Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 64
- Предыдущая
- 64/80
- Следующая
– Еще бы!
– Тут, между прочим, все уже прошли через... ну, понимаешь? Я в курсе. Мне показалось странным, что вопросы касались главным образом тех. Что да как? Наши отношения... Что-то пустое.
– Значит, пошли по кругу? А ты в них уверена? Поняла о ком?
– Чего ж не понять? Как тебе сказать? Раньше – да. А сейчас возникли сомнения... Нет, не осуждение, нет, но... как бы это?
– Обывательская точка зрения?
– Вот! Абсолютно прав. Мол, ну как ты не понимаешь? Иной уровень... Надо было соответствовать... Такая, прости, херня!
– Провинциальное самоедство?
– Оно самое. Плюс безумное самолюбование. Как это все осточертело!
– А я о чем говорил? Не верила.
– Теперь убедилась... Это была моя ошибка. Да, кстати, стал известен мой друг. Естественно, понадобился домашний адрес, имей в виду.
– А, даже так? Неплохо. Спасибо, что сказала. Подготовлен, значит, вооружен... Твои-то как? Голоса вроде бодрые. И ты не опускай головы. А если снова возникнут вопросы, что, я уверен, обязательно произойдет, не скрывай ничего, касаемо наших бесед, поняла? Тут все законно, бояться нечего.
– А мне-то чего бояться? Я – потерпевшая сторона. Из всех бед самое худшее я уже прошла.
– Так-то оно так, но, ты понимаешь, у нас же пока всю душу не вывернут наизнанку, не успокоятся. Менталитет таков, дорогая моя... А тебе о здоровье думать надо. Ты, к слову, свое обещание помнишь?
– Какое ты имеешь в виду?
– Главное, разумеется.
– Ну конечно. Но должно пройти некоторое время. Мы же решили?
– Согласен, не спорю, но и ты меня пойми, новое ожидание становится еще более нестерпимым. Я бы подъехал, а? Место найти нетрудно. Временно.
– Ты не наглеешь помаленьку, нет?
– Не думал, что естественное желание покажется тебе наглостью...
– Я не об этом. Об излишней торопливости... А что касается желания, то я в принципе подтвердила, как ты помнишь. И снова не возражала бы, просто моим это может показаться сейчас очень несвоевременным, так мне кажется...
– Ну мы же не королевская семья! К чему условности?
– Может осложнить. А я хочу тишины... Это пока единственное мое желание.
– Я глубоко его ценю... Но и ты меня пойми, столько ждать...
– Ну не бессмысленно же!
– А в чем еще и смысл-то?.. Значит, говоришь, интересовались? Ну пусть, я готов. Важно быть искренним, да?
– Только так.
– Ты умница... А я поражаюсь: зачем, ради кого столько времени потерял? Столько лет? Вот где гнездилась главная ошибка.
– Кто же мог предполагать?
– В том-то и дело, что никто. Сама себя раба бьет, коль нечисто жнет. Так мама говорила и после этого ставила в угол...
– Ты еще помнишь... А у меня – словно провал. Горечь... Как желудочная желчь... Похоже на отравление.
– Покажись врачу... Извини, я съехал с катушек. Умнее не придумал.
– Вот именно.
– Ну жди...
– Буду рада...»
Последняя ее фраза была произнесена совершенно равнодушным тоном. И на этом медленный, с долгими паузами между фразами, разговор закончился. Что называется, ни здравствуй, ни прощай.
– Смысл тот же, – подвела итог Галя. – Весь пафос в том, что их волнует единственный вопрос: как в дальнейшем бороться со следствием. Я специально огрубляю.
– У меня точно такое же ощущение, – подтвердил Владислав.
– Это хорошо. А вы обратили внимание, что мужчина уже готов потребовать от Зои какой-то известной им оплаты? – усмехнулся Турецкий. – Что это может быть?
– Ну, Александр Борисович, – чуть смущенно заметила Галя, – вы же не мальчик, чтобы не понимать, что красивая женщина может расплатиться со своим помощником в первую очередь, извините, натурой? И один раз это сделала. Но ему мало. Есть такие сумасшедшие и наглые мужчины... – По пухлым губам Гали скользнула, или просто Турецкому так показалось, почти незаметная усмешка, но взгляд ее оставался чистым и прозрачным, как хрустальная вода в сокровенном родничке.
– Галя! Как же ты, девушка, однако, цинична! – сделал вид, что жутко сконфузился, Александр. И уже другим тоном продолжил: – Натурой, говоришь? А почему ж он тогда пожалел, что потратил годы неизвестно на что? Ну-ка, психолог ты наш дорогой, ответствуй?
– А по раскладу наших пар, если мы ведем речь о Рутыче, и ником другом, дамой его сердца еще со школьной парты была, как вы должны помнить, Лилия Игоревна Бондаревская. Может, у них не сложилось? Не исключено, что она вообще его с носом оставила. А теперь, грубо говоря, без своего кавалера осталась Зоя, вот находчивый товарищ и готовит себе площадку для высадки десанта. Если уже не высадил – в Москве, когда у него останавливалась Зоя, а теперь ему не терпится окончательно закрепить свой успех. И наша Зоя вроде бы и не отказывает ему, но считает, что надо подождать хотя бы для приличия. Траур, что ли, соблюсти... ведь жениха убили, в городе-то об этом многим, похоже, известно. Друзьям-товарищам. Опять же, надо бы дождаться, когда мы наконец уедем...
– Да, но это указывает на то, что Рутыч – я бы все-таки его имел в виду – крепко помог в чем-то Зое, – продолжил ее мысль Владислав. – И сейчас в их тандеме он главный. Он дает указания и принимает отчеты – у матери, у дочери. Наверняка и Ане с Олегом уже звонил. Жаль, что мы этого не узнаем. Впрочем, можно и спросить... За спрос денег не берут!
– Вот именно, – поддержала его Галя. – А что, если я завтра позвоню им и спрошу каждого в отдельности, ну скажем, так... «Скажите, вам Рутыч еще не звонил? А то мы никак его адрес не можем уточнить. Надо задать несколько вопросов. И что о Лиле известно?» И все! Думаете, станут темнить? Не ответят? Они ж, в общем, бесхитростные люди. А если станут отрицать, это же будет сразу понятно.
– Я не возражаю, – сказал Турецкий. – Ну что там ваши операторы, Владислав? Долго они будут выяснить, кто и с какого номера звонил Воробьевым?
– Разрешите, я потороплю, – ответил Копытин и подсел к телефонному аппарату.
Грязнов развил бурную деятельность. Он сразу, после телефонного звонка Сани, отправил Петухова с Гуляевым по адресу Вадима Рутыча. Оперативное задание им было дано щепетильное. Следовало быстро и, главное, абсолютно конфиденциально получить о нем максимум информации. Выявить связи, взять на карандаш телефонные переговоры, негласно проверить квартиру и держать теперь уже подозреваемое лицо под неусыпным контролем.
И уже к середине дня они имел первые сведения о нем, включая и фотографию, сделанную на улице, когда Рутыч садился в свою машину – синюю «Мазду».
Вячеслав Иванович, вообще-то говоря, не очень был согласен с Турецким, уже почему-то подозревавшим Рутыча если не в прямом пособничестве, то, возможно, в косвенном, говоря об убийстве Морозова. Но Саня по каким-то своим соображениям просил в буквальном смысле обложить того, как дичь в загоне, чтоб этот Рутыч заметно занервничал. А потом направить к нему Сергея Климова допросить его в связи с делом об убийстве Морозова. Они уже сталкивались на кладбище, Сережа его наверняка запомнил. И допрос, для успокоения Рутыча, должен вестись в плане самых общих вопросов, касающихся прошлого их компании, взаимоотношений друг с другом, с родителями Воробьевых и Морозовых, причин охлаждения отношений и так далее. В самых общих чертах. Не углубляясь в конкретику последнего дня жизни Леонида Борисовича, чтобы у Рутыча не возникло и мысли, что его могут в чем-то подозревать. У него же следовало уточнить все данные на Лилию Бондаревскую, с которой у него, как известно из рассказанного его друзьями в Нижнем Новгороде, включая родителей Воробьевой и Морозова, был бурный роман. И, что бы он ни отрицал, а это – возможный вариант, необходимо выйти на эту женщину через Управление кадров Министерства иностранных дел и допросить уже более конкретно, в плане ее отношений с Рутычем. Именно эта фигура сейчас больше всех остальных почему-то интересовала Турецкого.
- Предыдущая
- 64/80
- Следующая
