Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 38
- Предыдущая
- 38/80
- Следующая
– Но если у вас действительно напряженка, я мог бы немедленно связаться с вашим гендиректором... – Он повернул голову к Климову: – Как его?
– Сапов, – негромко подсказал Климов, – Геннадий Васильевич.
– С Геннадием Васильевичем, да. Надеюсь, он нам не откажет в такой любезности... А сделать это просто. Сейчас мы отправим за вами машину, и она привезет вас сюда, на Чичерина, это же недалеко. Какая машина?.. – Турецкий тронул за плечо Грязнова: – Славка, я твою, ладно? Она с мигалкой.
– Да ради бога... Для хорошей же... ну для хорошего дела – какие разговоры?
– За вами приедет джип «Мерседес» с мигалкой, вы легко его обнаружите. Одевайтесь. Сейчас Сергей Никитович спустится к водителю и объяснит, куда ему ехать. Еще раз благодарю вас... – Он отдал трубку Сергею и сказал многозначительно: – Голос, доложу вам, друзья мои, очень приятный. Я ничего лишнего не наговорил, нет? Не хотелось бы портить впечатление у симпатичной наверняка женщины. Славка, как я выгляжу? – Турецкий одернул китель, поправил галстук, большого напольного зеркала не хватало, чтоб еще огляделся, и удивленно сказал Сергею: – А ты чего здесь стоишь? Бегом к водителю!.. – И они оба, довольные, захохотали.
Отчего понятые, люди, видимо, простые, для которых диалоги «прокуроров» были тайнами за семью печатями, даже вздрогнули от не совсем уместного, с их точки зрения, веселья...
Марина относилась к тем женщинам, которые выглядели точно так, как им желалось в данную минуту. Хочу быть отдаленным прототипом старухи Шапокляк и носить на голове «дулю» – буду, ничего не стоит. А захочу, так стану «жемчужной женщиной» – во всем ее блеске. Вот как теперь. Ко всему прочему, она была без шапки и даже без косынки, и ее «жемчужные» волосы спадали густой переливающейся гривой на широкий воротник полушубка. А узкие брючки, заправленные в высокие сапоги, делали ее фигуру стройной и пикантно привлекательной.
Выходя из джипа и принимая поданную ей Климовым руку, она заметила, как у него расширились удивленно глаза, и сказала с явной иронией:
– А что, сам не мог объяснить? Маленький?
– Начальству видней, – уклончиво и сухо ответил Климов. – Наверх, на четвертый этаж.
– Я знаю, – улыбка тронула ее губы, – я здесь бывала... А где нашли, если не секрет?
– Теперь уже нет... В подвале снимал кладовку. Тут, в доме, у многих, оказывается, есть. Я как раз и занимаюсь.
– Так, может, сразу туда? Зачем наверх? Познакомиться можно и позже.
– Ну... порядок все-таки... А потом, я хочу, чтоб эти двое злодеев-остряков увидели тебя и поняли, что им тут ничего не светит – ровным счетом.
– Ты так думаешь? – Она удивленно уставилась на него, даже остановилась. – А откуда у тебя такая уверенность?
– Так, значит, теперь и ты будешь мне нервы мотать? – сдерживаясь, но внутренне сердясь, спросил Сергей.
– Ах, так у вас тут целый спектакль разыгрывается? Молодцы. Человека только что зарыли, а вы веселитесь. Очень остроумно.
– Да никакого веселья нет, там криминалисты работают. Между прочим, есть поразительные находки. Но это уж пусть Саша тебе скажет. Или генерал. А что шутим? Ну нельзя же вечно хмуриться, так и свихнуться можно. Я вон с утра уже пылищи наглотался. А там, внизу, Витя Кузьмин, старший опер, с утра задыхается. Какое уж веселье?..
– Прости, я не хотела обидеть. Но у вас, чую, нечто похожее на розыгрыш назревает. Не ошиблась?
– А это будет целиком зависеть от тебя. Как себя сразу поставишь.
– Поставлю, не волнуйся...
То, что Марина произвела впечатление на генералов, было несомненно. Ох как загорелись глаза у этих «начальников»! Грязнов, например, немедленно непривычно для него резво вскочил со стула, предложив его даме. Турецкий расшаркался, а в довершение всего поднес ее ручку к губам и почтительно поцеловал кончики пальцев. А когда Марина распахнула воротник полушубка, у нее на шее блеснула нитка черного жемчуга, ну, не черного, конечно, цвета, а такого серебристо-лилового перламутра, который поразительно сочетался с цветом ее волос, – тут «народ» просто замер. Полный отпад!
Было такое ощущение, что они забыли, зачем пригласили главного редактора телеканала. Просто любоваться ею? Так это можно было сделать и в иной обстановке.
Заметив, что Сережа начинает «заводиться» от бесконечной любезности Турецкого с Грязновым, Марина взяла инициативу в свои руки:
– Я здесь не раз бывала вместе с коллегами. Спрашивайте, я к вашим услугам.
– С удовольствием, только давайте пройдем на кухню, чтоб не мешать людям работать. – Турецкий кивнул в сторону криминалиста, который в свою очередь обернулся к Марине, сощурился через очки и вежливо кивнул. – Понятые, останьтесь, я полагаю, мы вас задержим уже недолго. Извините, не каждый день такая история...
Те безнадежно развели руками, понимая свою роль.
Вышли на кухню и закрыли за собой дверь. Стали рассаживаться. Климов остался стоять, ему стула не хватило, а выходить не хотелось, и он присел на край стола.
– Основная работа, Марина Эдуардовна, внизу, в подвале... – начал Турецкий.
– Можете просто Мариной. У нас так принято издавна.
– Да, я знаю, одно время сам в газете работал, – сказал Турецкий, беря стул и присаживаясь напротив Марины. – Меня зовите Сашей, это – Вячеслав, Слава, ну а Сережу вы, как я понял, знаете... Мы вас здесь задерживать тоже не будем. Просто несколько вопросов по ходу дела. Штука, понимаете ли, в том, что в квартире обнаружены подслушивающие устройства.
Марина искренне удивилась. Турецкий внимательно проследил за ее реакцией, словно нечаянно скользнул взглядом по Сергею и удовлетворенно кивнул. А Сергей подумал, что очень правильно поступил, ничего не сказав Марине о «жучках». Маленькая проверка на вшивость? Так это называется?
– А теперь вопрос. Были ли, на ваш взгляд, Марина, люди, среди окружавших Морозова, которые имели бы основания прослушивать его телефонные переговоры и вообще разговоры в квартире? Прошу иметь в виду следующее: первое – среди его коллег и второе – среди тех, о ком он делал свои критические передачи?
– Среди тех, о ком он делал материалы, – не исключаю. И таких много. Сергей смотрел все основные передачи, прошедшие в эфир за последний год, и может дать себе отчет, какой там объем поиска. А в коллективе – вряд ли. Точнее, нет. Хотя зависть у нас, как и везде, как, возможно, и у вас – и в прокуратуре, и в милиции, – но до прослушивания пока дело не доходило. Я уточню. У нас на канале сложилось одно время твердое убеждение, что Леонид ходит по краю. Еще, мол, одна резкая реплика, и дни его сочтены. Не его лично, а судьбы передачи. Закроют и – без выходного пособия. А он не слушал советов и делал то, что ему казалось наиболее нужным и острым с точки зрения массового восприятия. И даже некоторыми своими наметками пробовал делиться. Со мной. Не знаю, с кем еще. Но вряд ли, могли и продать тему конкурентам.
– А чем поделился, если теперь не секрет? – спросил Турецкий, вынимая блокнот и ручку.
– А вы, вероятно, наткнетесь на некоторые его разработки в этом плане, если хорошо пошарите в архиве. Я, честно говоря, была уверена, что этот бардак, который устроили неизвестные в его квартире, дело рук как раз конкурентов. Но, может быть, вы считаете, что это не так? Видимо, вам и карты в руки.
– А тема-то, тема? – не выдержал Грязнов.
– Тема? – улыбнулась Марина. – Она может кому-то показаться слишком мелкой. Но только на первый взгляд. И лишь по той причине, что нас это не волнует. Я имею в виду основную массу населения России. Он хотел всерьез поговорить о том, что давно уже перестало быть проблемой во многих странах мира, а у нас находится в каком-то странном состоянии не то полузапрета, не то полуразрешения, – о гомосексуализме.
– Ага! – многозначительно заметил Грязнов. – Губа не дура... Как, Саня?
– Сереж, – Турецкий повернулся к стоявшему Климову, – чего ты торчишь, сядь, возьми стул. Вы с Витькой там, внизу, ничего такого не обнаружили?
- Предыдущая
- 38/80
- Следующая
