Семейное дело - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 62
- Предыдущая
- 62/115
- Следующая
— Нам сказали, что операция возможна, — охотно ответила Нинель Петровна, — но знаете, сейчас бесплатно ничего не бывает. А бесплатная медицина может вообще сделать из ребенка урода. Так что Коля сказал, лучше подождать, но чтобы все получилось со стопроцентной гарантией.
— Подождать — чего?
— Пока деньжат поднакопим, — расплылась в покровительственной улыбке Нинель Петровна: неужели работники прокуратуры не понимают таких элементарных вещей? — Мы — художники, а не банкиры.
— А сколько стоит операция?
— Да уж немало. Примерно тысячи полторы — две. Понятно, не рублей…
— Долларов? — продолжая изображать тупицу, уточнил Турецкий.
Нинель Петровна величественно кивнула. Полные, но красивые, похожие на виноградины пальцы (квадратные ногти их только портят), унизанные кольцами, затеребили край золотистого покрывала, которое свешивалось у нее с плеч.
— А чему приблизительно равнялся месячный доход Николая Викторовича?
— О месячном доходе говорить было трудно. — Пальцы еще интенсивнее продолжили свою нервную самостоятельную игру. — Коля жил от заказа к заказу… и мы вместе с ним, как вы понимаете, я и четверо детей… — На лбу Нинель Петровны, под коротенькой кудреватой челкой, выступил пот.
— Я помогу вам, Нинель Петровна. Я проконсультировался в дизайнерском агентстве. За каждый заказ Николай Викторович получал от двадцати до сорока тысяч долларов. Конечно, работа кропотливая, требует времени и сил… И все же у меня, человека со стороны, возникает вопрос: неужели так трудно было отделить не такую уж большую часть этой суммы на операцию собственного ребенка?
Турецкий подумал, что его собственный ребенок Нинка родилась совершенно здоровенькой, но если бы так получилось, что она, как Танечка Скворцова… Да он из кожи вылез бы, чтобы заработать эти злосчастные полторы тысячи долларов! Носом бы землю рыл! В крайнем случае, занял у друзей, но не допустил бы, чтобы его дочь страдала, когда он, отец, в силах ей помочь. Даже если бы он оказался такой скотиной, что страдания дочери для него ничего не значили, Ирина капала бы ему на мозги до тех пор, пока он не сделал бы для Нинки все, что полагается. Может быть, это потому, что у него ребенок — единственный, а у Скворцовых их четверо? Но и это, если задуматься, не аргумент. Неужели ценность детей уменьшается параллельно возрастанию их количества? Ведь Таня не виновата, что родилась четвертой…
Вопрос оказался неприятен Нинель Петровне: стул под ней беспокойно скрипнул, словно она собиралась встать и гордо уйти, но быстро передумала. Щелкнув замком сумочки, она достала кружевной платочек, выпустив на свободу затхлого кабинетного воздуха запах каких-то крепких, как вино, духов и стала торопливо, клюющими движениями, промакивать лоб, щеки, шею…
— Воды, Нинель Петровна?
— Да, пожалуйста… — Отпив пару глотков воды из казенного стакана, Нинель Петровна пришла в себя и заговорила охотнее. — Видите ли, Александр Борисович, вы себя назвали человеком со стороны, и это… ну, очень верно. Со стороны все видится немного не так, как изнутри. Покойного Николая Викторовича, — судя по тому, как легко она это произнесла, скорбь вдовы уже не была острой, — кое-кто обвинял в скупости…
— В том числе собственные дети?
— Дети? Ну мало ли в чем дети обвиняют своих родителей! Вечно-то им хочется, чтобы родители были идеальными, а идеальных родителей на свете не бывает. Так же, как идеальных детей… Но, должна сознаться, мы в самом деле жили… скажем, очень экономно. Судя по цифрам, которые вы только что привели, даже… чуть-чуть слишком экономно. Но вы себе не представляете, что нам довелось перенести! Вообразите юность, высокие устремления — и безденежье. Коля зарабатывал мало, я работать не могла совсем — молодая мама, малокровная после родов, разрывалась между двумя близнецами… Иногда приходилось элементарно перебиваться кое-как на хлебе и воде. Человек не должен существовать впроголодь, Александр Борисович: это в нем многое меняет. Мне кажется, Коля тогда испугался. Очень испугался, и у него навсегда сохранился страх, что денег не хватит, что в самый неподходящий момент они кончатся, и тогда все — голод, могила, придется с детьми по миру идти. Наверное, Ролка прав, и Коля мог бы побольше уделять внимание своему искусству, не навьючивать на себя все эти заказы. Заказов было больше, чем нужно для безбедной жизни, — во! — Неожиданно озорным, хулиганским движением Нинель Петровна чиркнула себя ребром ладони пониже двойного подбородка, заставив Турецкого представить, как эта толстуха выглядела во времена, когда тоже разрисовывала граффити скучные советские заборы. — Но поймите, у нас четверо детей, и Коля хотел им что-то оставить… в финансовом отношении. Близнецы совсем большие, уже студенты…
— А у меня есть сведения, — Турецкий шел напролом, — что как раз близнецы были недовольны тем, что отец выделял им очень мало денег.
На этот раз он ее разозлил. Глаза Нинель Петровны позеленели и увеличились. Злость была ей к лицу.
— А вам-то до этого — что? Ваше дело искать убийц, вот вы и ищите! Зачем грязное белье перетряхивать?
— Затем, уважаемая Нинель Петровна, — мягко ответил Турецкий, — что при поиске убийц важно выяснить, что за человек был убитый. Вот этим я и занимаюсь.
- Предыдущая
- 62/115
- Следующая
