В земле чужой (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 18

Можно ли меня считать личным учеником? Наверное, всё же — нет. Я, безусловно, хожу под рукой Веселы Желановны, она удостаивает меня персональных уроков, но живу отдельно, не в её доме, и в Обители появляюсь относительно редко. Надо будет потом прояснить этот момент, во избежание недопонимания с местными.

Тем временем, женщины продолжали беседовать между собой, невольно обогащая меня информацией. Плач измученного ребенка немного мешал, но отстраниться от него было легко. И ведь не усыпишь его — на малых возрастом мороки накладывать нельзя.

— … может, и вытащим.

Мать малыша совсем невнятно что-то пробормотала, закрыв лицо ладонями.

— Такой уж мир боги нам назначили, — вздохнула Смеяна. — Первенцы часто помирают. Матери-то обращаться с младенями не умеют, то небрежны, то слишком сильную закалку дать пытаются.

— Радислав выжил, — заметила девушка.

— Потому что Злата его с рук не спускала. Ты не видела, а я помню, как она с ним носилась.

— Лучше б она тогда поменьше старалась.

Судя по звуку, кому-то дали подзатыльник.

— Молчи! Негоже родне смерти желать! Ох, укорочу я кому-то язык, Гордей спасибо скажет!

— А то он не знает!

— Что ты о братане думаешь, только глухой не слышал, — проворчала целительница. — Могла бы и пореже высказываться. Он, конечно, тот ещё поганец, но и ты хороша. Сколько раз тебе говорили — будь умней, промолчи!

— Не получается, тетя Смеяна.

— Вот потому и сидишь здесь, а не в Восходнем. Дождешься, что тебя, вон как Славомиру, сплавят меньшицей тому же Малчичу, будешь в глухомани куковать.

— Не буду. Бабка обещала, если на второй круг до конца года взойду, она боярина уговорит меня к Златовласой отправить!

— Я-то думаю, откуда такая старательность берется, а вон оно что! Не совсем, значит, дурная, понимаешь, что натворила. Счастье великое, что смилостивился прадед, пощадил строптивицу…

Очень интересные факты открываются при стороннем наблюдении. Как и в любой большой семье, у Хвостовых не всё гладко в отношениях между ветвями. Но и внутри данной конкретной ветви не всё хорошо, во многом из-за решения Радогоста Лютовича обзавестись второй женой — меньшицей. Сколько в том поступке политики, а сколько обычного мужского желания получить понравившуюся бабу, сказать сложно; в любом случае, уровень напряженности между родственниками сразу скакнул вверх.

Меньшиц берут редко. Если первая жена бесплодна, и усилия целителей не дают результата; если интересы рода требуют; от любви великой, крышу сносящей. Последний вариант ничем хорошим не заканчивается, да и два первых не сказать, что всегда успешны. Многие женщины неплохо разбираются в травах, мороках, у них зачастую родня непростая и знающая. Кроме того, права жен защищены законами, согласно одному из которых вторая жена должна быть в финансовом плане обеспечена не хуже первой, что позволить себе может не каждый. Короче говоря, чем оформлять отношения, проще обзавестись полуофициальной содержанкой-любовницей, благо к подобному формату общественное мнение относится с пониманием. Тем более что вдов много, и они на подобную роль соглашаются охотно.

И всё-таки Радогост женился на Славомире, чем вызвал немалый гнев его первой жены Любавы. Однако у самой Любавы тоже нашлись в семье недоброжелатели, составившие вполне легальную оппозицию. Ветвь сейчас не то, чтобы раскололась, но близко. Вдобавок масла в огонь подливало поведение старшего сына Радогоста, Радислава, по мнению той же Смеяны, в наследники не годившегося совершенно. Именно с ним враждовала Дарина Домановна, та самая девушка, помогавшая целительнице.

В общем, весело тут у них.

Оторвавшаяся от перемывания косточек родне Смеяна тихонько подошла. Я открыл глаза, развернул к ней лицо и вопросительно приподнял бровь.

— Долго ещё продержишься?

— Минут двадцать точно.

Она скептически изогнула губы, однако, оценив ровное свечение вокруг ребенка, удивилась вслух:

— Неужто справишься?

Пришлось рассказать про старцев Отверзающего Пути и показанные ими методики. Слушали меня внимательно. Здесь, на Новгородчине, про новый путь «из словен в булгары» слышали, но слабо понимали, сколько перемен он принес. И ещё принесет в будущем. Вот, наглядный пример — то, что раньше решалось с помощью заклинаний, сейчас исправлено получасовым воздействием Света.

— Надо же, заснул, — еле слышно прошептала целительница, наклонившись над моими коленями. — Неужто и впрямь вытащим.

Похоже, не верила, что удастся спасти.

Обернувшись, она приложила палец к губам, останавливая вскинувшуюся на тишину мать:

— Тс, тихо, не разбудите!

Лежит ребенок, посапывает, и нет ему дела до закручивающихся вокруг него интриг. Ему лишь бы выжить, и чтобы снова стало хорошо, не больно. А для потомков и сторонников Любавы смерть первенца второй жены Радогоста — возможность обвинить Славомиру в слабости крови, ослабить её позиции в роду. Если звезды совсем удачно сложатся, боярин меньшицу к родителям отошлет. Последнее, конечно, вряд ли, его собственная родня тогда задушит, потому что после подобного оскорбления кровниками становятся, их у Хвостовых и так предостаточно. Добавочные не нужны.

Не знаю, выживет малец или нет, я для того всё возможное сделал. С одной стороны, детской светелки у них нет, отфильтровать воздух и провести дезинфекцию они не в состоянии. В то же время, мамочка умная, и медицинская поддержка у неё сильная. Так что шансы дожить до приезда Веселы Желановны высокие. С навыками наставницы мертвеца оживить можно — из тех, кто не слишком давно ноги протянул.

Обоз старейшины Синеокого прибыл только на следующий день, после полудня.

В нормальной ситуации встреча столь значительной персоны проходила бы помпезно. Перво-наперво, Веселу Желановну сопровождали бы конные дружинники Хвостовых, посланные ожидать к ближайшему перекрестку чести для. Возки въехали бы в приветливо распахнутые ворота по набросанным на землю молодым ветвям, внутри гостью должны приветствовать хозяева, старшая женщина рода подносит хлеб и соль. Сейчас ничего подобного, разумеется, не было — вернее, было, но со спецификой. Дружинники едут рядом, потому что реально опасаются нападения; ворота вовсе отсутствуют, их не починили ещё; почти все женщины и дети прячутся в лесном убежище, в усадьбу вернутся, когда опасность точно минует. Хотя, честно говоря, я не совсем понимаю, зачем их куда-то отправлять, раз стены уцелели и большая часть бойцов в строю. Ну да местным лучше знать, у них богатый опыт по этой части.

Как бы то ни было, в усадьбе прибавилось знакомых лиц, что не могло не радовать.

Появившись, Весела Желановна развила бурную деятельность. Начала с того, что по просьбе хозяев осмотрела двух побитых целительниц, выведя первую из искусственной комы, а вторую подлатав. Ключевое тут «по просьбе», потому что, предложи она помощь сама, и долг перед ней был бы легче. Теперь же братьям-боярам придется откупаться — не деньгами, само собой.

— Они избы чинить-то собираются? — рядом остановился Стоян.

Усадьбу за прошедшее с нападения время приводили в порядок, но без энтузиазма. Ждали повторного визита кровников. Рассказав, почему местные не спешили, я дополнил:

— Весть пришла, что завтра-послезавтра два десятка гридней подмоги придёт. Тогда и пахарей из деревни на стройку позовут.

— Угу. А ворота чего не поставили?

— Они на ночь в проходе земляную стену поднимают.

— Странно. Ну, дело их, — пожал плечами Стоян. — Слушай, чегой-то они на тебя поглядывают косо? Что-то натворить успел?

— Да если бы.

Люди здесь суеверные, намного более суеверные, чем в двадцать первом веке моего прошлого. Для них реальность и чудо сосуществуют нераздельно. Как в их глазах выглядит вчерашнее исцеление? Чем-то мистическим оно кажется. Потому, что ребенок умирал, реально умирал, это все понимали, даже близкие успели смириться, даже мать не верила. Я помню, как она рыдала. Ну не выживают младенцы в таких условиях. И вдруг приходит какой-то безусый пацан, что-то делает, и — хоп! Вытаскивает кусок изо рта Костлявой. Странно, непонятно.