Убийство за кулисами - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 1
- 1/57
- Следующая
Пролог
1 июня, 2005 г
– Что?! – Тарелка с салатом выскочила из пальцев Ирины Генриховны и очень удачно приземлилась донышком на столешницу.
– А еще говорят, что бутерброд всегда падает маслом вниз! – фыркнул помощник генерального прокурора России Александр Борисович Турецкий и подмигнул жене. Супруга, однако, еще минуту назад приятно обрадованная тем, что муж в кои-то веки сумел заехать пообедать в родной дом, его веселья никак не разделяла.
– Что ты только что сказал, я спрашиваю?!
Сан Борисыч некоторое время довольно бессмысленно смотрел на нее, затем в приступе озарения хлопнул себя по лбу:
– Елки-палки! Я должен был сразу понять, что ты его знаешь... Типун мне на язык: сколько раз давал себе клятву не нарушать инструкцию и не рассказывать тебе о поступающих ко мне делах!
– Еще бы я не знала Юру Строганова! – Ирина Генриховна возмущенно стукнула кулачком по столу, отчего многострадальная тарелка снова подпрыгнула. – Его знают все, причем во всем мире! Да к твоему сведению, он не просто гениальный тенор, он... Он, если хочешь знать, на мой взгляд, куда талантливее Паваротти – вот!..
– Ну это ты загнула... – неуверенно вставил Турецкий и робко потянулся за вилкой.
– Что бы ты в этом понимал! – с горечью воскликнула его жена, всерьез страдавшая оттого, что муж абсолютно равнодушен к классической музыке, а значит, и к ее профессии тоже. Хотя на самом деле это было совсем не так: когда в конце прошлого года Ирина Генриховна, пройдя соответствующий конкурс, стала преподавателем знаменитой Гнесинки, Александр Борисович не только радовался, но и похвастался ее карьерным скачком перед своим давним другом Костей Меркуловым. Вот уж кто обожал классику вообще и оперу в частности – так это Константин Дмитриевич! Они с его супругой, кажется, не пропускали ни одной сколько-нибудь значимой премьеры, и Турецкий вполне обоснованно подозревал, что как раз по этой причине и легло на его стол сегодня утром дело об убийстве оперной примы Марии Краевой...
Правда, официальным основанием передачи его из Мосгорпрокуратуры к ним, в Генеральную, послужило то, что основной и на данный момент единственный подозреваемый в убийстве известной в России певицы оказался гражданином США.
Ирина Генриховна между тем расстроенно покачала головой и, присев напротив мужа, вперила в него взгляд, которому запросто могла бы позавидовать горгона Медуза.
– Нужно быть полным... ну просто полнейшим дубом, чтобы вообразить, что Юра способен на убийство, ясно тебе? – Для убедительности она постучала косточками пальцев по столешнице, хотя та была вовсе не дубовой, из обычной фанеры, обтянутой пластиком. – И я это говорю не потому, что Строганов поет, как... как ангел, а потому, что он и в жизни тоже ангел! Я знаю его не только по театру, я Юру знала еще до отъезда... Дай бог памяти... Да, он еще на четвертом курсе был, когда мы познакомились... Нет, даже на третьем!
– И как же вы познакомились? – подозрительно сощурился Александр Борисович, переставая жевать приготовленную женой отбивную и припоминая снимок подозреваемого, приложенный к делу: знаменитый тенор был, судя по всему, крупным мужчиной. Блондин, с мужественным, типично русским лицом – такие обычно производят на женщин глубокое впечатление... Особенно на женщин хрупких, каковой и являлась его собственная жена.
– Не будь идиотом! – непочтительно скривилась Ирина Генриховна. – Нас познакомил Аграновский, Аркадий Ильич. Юра, как и я до него, учился у нашего профессора... Слушай, не уходи от темы!
– Я и не ухожу, – обреченно вздохнул Турецкий и вернулся к отбивной. – И я совершенно не понимаю твоего возмущения: если Строганов невиновен, никто его не тронет. Разберемся.
– Строганов невиновен, – твердо произнесла Ирина Генриховна. – Вот увидишь, Саня, даже если все эти ваши улики против него – все равно невиновен... Слушай, он что, в Матросской Тишине?! Да как вы...
– Уймись! – Александр Борисович наконец рассердился на жену по-настоящему. – С чего ты взяла, что он арестован? Под подпиской он и под гарантией своего консула... Ты, надеюсь, в курсе, что твой любимый тенор не только мировая знаменитость, но еще и гражданин Штатов?
– В курсе! И если бы ты тогда, два года назад, не ловил какого-то очередного своего бандюка, а поехал со мной и Меркуловыми на премьеру в Юрин «Дом оперы», он бы тоже сегодня был твоим любимым тенором! Даже таких безразличных к музыке людей, как ты, Строганов не оставляет равнодушными!
– Спасибо, я сыт. – Александр Борисович аккуратно положил вилку и нож на тарелку и поднялся из-за стола. – Ты ошибаешься, к музыке я не безразличен, у меня просто нет времени ее слушать – это во-первых.
– А что же во-вторых?
– Во-вторых, дело я получил только что, успел просмотреть – не более того. Ну и наметить сотрудников для оперативно-следственной группы... Есть и в-третьих: ты еще не забыла, кто у нас самый настоящий фанат этой оперы вашей и в частности – чтоб ты не сомневалась – Юрия Валерьевича Строганова, точнее, его, как ты выразилась, ангельского таланта?
Ирина Генриховна улыбнулась, а ее супруг продолжил:
– Правильно, вижу, ты уже поняла: мой непосредственный начальник Константин Дмитриевич Меркулов, навесивший на мою и без того отягощенную шею это дело. Подозреваю – с той же целью, с какой ты сейчас на меня наехала... Кстати, у Меркуловых дома – целая коллекция строгановских дисков, и, к твоему сведению, один из них я как-то слушал – запись концерта в Ла Скала...
– Вероятно, вынужден был слушать, неудобно было хозяевам перечить, – не удержалась и съязвила Ирина Генриховна. Но Александр Борисович благородно пропустил ее реплику мимо ушей.
– ...Должен сказать, впечатляет, хотя я, по твоему мнению, и тупой...
– Я так не говорила!..
– Но думаешь! И не спорь... Свое впечатление от строгановского голоса помню. Но если ты думаешь, что при этом следствие будет вестись необъективно, то восприму это со своей стороны как оскорбление! Все, мне пора – до вечера, радость моя!..
– Саня, ты что?! – Ирина Генриховна и сама поняла, что слегка перегнула палку, но не поняла, где именно. И, вскочив, бросилась вслед за мужем в прихожую. – Ты что, и правда всерьез разозлился?..
Александр Борисович молча надел туфли и, прежде чем выйти из дома, внимательно посмотрел на жену.
– Никогда на меня не дави, Ирка... – сказал он серьезно. – Никогда, договорились?
– Разве я давила когда-нибудь?
– Нет... За исключением сегодняшней ситуации... Ладно, не бери в голову, я сам виноват: не нужно было тебе рассказывать. Это я от расстройства – текучка заела, а тут еще Костя с этим вашим тенором подсуропил... Да и Краеву жалко, красивая женщина... была! А тебе ее что, не жалко?
– Очень жалко как певицу: прекрасное меццо, хотя она, похоже, успела достичь своего потолка...
– Ирка, ты что несешь?! – Турецкий даже рот приоткрыл. – Убили красивую и еще достаточно молодую женщину, какая разница, певица она или там уборщица?!
Ирина Генриховна слегка покраснела, но упрямо покачала головой:
– Ты знаешь, что она какое-то время с Валей в «Станиславского и Немировича-Данченко» работала?..
Валентина, ближайшая подруга Ирины Генриховны, до недавнего времени тоже пела в опере.
– Да. И что же?
– Ну она там полколлектива своими интригами едва в гроб не загнала! Одна молоденькая солистка всерьез пыталась на себя руки наложить из-за пущенной ею сплетни, между прочим крайне грязной... Ничуть не удивляюсь, что ее убили! Из-за ее характера убить Краеву мог кто угодно!.. А уж как от нее Валентине досталось – и говорить не стану; можно сказать, именно из-за Краевой Валя и ушла на преподавательскую работу.
Турецкий посмотрел на жену с искренним интересом:
– Жаль, у меня времени сейчас нет, я бы тебя порасспрашивал подробнее... Дай-ка мне, кстати, Валин телефон, радость моя: я к ней кого-нибудь из ребят подошлю. А ты мне все расскажешь вечером... Пока!
- 1/57
- Следующая
