Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
Пока Крупнин докладывал, Гоголев нажал кнопку лифта и, как только двери открылись, надавил на «Стоп». Он окинул внимательным взглядом довольно просторную кабину, изучил нанесенные на полу мелом очертания фигуры, – в это раннее утро никто лифтом еще не пользовался и рисунок не затоптали.
– Ну что скажешь, Женя? – повернулся Гоголев лицом к Мартынову. – Что нам судебная медицина cообщит?
– Труп был осмотрен в статической стадии. Наружный осмотр показал, что смерть наступила около полуночи в результате удушения. На шее явственно видны следы от пальцев убийцы. Следов побоев или ранений на теле не обнаружено. Такое впечатление, Виктор Петрович, что девушка находилась в лифте с известным ей человеком. Он напал на нее неожиданно.
– Почему такие выводы?
– На теле не было следов сопротивления. Убийца ее просто изнасиловал, а потом задушил.
– Как это – просто изнасиловал, а потом задушил? А она что, стояла и ждала?
– Нет, конечно. Он ей, скорее всего, зажал рот рукой, у нее на щеке несколько царапин, от его ногтей, очевидно. Но то, что она находилась во время изнасилования в беспомощном состоянии, очевидно. Конечно, более подробную картину мы получим по результатам судебно-медицинской экcпертизы.
– Какие-нибудь вещдоки обнаружили? – спросил Гоголев у Крупнина.
– В том-то и дело, что обнаружили, – оживился тот. – Нам просто повезло. Вот тут, в углу, под лестницей, валялась бескозырка. Мы ее уже на экспертизу отправили.
– Надеюсь, это то, что нам нужно, – пробурчал Гоголев. – Надо поторопить экспертов.
– А мы пока соседей опросим... – Валера Крупнин горел желанием скорее приступить к работе.
– А кто с родителями поговорит? – спросил до сих пор молчавший Салтыков. – Только я – пас! Не выношу женских слез.
– С родителями сейчас не поговоришь. Мать погибшей в больнице, у нее сердечный приступ. Отец лежит дома, спит. Ему врачи укол вкатили, уж очень плох он был. У него сейчас соседка сидит, – продолжал удивлять коллег своей осведомленностью Валера.
– Тогда начинайте с соседей! – распорядился Гоголев. – А я поеду к экспертам. Посмотрим, что они скажут... А ты молодец, Крупнин, – одобрил он усердие доблестного следопыта.
Валера расплылся в улыбке, не в силах скрыть радость от похвалы начальства.
– Виктор Петрович, с соседями погодить надо, – вмешался Салтыков. – Все еще спят.
– Ну, погуляйте еще часок, – взглянул на часы Гоголев. – А потом приступайте. Главное, всех надо дома застать, пока не разбежались.
Гоголев уехал, решив, что ребята справятся без него.
– Я тут кафе знаю, оно рано открывается. Зайдем хоть кофейку выпьем, не мерзнуть же, в самом деле, на улице! – предложил вездесущий Валера Крупнин. Не было в Питере района, где бы он не держал на примете кафе, где можно было перекантоваться и с пользой приятно провести время. Заказав по чашечке кофе, все уселись поудобнее, а Валера открыл свой раздрызганный блокнот и спросил:
– Ну, какие будут соображения?
Юра Салтыков вызвался обойти соседей, Крупнин решил присоединиться – квартир много, а время не терпит. По свежим следам было больше шансов выйти на преступника. Женю отрядили к судмедэкспертам.
Час спустя, обходя квартиру за квартирой, опера пережили не лучшие минуты – первый день нового года начинался с ужасного преступления, а потому и настроение у жильцов было соответствующее.
– Ну что? – встретил их Гоголев в шестом часу вечера, когда изрядно уставшие опера ввалились в его кабинет.
– Немного, – тяжело вздохнул Крупнин с несвойственным ему унылым видом. От его былой жизнерадостности не осталось и следа. – Как и следовало ожидать, никто ничего не видел и не слышал – все сидели за столом и праздновали.
– Кто б сомневался! – пробурчал Гоголев, для большей комфортности отвалившись широкой спиной на спинку стула и постукивая карандашом по столу.
– К тому же у всех работал телевизор, так что громкая музыка заглушала все звуки в подъезде.
– Но в квартире сто двадцать одна старушка сообщила, что после одиннадцати ночи, когда она уже задремала, сквозь сон слышала женский вскрик. Но, говорит, не уверена, вдруг ей померещилось? Живет одна, так что подтвердить или опровергнуть ее слова некому. – Крупнин виновато взглянул на Гоголева. – Остальные соседи услышали уже только крики матери Ольги, тогда и вышли в подъезд. Но есть две зацепки. Первая: лифт с телом убитой остановился на четвертом этаже.
– Откуда известно? – поднял голову Гоголев.
– Я все-таки зашел в квартиру к Алехиным. Отец Ольги к тому времени уже проснулся после укола. Конечно, мужик не совсем в себе. Но его привела в чувство ненависть. Его прямо трясет от ненависти к убийце. Говорит, жизнь положит, а этого нелюдя найдет и собственными руками сначала кастрирует, а потом задушит... Я бы и сам так сделал, – признался юный оперативник. – Для таких мерзавцев закон – слишком большая роскошь.
– А какой бы отец так не сделал? – донесся из угла голос Салтыкова. – Только дай всем волю, это сколько же мужиков останется кастрированными! У нас даже нет точной статистики, сколько изнасилований совершается по стране. Ведь далеко не все потерпевшие заявляют об этом – стесняются. Вот типичный пример: был такой Кузнецов, его изобличили в десяти убийствах на сексуальной почве в Москве, Киеве и Московской области. А до этого он совершил в своей родной Балашихе несколько десятков изнасилований. И только одна потерпевшая заявила об этом в милицию. Если бы заявлений было больше, его и арестовали бы раньше.
– А убивать-то зачем? – запальчиво воскликнул Валера. – Я бы сам этого гада собственными руками!..
Женя Мартынов с сомнением посмотрел на невысокого товарища:
– Боюсь, Валера, в нашем случае ты бы с ним не справился.
– Это почему? – вскинулся Валера. – У меня, между прочим, разряд по вольной борьбе.
– А потому, борец ты наш непобедимый, что убийца. И не просто душитель. Силища у него нечеловеческая. Он несчастную девушку одной рукой задушил.
– Да брось! – поразился Валера. – Это какую же ручищу надо иметь?!
– О чем и речь!
– Не отвлекайтесь, – строго приструнил спорящих Гоголев. – Ты, Крупнин, начал говорить о лифте на четвертом этаже.
– Ну да, – спохватившись, продолжил Валера. – Так вот, когда Алехины вызывали лифт, по звуку услышали, что он спускался с четвертого этажа.
– А это достоверно? Они ничего не путают? Все-таки они такое пережили, могли и ошибиться.
– Я Алехину тоже задал этот вопрос. Он абсолютно уверен. Столько лет живут в этом доме, по звуку запросто могут определить положение лифта на этаж выше или ниже. По времени чувствуют.
– И что нам это дает? Мало ли кто поднимался на лифте на четвертый этаж. Не обязательно это был убийца. Мог любой из жильцов дома.
– Мы опросили всех жильцов в подъезде. После одиннадцати часов пятнадцати минут никто лифтом не пользовался. А родители обнаружили дочку в полдвенадцатого. То есть она с убийцей поднялась на четвертый этаж, он ее изнасиловал, задушил и спокойно вышел. А потом спустился по лестнице. Не кататься же с трупом в лифте – риск, вдруг кто-то зайдет в подъезд, подойдет к лифту, а тут вам – здрасте: убийца с трупом в кабине.
– Убийца мог не только спуститься по лестнице, но и подняться... Ведь было предположение, что она с ним знакома. Вдруг кто-то из соседей.
– А бескозырка? – вмешался Салтыков. – Среди жильцов нет служащих во флоте.
Гоголев внимательно слушал сообщения Крупнина, делая какие-то пометки у себя в блокноте.
– Меня все-таки смущает четвертый этаж, – вдруг заявил Валера. – Мы же по квартирам ходили, с людьми разговаривали. Все реагировали одинаково. Люди давно живут в одном подъезде, все знают друг друга. Семью Алехиных уважают, они в доме заметные люди. Глава семьи – бывший крупный чиновник, теперь влиятельный бизнесмен. Дочка в Финляндии учится.
В общем, семья на виду, и всех это убийство взволновало. Кроме одного типа из сто двадцать второй квартиры. Которая, кстати, находится на четвертом этаже.
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
