Адвокат вольного города 8 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 46

— Минутная слабость, лёгкий семейный конфликт. Он очень меня любил, я в его особняке регулярно бывал, виски с ним пил.

— Помнится, ты упоминал, что не пьёшь, — с прищуром посмотрел Скарабейников.

— Ну он пил, я рядом стоял, слюну глотал. Так вот, завод он забросил, нашел… гм… другой, более мощный источник финансирования. А теперь это счастье перешло ко мне в наследство, среди прочего.

Я тут же вспомнил про пару сотен наёмников, которые упорно торчат в полях.

— И что же там за предложение ко мне?

— Два. Два на выбор. Первое, я предлагаю тебе на паях создать предприятие по обработке макров. Но как? С меня завод, с тебя управление, прибыль пополам. На раскрутку я дам какие-то средства, вроде уставного капитала. Но договариваемся на берегу, я не заводчик, управление и решение всех вопросов на тебе. Если не вытянешь управление, завод закрываем, делим убытки пополам. Если получится — работаем до талого.

— А второе предложение?

— Возьмёшь завод в аренду. Ты же так и так по макрам работаешь, торгуешь, добываешь, возишь. Это ещё оно звено в общей цепочке. Необработанный макр стоит два рубля, обработанный двадцать.

— А почему, стесняюсь спросить, ты не предложишь это своим, — он кивнул в сторону прораба-китайца, который негромко, но зло ругал двух рабочих, тоже китайцев, — партнёрам?

— А, китайцы… У них уже есть пара небольших кабинетов по обработке.

— Даже так? — он будто немного удивился. — Не слышал.

— Люди скромные, укрываются от уплаты… То есть стесняются, работают не афишируя. Так сказать…

— А как бы этот завод посмотреть?

— Будешь смеяться, но ключи у меня с собой.

— Сейчас поедем? — он всё же задумчиво глянул на часы.

— Ты. Ты поедешь. Сам. Я напишу адрес и когда удобно, посмотришь.

— А там кто-то есть?

— Сторож, его Митрофан зовут. Я напишу для него записку. Он там и днём, и ночью. Он раньше рабочим был, вроде. Когда Вьюрковский всех разогнал, ему разрешил остаться, он там теперь живёт. Одинокий.

— Как выглядит этот человек? Сколько лет?

— Ну, он там один. Честно говоря, я его никогда в глаза не видел.

— А завод вообще видел?

— И завод не видел.

— Что б я так жил, — легко усмехнулся он, — есть завод, который никогда не видел. Гм. Второе предложение взять его в аренду? А по цене за месяц?

— Не знаю. Ты походи там и назови мне адекватную цену. Не обманывай только меня, у меня есть риелтор, он подскажет по ценам, но и не завышай. Что-то честное.

— Обижаешь, — открыто улыбнулся Скарабейников. — Честная цена основа моего рода. С недавних пор, — всё-таки добавил он, намекая на старую репутацию родни.

— Хорошо-хорошо, верю. Первые три месяца без аренды. На раскрутку. А потом долгосрочный договор, лет на десять, например. Обещаешь подумать? Или третий вариант, найди того, кто возьмётся. Вот тебе и оплата за регистрацию. Согласен?

Скарабейников в задумчивости постукал углом папки по внутренней части ладони.

— Хорошо. Но сразу так с ходу ответить не могу, сам понимаешь, дело серьёзное, основательное. Такое надо обдумать, взвесить, просчитать.

— Во-во, считай, думай. А у меня говна самовар. То есть, я хотел сказать, определённый объем трудностей и проблем, требующих оперативного участия, я хочу про завод вообще не думать.

— Без проблем. За неделю управлюсь и дам свой ответ. Сейчас же, извини, — он опять глянул на наручные часы, — дела.

* * *

Кабыра я поселил на авиабазу, куда мог добраться двойным переносом Шило.

Семья Иванычей, которые получили из моих рук очередную свою зарплату, пребывала в удовлетворённо-расслабленном настроении, Фёдор с моего согласия поставил самолёт на очередную модернизацию.

Мы коротко пообщались. Однако больше меня интересовал степняк.

Кабыр легко нашёл общий язык с семьей Дяди Вани, но большую часть времени лазил по окрестностям со своим ружьём.

СВД лежала упакованной в его вещах, так что я решительно направился за степняком, чтобы выразить лёгкое вербальное недоумение его манкированием нашей договорённости.

Но, глядя на равнодушно-уверенные в себе раскосые глаза хакаса, ругать его было достаточно сложно.

— Кабыр Онаакович, мы с тобой договаривались…

— Я отстрелял, — скупо бросил он и неторопливо посмотрел куда-то в сторону горизонта.

С ним никогда не знаешь, думает ли он сейчас о чём-то своём, о степном, игнорирует ли или просто утку собирается пристрелить. Причём эту утку видит только он.

По словам Дядя Вани, охотник за это время настрелял дичи такое количество, что они её начали разнообразными способами консервировать, потому что съесть столько сразу было невозможно.

— Погоди. Давай по порядку. Так ты проверил оружие? Воспользовался?

— Первая пуля — это проверка. Звук, отдача, жёсткость спусковой скобы, общее ощущение. Конечно, ещё до первого выстрела оружие смотрят, примеряются. Но взгляд — это не всё. В целом, это оружие — хорошее фабричное производство, — спокойный тон Кабыра ни в коей мере не был менторским, он говорил совершенно обыденно, без желания обидеть.

— Так. И?

— Вторая — на надёжность. С третьей и по седьмую — стрельба на разные дистанции, чтобы понять отклонение пули по ветру и по гравитации, — неожиданно блеснул умным словом Кабыр.

— То есть ты умеешь стрелять?

— Аркадиец, я умел стрелять до того, как ты перестал питаться от маминой груди, — совершенно серьёзно, но с явно слышимым недоумением, ответил он.

— Бляха! Я имею в виду, из этого оружия. Оптику освоил, механику, переключения, рычаги? Инструкции-то к нему не было.

— Да. Там всё понятно устроено.

— А режимы оптики?

— Первый — увеличение кратности. Не знаю какая, но на максимальном всё ещё видит рисунок перьев на вяхире с трёх километров.

— А остальные?

— Второй — ночной. Чтобы видеть ночью. Я про такой слышал и могу сказать, что это скорее такое баловство. Ночью можно стрелять и так. А третий — только для магов, там видна магия.

— Магия. Кстати, об этом. Ты сможешь из такого скажем, ранить мага?

— А у него иная анатомия? Маги уже научились ловить на лету пули? — при этом он не издевался, в его голосе было лишь сдержанное любопытство, каким спрашивают про новости в городе.

— Насколько я знаю, нет.

— Если маг меня не увидит, а с такой штукой и на большом расстоянии ему самому понадобится подзорная труба, то и проблем нет. Могу ранить, могу убить. Будешь играть в этого, как его, пацифигиста?

— Пацифиста, — автоматически поправил его я.

— Нельзя вступить в войну, и чтобы никто не умер.

— Знаю, — вздохнул я. — Но мне было хотелось, чтобы плохие парни просто свалили подальше.

— Скажешь ранить, я раню. Но не на предельной дальности, мне придётся засесть на дистанции в пятьсот шагов, это достаточно близко. При условии, что они будут статичны.

— Хорошо. Ты мобилетом пользоваться умеешь?

— Нет, мы видим перелётную птицу нужного направления, скачем рядом и орём ей сообщение, чтобы она долетела до собеседника и повторила, зачем нам мобилеты?

— Не знал, что хакасы умеют в сарказм. Прости за глупый вопрос. Короче, я принес тебе мобилет.

— У меня есть.

— Есть?

— Да. Просто ты не спрашивал. Как, по-твоему, я сообщил ханам в степи, что ты не такой плохой и убивать тебя пока нельзя, зато теперь можно спасти их родню. Думаешь, за птицей скакал и орал ей сообщение?

— Понял, понял. И что они? Они хоть рады?

— Трудно по всем ним сказать, связь-то дерьмовая. Но одно могу сказать, за убитого родственника легко мстить, а вот если он вернётся живым, тут сложнее, там же не безоблачные отношения, большинство уже посчитали мёртвыми, их жены вышли замуж повторно, родились другие дети, коней поделила родня. В общем, твоя идея уже наводит шороху по Степи.

— Ну блин, прости. Ладно, спасём этих, а дальше пусть сами разбираются. Все претензии к покойному Вьюрковскому.