!

А когда? Вроде же недавно совсем…

О, а вот и комната.

Выбросив дурацкую мешанину из головы, я отворил дверь своей спальни и вошел.

Света в комнате оказалось мало — но пробивающихся из небольшого окна солнечных лучей вполне хватило, чтобы лицезреть почти пустую келью.

Почему я пришел сюда? Тут же был погром, даже присесть толком негде? Надо было пойти в гостевую, наверное.

Ну и Тварь с ним. Раз уж пришел, посижу тут — тут меня точно быстро не найдут. Гляну хоть, что там смастерил этот стекольщик. Зеркальщик. Да неважно.

Разозлившись на путанные мысли я просто дернул за конец узла, крепившего полотно на прямоугольнике, и ткань опала на пол, ковер с которого убрали еще ночью.

В руках у меня оказалось… ну да, зеркало. Идеальной гладкости прямоугольник в простой скромной раме из темного дерева. Дерево словно отдавало… древностью. Как старая заслуженная мебель, оставшаяся еще со времен Эры Солнца у некоторых зажиточных горожан.

Провел по раме рукой. Чуть теплая. Заглянул в само зеркало.

Оно отражало безупречно. Вот я, стою, в своих мягких кожаных сапогах с заправленными в них широкими штанами, новехонькой белой рубахе с жилетом поверх, с черной бездонной дырой в центре груди, копной вьющихся белокурых волос, хитрым прищуром светлых глаз.

Стоп. Что?

Я застыл столбом. Теперь мой взгляд был намертво прикован к черной рваной дыре посреди грудной клетки. Словно это пятно поглощало вообще весь свет. Вообще все отражение было темней, чем отражаемая комната.

И эта дыра разрасталась!

Какое красивое старинное кресло у меня тут…

Я резко обернулся. Никакого кресла за спиной не было. Голая каменная стена. Вновь повернулся к отражению — глубокое кресло черного дерева, обитое зеленой тканью, стоит в углу.