Эволюционер из трущоб. Том 2 (СИ) - Панарин Антон - Страница 32

— Клыса? — спросил я и, на всякий случай, приготовился использовать морозный покров.

Но делать этого не пришлось. Живность испугалась и убежала. Я же побрёл дальше, осматривая владения. Но тут особо ничего не было. Лопата, грабли, пара вёдер, тяпка, да топор с зазубринами на лезвии. Негусто. Зато есть одно окно в начале сарая, и ещё одно — в конце По размеру, вроде, точно такие же, как в доме. Ну и отлично. Я взял топор, закинул на плечо и двинул на выход.

— Ну всё. Молись, бульян плоклятый, — прорычал я, посмотрев на руку которую проколол чертополох.

Выйдя из сарая, я стал размахивать топором, рубя всё направо и налево. Сухой бурьян трещал, ломался от ударов и осыпал меня тоннами пыли. Но я вошел в такой раж, что уже не обращал внимания на слезящиеся глаза и постоянное чихание. Прорубив тропинку к бане, я почувствовал, что на ладонях образовались мозоли. Хммм… Как-то слишком быстро.

Подошел к двери бани, просунул лезвие топора сбоку и немного поддел. Дверца приоткрылась. Потянул её на себя и тут же утонул в аромате дубовых веничков. О, боги! Как же это прекрасно! В прошлой жизни я каждый понедельник ходил в баню. Странная традиция для архимага? Возможно, но такая приятная.

Открыв дверь, я вошел внутрь и попал в предбанник. Лавка, на которой поместятся от силы три человека, небольшой столик и зеркало. Слева дверь в парилку. Ковырнул её топором, и она также отворилась. Забавно, но в парилке не было плесени, хотя, судя по цвету досок, здесь было влажновато. Видать, древесина пропитана чем-то.

У дальней стены парилки стоял котёл, обвязанный крупными камнями. Справа от него стопкой были сложены дрова. Подойдя ближе, я взял полено в руку. Тяжеленькое, хотя снаружи сухое. Готов спорить, что внутри полно влаги. Поставил полешко на деревянный пол и рубанул топором. Топор засел в полене, прорубив его до середины.

— Залаза, — пропыхтел я, поднимая над головой и полено, и топор.

В следующую секунду я потерял равновесие и едва не рухнул на спину. Ловко крутанувшись вокруг своей оси, я развернулся и, перехватив топор, ударил его обухом об пол. Полено развалилось пополам. Внутри оно и правда оказалось сыровато. Но это не проблема. Лишь бы загорелось, а там — в печи высохнет.

Пока я осматривался, услышал что совсем близко свистит коса. Гав успел добраться до бани и мощным рывком отворил дверь.

— Что скажешь? — спросил он, а сам с теплотой в глазах заглянул в парилку.

Очевидно, что у него с этим местом связано много приятных и в то же время грустных воспоминаний.

— Можем выковылять окна из салая, а потом баньку затопим, — улыбнувшись, ответил я.

— Ага. Затопим, — хмыкнул он. — Шустрый ты, спасу нет. Дай топор. Пойду выковыливать, — передразнил меня Гав.

— Удачи, — я протянул ему топор, а сам отправился в дом.

Мама подмела полы, но это мало чем помогло. Здесь их надо было не подметать, а капитально так замывать. Я бы с радостью помог ей и принёс воды, вот только до воротка колодца, не достану. Да и не уверен я в том, что смогу дотащить десятилитровое ведро, не расплескав всю воду. В итоге маме пришлось самой тащиться к колодцу.

Спустя пару минут она принесла ведро воды. Посмотрела на пол, покрытый чёрным слоем пыли и грязи. Тяжело вздохнула и просто вылила воду на пол. Лужа растеклась по всему дому. Мама взяла ветхую швабру из угла рядом с печкой, обернула швабру тряпкой, которая некогда была моей простынёй, и принялась мыть пол.

Я же стоял и наблюдал за происходящим, чувствуя себя довольно бесполезным. Должен сказать, что это неприятное чувство. Поэтому решил и себе найти занятие. Взял одну из своих рубах, намочил её и принялся протирать обеденный стол и стулья стоящие, на кухне.

Пока мы возились, наводя чистоту, пришел Гав, держа в руках два оконных стекла. Видимо решил, что менять раму целиком куда сложнее, чем заменить выбитые стёкла. Прошелся по помытому и наследил, за что получил от мамы взгляд, полный осуждения.

— Рановато вы, Елизавета Максимовна начали мыть полы, — буркнул Гав, задержав на маме взгляд.

Мама еле сдержалась, чтобы не облаять спецназовца. В итоге она вздохнула и пошла на кухню помогать мне. Гав же отогнул гвозди, удерживающие стекло в раме, и выбросил осколки на улицу, после чего вставил новые стёкла и вернул гвозди в первоначальное положение. В доме сразу же стало уютно, так как ветер с улицы перестал проникать внутрь.

— А сейчас-то, Станислав Карлович, уже можно мыть полы? — язвительно спросила мама.

— Нужно, — ответил Гаврилов и улыбнулся, но мама тут же закатила глаза, сделав вид, что обиделась. Капитан поверил в этот фарс, а я-то видел, что мама, уходя в другую комнату, улыбалась. Ох уж эти заигрывания.

Пока мама намывала полы, я сбегал в баню за дровами. Много взять не получилось, но четыре полена захватил. Гав тем временем, громко матерясь, возился в сарае. Я заглянул в приоткрытую дверь, и увидел, как капитан копается в ящике со старыми тряпками.

— Гав, у тебя спички есть? — спросил я.

— Закурить решил? — ответил вопросом на вопрос спецназовец и, не глядя на меня, протянул коробок спичек.

— Лучше. Соблаюсь спалить здесь всё, — пошутил я, выхватив спички из его руки.

— Благое дело, — буркнул он и через секунду опомнился. — Какой «спалить»? Я тебе спалю! А ну, верни спички!

Я захохотал и понёсся к дому. Гав же за мной не погнался, а лишь шуганул, да и то только для порядку. Остановившись у порога, я осмотрел двор. Рядом с поваленным забором расположилась огромная куча сухого скошенного бурьяна. Сомневаюсь, что в доме найдутся газетки для растопки, а значит, нужно набрать сушняка. Покопался в куче, выбрал, на мой взгляд, наименее вонючий сорняк и потащил в дом.

— Ну, Миша, куда ты этот мусор тащишь? — взмолилась мама, увидев меня с охапкой бурьяна.

А у самой аж губы посинели, пока полы намывала. Вроде на улице апрель, а без отопления в ледяную воду опускать руки — радости никакой.

— Сейчас печку затоплю, соглеешься, — деловито ответил я, разулся и пошел на кухню.

Печка была старенькая, сложенная из рыжего кирпича. Её обмазали глиной, а после побелили. Модификация стандартная. Дверца для дров, зольник и заслонка для регулирования тяги воздуха. Закинул бурьян в печь, почистил зольник, а сверху на бурьян уложил четыре полена. Чиркнул спичкой и закашлялся.

Вытяжка оказалась в закрытом положении и весь дым пошел в комнату. Тут же передвинул заслонку вправо и пошла тяга! Разгорелся огонь, поленья лениво занялись, стали шипеть и потрескивать. Я прикрыл дверку топки и поймал на себе восхищённый взгляд мамы.

— Не думала, что вас в пансионате обучали как топить печь.

— Эээ… Ну да, там много пло что лассказывали, — протянул я и зыркнул в сторону выхода. — Пойду ещё длов плинесу.

Мама лишь улыбнулась и проводила меня взглядом. Вот же, блин. Не рассчитывал я, что придётся жить с ней бок о бок. Теперь придётся думать о каждом своём действии, чтобы не сболтнуть и не сделать чего лишнего. Хотя, наверное, уже слишком поздно. Я и так слишком много странного сказал и сделал. Радует, что это — мама. Она не предаст. Так ведь? Ведь не предаст?

Я выбежал на улицу и врезался в капитана.

— Куда несёшься? — спросил Гав, держа в руках два пакета с тряпьём.

— За дловами. А то дом плоховато голит. Отсылел, — ухмыльнулся я.

— Весельчак, — хмыкнул Гав и протянул мне пакеты. — В одном твоя одежда, а второй матери отдашь. Будете в этих тряпках ходить, сойдёте за местных. Топай. Дров я сам принесу.

Я вернулся в дом, отдал пакеты матери. Она в это время пыталась сбросить с кровати пожелтевший матрас. Пришел Гав с охапкой дров, сложил их у печки, а после позвал всех на кухню.

— Значит, так. Запаса провианта у нас хватит ровно на один раз поесть. — Капитан указал на коробку сухого пайка, лежащую на столе. — Кушаем — и спать.

— А что мы будем есть завтра? — спросила мама, нахмурив бровки.

Услышав её вопрос, Гаврилов потёр виски, как будто внезапно разболелась голова.