Калифорния на Амуре - "Анонимус" - Страница 48

Вот что рассказал надворному советнику и его верному Ганцзалину президент Амурской республики Карл Иванович Фассе. После того, как летом Желтуга была разогнана китайскими войсками, амбани ближайших к ней провинций некоторое время полагали, что вопрос решен. Однако уже в ноябре стало совершенно ясно, что Желтуга не только не прекратила свое существование, а напротив, намерена расширяться и вооружаться.

– Кто-то донес китайцам о наших планах вооружить армию приискателей, готовую, в случае чего, оказать сопротивление, – вид у Фассе был невеселый. – Есть такой хэйлунцзянский военный инспектор Вэнь Сюй, по-китайски его должность называется цзя́ньцзю́нь. Я даже как-то имел с ним беседу еще в прежние времена. Человек он хитрый и проницательный, однако тогда, кажется, мне удалось его успокоить. Так вот, теперь этот самый Вэнь Сюй доложил в Пекин, что Желтуга возрождается.

После этого, уже ближе к декабрю, китайские власти стали формировать и отправлять в направлении Желтуги воинские части, основной задачей которых было окончательное изгнание вольных старателей с территории Маньчжурии. Кроме того, они получили приказ сжечь все желтугинские поселения, будь то русские или китайские.

– До последнего мы надеялись, что день расплаты удастся оттянуть или даже вовсе отложить на неопределенное время, – продолжал Фассе. – Как вам, наверное, рассказал Прокунин, мы состояли в переписке с цицикарским амбанем, передавая ему письма через китайского старосту Желтуги Ван Юня. Однако последнее наше письмо почему-то вызвало приступ гнева у амбаня, после чего нам было предписано немедленно покинуть Желтугу. Это был ультиматум, не предполагающий дальнейших переговоров. Мы с Прокуниным были огорошены: в письме не должно быть ничего, что вызвало бы такой гнев китайцев.

– Я знаю это, – вид у Загорского был озадаченный. – Знаю лучше кого бы то ни было, поскольку сам составлял это письмо.

Президент нахмурился. Возможно, староста неправильно перевел его на китайский? Нестор Васильевич покачал головой – это совершенно невозможно, он сам и писал письмо, и переводил его на китайский. Он лучше кого бы то ни было знает психологию китайских чиновников и принятый у них этикет. Письмо должно было умиротворить амбаня, но никак не привести в ярость. Скорее уж староста оказался предателем: он выбросил письмо Загорского, а взамен от имени правления Желтуги написал провокационную цидульку, которая так разозлила китайские власти, что они немедленно перешли в наступление.

– Вот, значит, в чем дело… – Фассе как-то странно глядел на надворного советника. – А вы откуда знаете про письмо старосты?

– Я не знаю, но предполагаю, – отвечал надворный советник.

– Что ж, все может быть. А Прокунин грешил на вас, думал, что это вы что-то не то написали. Очень он на вас зол, имейте в виду. Я бы в ближайшее время не советовал вам появляться рядом с ним.

Загорский на это ничего не ответил, только попросил рассказывать дальше. Итак, Пекин выдвинул Желтуге ультиматум. Что требуют китайцы и чем угрожают в случае неповиновения?

Власти требовали от русских и иных иноземцев в два дня покинуть прииски, обещая беспрепятственно пропустить их на территорию России. В противном случае они угрожали взять всех русских в плен, заковать в кандалы и в таком виде гнать через горы, чтобы потом передать чиновнику русского пограничного поста.

– Взять в плен и гнать через горы тысячи человек? – усомнился Загорский.

Карл Иванович пожал плечами. Во-первых, уже сейчас большинство приискателей покинуло Желтугу. Во-вторых, если они окажут сопротивление и будут биться с китайцами, неизвестно, сколько народу останется в живых. Едва ли речь пойдет о тысячах.

– Н-да, – невесело проговорил Нестор Васильевич. – И сколько же солдат в китайских войсках, присланных усмирять Желтугу?

– По самым скромным подсчетам, около двух тысяч, – отвечал президент. – Пожалуй, несмотря на повальное бегство приискателей, народу у нас все еще больше. Однако мы имеем дело с регулярной армией, вооруженной гораздо лучше, в том числе и пушками. Кроме того, у них есть конный отряд в шестьсот манегров, те, как известно, совершенно безжалостны. К тому же за спиной у нас в окрестностях остаются хунхузы и прочий сброд, который, если мы начнем бои с китайцами, конечно, воспользуется ситуацией и начнет мародерствовать. Одним словом, на мой взгляд, сопротивление бесполезно, надо уходить.

Загорский кивнул понимающе. Очевидно, по этой причине господин президент и собирается столь спешно?

Фассе посмотрел на него внимательно. Разумеется, раз уж они не в силах организовать сопротивление, надо действовать разумно.

– Ну да, – сказал Нестор Васильевич, саркастически улыбаясь. – В особенности же, когда есть опасность потерять все, нажитое непосильным трудом.

Карл Иванович нахмурился.

– Господин ротмистр, мне не нравится ваш тон. Я служил Амурской Калифорнии верой и правдой почти два года. То, что я тут заработал, платили мне граждане Желтуги за мою службу и за возможность спокойно работать на приисках. Если вы не понимаете, о чем я, то расспросите старожилов Желтуги, каково им было, пока я не ввел тут строжайшей законности и суровых наказаний. В конце концов, мои здешние доходы не так уж сильно отличаются от заработка обычного приискателя.

– Ваши законные доходы – возможно, – веско отвечал надворный советник, – но ведь были еще и другие? Что, например, находится в этом объемном саквояже, который вы с такой заботой отставили в сторону?

Фассе переводил взгляд с Загорского на Ганцзалина и обратно и явно не торопился отвечать.

– Не желаете говорить? Ну, так я сам скажу. Там деньги!

Карл Иванович неожиданно улыбнулся.

– Ну, разумеется, там деньги. Это все, что я заработал и скопил за время своего президентства.

Надворный советник кивнул: может, так, а может, и нет. Господин Фассе позволит им взглянуть на эти деньги?

– Да на что же там смотреть, – удивился президент, – деньги как деньги.

– И все же, – настаивал Нестор Васильевич.

Несколько секунд Карл Иванович молчал, потом вдруг криво улыбнулся.

– Ах, вот оно что, – сказал он наконец. – Вы, оказывается, обычные грабители. Очень жаль. Вы, господин ротмистр, поначалу произвели на меня впечатление человека благородного и талантливого…

– Перестаньте валять дурака, – прервал его Загорский, – немедленно откройте саквояж.

Секунду Фассе молчал, потом произвел молниеносное движение, и в руке у него оказался револьвер.

– Ни с места, господа, – пристрелю обоих, – заявил он, держа на прицеле надворного советника.

Нестор Васильевич поморщился. Со стороны президента крайне глупо из-за какой-то ерунды ставить себя вне закона. Ему ведь нечего скрывать, не так ли?

– Мне проще вас расстрелять, чем отвечать на дурацкие вопросы, – спокойно отвечал Фассе. – Если не хотите немедленно перейти в почтенное сословие мертвецов, отойдите в сторону и не заслоняйте выход.

С этими словами он левой рукой ухватил саквояж – судя по виду, довольно увесистый.

– Послушайте, – начал было Загорский, делая шаг к Фассе, – мы только хотим удостовериться в одной нашей догадке…

– Ни с места! – пистолет глядел прямо в лицо надворному советнику. – Люди вы опасные, так что миндальничать я не намерен. Сейчас вы по очереди вывернете свои карманы и выложите на пол все, что у вас есть.

– Увы, мы не добыли ни единого золотника, – улыбнулся Загорский.

– Оружие! – перебил его президент. – Все остальное можете оставить себе.

Нестор Васильевич переглянулся с Ганцзалином, медленно потянул из карман «смит-вессон» и положил его рядом с собой на пол. Президент хмыкнул.

– Я удивлен, – сказал он. – Я полагал, что вы все-таки попытаетесь выстрелить.

Надворный советник отвечал, что он бы, конечно, попытался, вот только одна беда – пистолет не заряжен. Хозяин дома, где они квартировали, оказался не в меру вороватым и вытащил из пистолета все патроны.