Седая целительница (СИ) - Солнцева Зарина - Страница 41

— Это граница соседней стаи — беров. Они пусть и крупнее нас, но не настолько наловчились быстро убивать, как волкодакт. Пусть мы и живем в мире. Но черта земли — дело священное. Она прикреплена их кровью и костями мертвых зверей как символ о нерушимости наших договоров. Шагнешь за валун, нарушишь границу, и они тебя убьют.

Как ни странно, я все поняла и быстро отползла на пушистом заду назад, подальше от черты.

Усталый смешок раздался позади меня.

— И вправду как новорожденный волчонок.

Отлепляясь от коры дуба, Горан медленно двинулся ко мне. Я тут же встала в позу, шерсть поднялась дыбом, и угрожающе на него зарычала. Но волк не сбавил шага, мало того, даже бровью не повел.

— Ты лапы себе изранила, глупенькая. Дай помогу.

Я ощетинилась сильнее, клацнула зубами, но укусить не смогла. Лапы и вправду болели, и стоило мне неловко присесть на одну из них, как острая боль стрелой пронзила, заставляя снова упасть назад и больно заскулить.

— Дай лапки. Вот так.

Твердая рука мягко очертила пальцем ниже кости и извлекла острый осколок. Ой, мамочки! Я дернулась, пытаясь уползти, но Горан не отпустил, взявшись за вторую.

— Вот теперь порядок.

И глянул на меня своими серыми очами. Так, словно пытался проникнуть в мои думы.

— Кто же ты, Снежинка?

* * *

Проснулась от холода, который пробил до костей. Сжавшись в комочек, сообразила, что нагая я, как новорожденная. То есть в человеческом обличии на сырой земле.

Попыталась спросонья найти хоть какую-то защиту, аль ткань, да бы прикрыться, но рукой ощупала лишь мягкий мех… не мой.

Черный.

Тут же дернулась в сторону, но обожженной спиной напоролась на ствол дерева. Распахнула уста в тихом стоне…

— Ааах.

Огромный черный волк был смутно мне знаком. А когда серые глаза глянули на меня, сердце и вовсе пустилось вскачь. Это он. Кажется, я вчера попыталась от него сбежать в зверином обличье, но черный тоже обернулся зверем. Он гонялся за мной. Я так испугалась, убегала, словно чумная. Потом он поймал… За шкирку аккуратно зубами ухватил и с обреченным вздохом куда-то поволок, словно нашкодившего щенка. Почуяв спокойный настрой волка постарше, я резвилась в его захвате, пока он не отпустил, и я снова побежала на четырех лапах.

Он снова догнал.

Итак, мы играли в догонялки до самой ночи. А потом я, кажется, уснула под теплым боком взрослого самца. А проснулась в человеческом обличии.

Нагая и замерзшая.

Глянув из-под подолья на зверя, я инстинктивно накрыла срамные места руками. На что он лишь насмешливо закатил глаза. Не знаю отчего, но от зверя Горана я не трепетала таким праведным страхом, как от его людской ипостаси.

Он был большим, словно черная скала, грозным. С набором острых клыков и когтей. Матерый и хищный. Но мне он не был врагом. Некая нежность опутала его взгляд, когда зверь смотрел на меня. Даже сейчас.

Ему хватило терпеливости вчера играть со мной в салочки. А сейчас, в свете звезд и луны, рассматривать меня удрученно.

Недовольный, что его пробудили, зверь встал лениво на четыре лапы и аккуратно толкнул меня мордой в бедро, показывая, куда идти. Сидеть из упрямства на месте я не стала. Холодно так, что аж зубы стучат. Да и, кажется, дождь собирается, небо темнеет все сильнее. Прикрывая дождливыми тучами звезды и их свет.

Я неплохо видела во тьме, но это не значило, что босая и замерзшая не спотыкалась о каждую корягу.

Наконец перед нами из зарослей открылась небольшая старая избушка. Заброшенная, почти полностью покрытая шубкой из мха и засыпанная листочками. Возможно, я бы ее не рассмотрела, особенно в темени такой, не продвинув меня Горан башкой прямо к двери.

С тихим скрипом и слегка вспотев от натуги, я распахнула тяжелую дверь и вошла внутрь.

Огнива и свечей не нашлось, дабы зажечь свет. Ну, по крайней мере, здесь сухо и не так холодно. Ощупав все руками, я не нашла ни кровати, ни печки. Разве что пару лавок и грубо сколоченный стол. Накрытый старыми шубами.

— Надо обустроить ночлег.

Шепнула я себе под нос. И под ленивый взор волка, что застыл у дверей, я принялась скидывать шкуры на пол.

Кое-как свернулась калачиком на них и застыла. Слушая, как по деревянному навесу неспешно барабанит дождь, сильнее поежилась. Сейчас и гром грянет. И вправду, небесную гладь разорил громкий рог Перуна.

Холодно.

И чуточку боязно.

Хотя куда боязней, я в лесу одна в чем мать родила, наедине с грозным зверем. Который в любое мгновение может обернуться человеком и продолжить то, что творил на алтаре.

Холодная дрожь затрясла меня.

Бесшумно двигая лапами, грозный зверь подошел ко мне поближе, присел рядом на шкурах и, словив осторожно клыками локон моих волос, потянул себе под бок. Возмущаться не стала, сразу оценив, здесь теплее.

Согнув ноги и просунув ноги под его брюхо и прижавшись спиной к крепкой груди зверя, затаилась.

Уже готовая уснуть, как почувствовала что-то мокрое и горячее на своей спине. Попыталась дернуться, но мне не дали, прижав передней лапой к шкурам. Черный волкодав неспешно облизывал мои ожоги на спине.

— Что ты… не надо!

Все мои возмущения медленно растворялись, как и рана на спине. Нет, она еще там оставалась, но боль уходила.

Недовольно гаркнув на меня, волкодав устроился удобнее. И принялся мне неспешно облизывать спинку.

Было странно так лежать со своим насильником. Но вот этого мохнатого зверя я вообще не воспринимала как врага. Более того, моей звериной сущности он понравился. Волчица чуяла, что крупный самец и альфа стаи благосклонен к ней. Мягок и нежен. И, в отличие от меня, она трепетала от радости рядом с ним.

Мне же не оставалось другого выхода. За стенами заброшенного домика холодный дождь, я нагая и только зверь рядом. Который, кажется, не желает мною отобедать.

Засыпала я с тревогой в сердце за себя. За матушку, за больных девочек в клане. А ночью меня уже привычно мучили кошмары. Раз за разом, будто измываясь над моим решением спасти еще не зачатое телом в моем утробе дитя, предки посылали мне образы той ночи. Дабы я уж точно не решилась на близость с Гораном.

В то же время, я не могла забыть образ кудрявого, голубоглазого малыша. Если бы я только смогла взять его на руки. Уберегла бы от огня, от жестокости. Выростила бы крепкого воина в любви и нежности. Который никогда бы не посмел насиловать или причинить вред слабым.

Но боги были беспощадны, и я снова окуналась в ужас прошедшей ночи полной луны.

— Нет… нет… умоляю…

Холодок окутал со всех сторон, странная пелена боли осела на кожу кровавой росой. Стало невозможно дышать. Я задыхалась то ли слезами, то ли болью.

— Снежа! Снежа, проснись!

Крепкие руки затрясли меня, так что чуть голова не оторвалась. И выдернули из липких щупальц ночного ведения. Я распахнула очи и уставилась в серые тучи напротив, в которых таилась тревога. Горан нависал надо мной, поджав свои пухлые губы в тонкую линию.

А я в испуге встрепенулась, пытаясь избавиться от его рук.

— Отпусти… не трожь… не надо…

Ослабив хватку, волкодак позволил мне отползать назад, пока спина не упёрлась в стену. Седые локоны прикрывали мою обнажённую грудь, но, нащупав на полу бычью шкуру, я тут же сжала её пальцами, укрывшись под ней.

Тяжело дыша, со страхом наблюдая за волком, я судорожно вспоминала, как здесь оказалась и почему обнажённая в его объятьях спала.

К слову, сам Горан своего нагого тела не смущался. Не поспешив прикрыться. Шелковистые чёрные волосы спадали вниз по груди, уперев сильные ручища в пол, так что забурлили мышцы под упругой кожей. Сам его вид внушал трепет и страх. Мужчина подался вперёд, и я сильнее сжалась в стену, испуганно хлопая глазами.

— Как ты это делаешь… — сокрушённо спросил он у самого себя, застыв на месте. — Страшишься меня до дрожи, при этом выкручиваешь нутро одним взглядом льдистых очей.

Я промолчала, и Горан подполз ко мне ближе, пока между нами не осталось до обиды мало места. Протянув ладонь, он ребром огладил мою шею, а я, зажмурившись, отвела лицо в сторону, с трудом сдержав солёные слёзы на ресницах.