В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 22

Мне стало до того интересно, что я подошел с вопросом к Азгуту.

— Что будет, если сильный враг проникнет сюда под видом гостя? — переспросил старший. — Надеюсь, ты наших хозяев ни о чем таком не спрашивал?

— Не совсем я дурак.

— То-то и оно, что не дурак, — вздохнул варяг. Ладно, какой из него варяг — небось, поколений десять назад предки родину покинули! — Ничего хорошего не будет. Барьеры здесь мастер ставил, но против быстрого удара они бесполезны, поэтому стоят в основном в качестве сигнальных. Так что, если вдруг семерка или, не дай боги, восьмерка начнёт резвиться, первыми заклятьями он урон нанесет большой. Планировку усадьбы оценил?

— Самый большой терем недалеко от входа стоит, — припомнил я. — Пируют там?

— Именно. Чужаков вглубь территории не пускают, ну или без присмотра не оставляют и выпроваживают поскорей. То, что нас сюда поселили — знак большого доверия.

Однако случаи бывают разные, иногда и самые верные предают. Поэтому — видишь, хозяйский терем квадратный? У него все жилые помещения окнами выходят во внутренний двор. Внешние стены и крыша толстые, из особо прочного дерева, с одного удара их пробить невозможно. Даже если вдруг враг сумеет неожиданно напасть, сходу уничтожить сильнейших воинов рода он не сможет, те успеют проснуться, одеться и подготовиться к бою. Хотя, конечно, холопов и рядовичей побьёт крепко.

— У нас так же строят?

— А ничего лучшего ещё не придумано.

Вообще-то говоря, методы обеспечения безопасности в разных странах отличаются, но общий принцип — максимальная защита ядра — остается неизменным. Различия в частностях. Где-то делается упор на скрытности, где-то предпочитают рассредоточение ветвей, третьи строят натуральные катакомбы под землей, если есть возможность. Сложно сказать, какой способ лучше, свои достоинства и недостатки есть у каждого.

Гостевой терем, предоставленный нам хозяевами, считался небольшим. Но тут смотря какими мерками мерять, потому что вся делегация из восьми человек разместилась в нём без проблем. С точки зрения подавляющего большинства людей, покои у нас были шикарные, даже для рядовых свитских полагалась одна комната на двоих. Я поселился с Вонегом, в соседней светлице стояли кровати (да, не на лавках спали) Стояна и Широка. Ещё на первом этаже находилась большая зала, она же гостиная и столовая, одной из её стен служила здоровенная печь, отделявшая помещение от кухни. Женщины, Азгут и Зван заняли комнаты на втором этаже, причем Весела Желановна сразу три, как и положено по статусу.

Уборкой и готовкой должны были заниматься сенные девки. Кроме того, сопровождавший нас дворский выделил пару гридней, наших сверстников, чтобы они показали усадьбу и ответили на неизбежные вопросы. Дворский — это нечто вроде дворецкого, доверенное лицо князя или боярина, руководящее его двором. Должность хлопотная, дел у него полно, но приставить к дальней родственнице и старейшине чужой Обители кого-то менее важного хозяева не могли, это было бы оскорблением.

С одним из гридней нас, меня и Пожегу, отправили разузнать, которой теплицей можно пользоваться. Весела Желановна разумно предполагала, что заниматься лечением ей по-прежнему придётся, пусть и не так часто, и заранее хотела утрясти возможные неясности. За теплицы, как оказалось, отвечал путевой ключник, тоже довольно высокая должность.

— Ключников четверо, каждый по своему пути, — охотно объяснял местные реалии Милан, так звали гридня. — Конюшенный, чашный, постельничий и оружничий. Нам чашный нужен. Он больше по съестному, по припасам всяким, ну и теплицы тоже на нём.

— У нас теплицами отдельный стряпчий занимается, — заметила девушка. — Мы недавно одолень-травой торговать начали, целый двор под него выделили.

Я ненадолго отвернулся, чтобы скрыть ухмылку. Раньше рынок одолень-травы, основы препарата с сильными антибактериальными свойствами, плотно держали Кошкины. Остальные производители либо сидели в своих нишах, либо выращивали товар исключительно для личных целей. Но после событий четырёхгодичной давности Кошкиных «подвинули», и на освободившееся место пришли Зерновы и кое-кто ещё.

— Не, мы только для себя. Да и места особо нет. Подворье только кажется большим, а когда начнёшь присматриваться, окажется, что каждый клочок земли занят. Людей живёт много, живность разная, амбары, мастерские, хранилища… Когда бояре со своими дружинами приезжают, вовсе тесно становится.

— Велика ли дружина? — стало мне интересно.

— Большая, что с главой ходит, сорок гридней, ещё у каждого из вятших мужей своих от десятка до двух. Почти сотня выходит. Ну и детские.

Очень даже неплохо. У наших сильнейших боярских родов примерно столько же, правда, есть существенный нюанс — дружина всегда едина. У отдельных представителей вроде старейшин или просто влиятельных родовичей могут быть личные отряды, иногда довольно сильные, но они в дружину не входят.

Детскими на севере называют младших гридней вроде меня. Они, с одной стороны, не особо сильны, в лучшем случае третья ступень, с другой — в дружине слабаков нет, базовый уровень подготовки высокий. И требования тоже чрезвычайно серьёзные, в первую очередь морально-волевые. Дружина глядит на остальной мир с волчьим оскалом, дружинники верны только друг другу и вождю, чьё слово является окончательным законом.

Кстати, надо бы выяснить один важный момент.

— На ристалище-то пустят нас?

— Отчего ж нет? Мы гостям завсегда рады! — заулыбался Милан.

— Далось тебе ристалище! — засмеялась Пожега. — Радуйся, если пару раз на нём появишься! Вот увидишь, Весела Желановна всех уроками завалит, и нас с тобой — в первую очередь.

— Ей Азгут не даст.

— С чего бы это⁈

Кажется, мысль о том, что кто-то чего-то наставнице не позволит, показалась девушке революционной.

— Он — наш старший. Ему слабаки в подчинённых не нужны. Так что время для занятий Азгут из боярыни вытребует.

Вдобавок мы сейчас находимся в зоне его ответственности, что порождает интересные коллизии социального толка. Грубо говоря, Азгут обязан нас кормить-поить и подтягивать в воинских науках. Последнее, правда, имеет довольно широкий разброс, потому что под учёбу подвести можно всё, что угодно, вплоть до чистки нужников. А что? Занятие полезное, потому как развивает терпение и учит смирять норов, самое то, что молодым воинам надо.

Фраза Милана о недостатке земли быстро нашла подтверждение. Повсюду сновали люди, постоянно чем-то занимались, таскали ведра, тюки, деревяшки, ругались друг с другом по любым поводам. На нас посматривали с интересом, но не более того. По-видимому, считали, что, если идут куда-то в компании аборигена, значит, имеют право. Милана здесь знали многие, ему часто кивали издали либо вовсе подходили поздороваться.

Заодно и с нами знакомились.

Выглядело со стороны чуть забавно. Дело в том, что Пожегу представляли первой и с «-вичем», то есть с отчеством. Она из боярского рода, происхождение у неё выше. Я худороднее, зато мужчина, опоясанный, порубежник — личность состоявшаяся, несмотря на возраст. И в социальном плане ближе, со мной общаться проще. Пожега, конечно, девушка красивая, но чего от неё ждать, неизвестно. Поэтому получалось, что большинство новых знакомых вопросы поначалу задавало мне, осторожно прощупывая мою спутницу на предмет характера. Наглое меньшинство пыталось подкатить. Причем не нужно думать, будто люди чего-то опасались, боялись случайно оскорбить и за то поиметь неясных, но жутких последствий. Вовсе нет. Просто сословные перегородки очень крепко сидят в подкорке. Слыша отчество, народ непроизвольно начинал следовать забитой воспитанием модели поведения и только спустя какое-то время расслаблялся.

Короткий поход к ключнику вылился в полноценную экскурсию. Подворье очень большое, здесь помимо обязательных строений вроде дружинного дома или конюшни и скотный двор есть, и ремонтные мастерские, и зельеварня. Но лично меня больше всего поразили не здания внутри, а стены, отгораживающие от соседей. Толстые, массивные стены, выращенные мастерами за большие деньги.