Скуф. Маг на отдыхе 2 (СИ) - Злобин Максим - Страница 44

— Не хочу я с тобой разговаривать, — на сей раз без музыки ответила Шестакова. — Просто не хочу и всё тут.

— Уточка говорит: зря-зря-зря, — сам пошутил и сам посмеялся Никита Евгеньевич. — Объясню тебе на твоём же языке, чернь.

— Эй!

— Заткнись! Твоё дело замято, но не уничтожено. Ход следствию можно дать в любой момент, и тогда тебя не спасёт никакая группа «Альта» и никакой Скуфидонский, понимаешь? И отправишься ты туда, где тебе самое место…

— Я тюрьмы не боюсь.

— А я и не про тюрьму, Ксюша, — улыбнулся Дудка. — Тебя эшафот ждёт, никак не дождётся. Ты же понимаешь, что артефакты такой мощи нельзя красть у таких людей безнаказанно?

— Я ничего не крала, — стиснула зубы шаманка. — Я забрала своё…

— Ну-ну.

Настала пора для игры в гляделки. И тригернуло барышню знатно, — подумал Дудка. — Стало быть, на верный путь встал.

— Как думаешь, что они сделают с тобой, как только узнают, что ты не погибла?

— Пошёл, — медленно и с чувством произнесла Шама. — Нахер. Урод.

— Ну! — тут Никита Евгеньевич резко просветлел лицом, хлопнул в ладоши и встал с кресла. — Вы у меня не одни, барышни. Посидите пока, подумайте хорошенько. Задайте себе вопрос: а стоит ли оно того? Ну и так далее. Не скучайте!

Со Стекловой точно всё, — сделал у себя в мозгах пометку Дудка, — а вот Шестакова пускай посидит, помаринуется. Сама себя накрутит, а там, глядишь, и сломается.

А может и Стеклова размякнет, от страха за подругу. Такие то сами ничего не боятся, а стоит прижать кого-то рядом и сразу в благородство играют. Дурачки.

Никита Евгеньевич высунулся в коридор и свистнул санитарам, чтобы перетащили кресло. Путь его теперь лежал в соседнюю операционную, где в точно таких же условиях жути и неуюта сидели Её Сиятельство Ольга Сергеевна Фонвизина и кадет Ромашка.

— Утро доброе, барышни, — хмыкнул Дудка, плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу.

С тем он представился и чисто для галочки попытался договориться по-хорошему. Задал вопрос относительно аномальной трещины, услышал отказ и принялся за работу. К разговору с Фонвизиной он готовился дольше всего и теперь был очень горд своей осведомлённостью.

Скандалы, интриги, расследования.

Для сбора информации пришлось задействовать теневой сектор Тайной Канцелярии, так называемых «работников поля». Иначе говоря — сотрудников, которые втёрлись в аристократию, ходят по тусовочкам и собирают сплетни.

Так что с неё-то и начнём, — решил Дудка.

— Ольга Сергеевна, — сказал он подчёркнуто вежливо. — Ваше Сиятельство. Признаться, нечасто приходится допрашивать людей вашего статуса и положения, и мне даже как-то не по себе.

— Увольте, граф, — Фонвизина в свою очередь тоже продемонстрировала свою осведомлённость касательно следователя. — Думаю, вам и посерьёзней людей допрашивать приходилось. И не только допрашивать.

Дудка смущённо улыбнулся.

— Вы мне льстите, Ольга Сергеевна, — продолжил он. — Так вот. Конкретно к вам у Тайной Канцелярии никаких претензий нет. Как только ваша матушка узнала, в каком затруднительном положении вы находитесь, она тут же подключила свои связи и, что называется, похлопотала на самых высоких уровнях. Так что вы можете идти.

Фонвизина даже не дёрнулась. Аристократка до мозга костей, она прекрасно понимала, что прямо сейчас началась какая-то игра. Слов, смыслов и подсмыслов. Так что с губ графа Дудки вот-вот должно слететь какое-нибудь…

— Но? — решила Оля поторопить тайника.

— Ах-ха-ха-ха! — вежливо посмеялся Никита Евгеньевич. — Вы очень проницательны, Ваше Сиятельство. Одно «но» действительно есть. Признаться, мне даже как-то неловко лезть в личные и… м-м-м… возможно даже интимные дела вашего рода, но ваша матушка была недвусмысленна. В свою очередь смею заверить вас, что всё услышанное я сохраню в тайне.

— К делу, граф.

— Конечно, — кивнул Дудка. — Мы можем разговаривать при госпоже Ромашкиной? Если вам будет так удобней, то мы могли бы уединиться и…

— Нет-нет, всё хорошо. Продолжайте.

— Хорошо. Её Сиятельство сказала… ох, как неловко… Её Сиятельство сказала, что вступится за вас только в том случае, если вы наконец-то примите предложение вашего жениха. Имён она, разумеется, не называла, но дала понять, что речь идёт о…

— Тихо! — рявкнула Оля. — Он мне не жених.

— Но Ольга Сергеевна, — развёл руками Дудка. — В таком случае княгиня велела держать вас под стражей наровне с остальными. Угрожала лишить фамилии и титулов.

— Блефует, — сказала Фонвизина. — У неё нет таких полномочий.

И тут же смекнула, что граф не привёл никаких доказательств тому, что вообще общался с её матерью. Уж насколько бы родительница не была одержима этой помолвкой и возвышением рода, — хотя казалось бы: куда уж дальше? — но на такую подлость она бы ни пошла.

Всё-таки…

Какая ни есть, а мать.

— Мне не требуется ничья помощь, — отрубила Фонвизина. — В данный момент я член группы «Альта». Не нужно меня как-то выделять и уж тем более делать поблажки. Я буду отвечать наровне со всеми. А буду ли я вообще отвечать или нет, это уже не вам решать. Это будет решать Скуфидонский.

— Как скажете, Ваше Сиятельство, — улыбнулся Дудка. — Ох и запудрил же он вам мозги, конечно. А хотя… психопаты, они ведь и впрямь харизматичны. И крайне убедительны. Ну да ладно…

С тем он замолчал и принялся листать личное дело Ромашкиной. Почитал-почитал, а затем вздохнул так, будто на него разом рухнула вся тяжесть мира, сказал:

— Юлия Юрьевна, — и поднял на оборотнессу глаза. — Как же я задолбался за вами подчищать, Юлия Юрьевна.

— Что?

Ромашка моментально вжалась в стул. Вот оно, — понял Дудка, — слабое звено.

— Эпизод за эпизодом, — продолжил он. — То тут, то там. Подписки о неразглашении, изъятие видеоматериалов, заметание следов, подкуп свидетелей и прочее, прочее, прочее. А сколько издержек понесло наше ведомство из-за того, что вы не умеете контролировать свой дар?

— Но я научилась! — захлопала глазами Юля. — Это всё в прошлом! Я теперь…

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Никита Евгеньевич. — Если Скуфидонский подпишет отказ от командования группой «Альта», в чём я, признаться, ни на секунду не сомневаюсь, то ваше молчание будет расценено как измена.

— Измена?

— И более того, как чёрная неблагодарность. Мы же с вами по-хорошему, а вы что?

— Юля, он давит, — встряла в разговор Фонвизина. — Пропускай мимо ушей.

— Плохой совет, Ваше Сиятельство. Рекомендую всё-таки прислушаться к моим словами. Если вы, Юлия Юрьевна, откажетесь сотрудничать, то вас ждёт казнь…

— Что⁈

— … и это в лучшем случае. Ведь… казнь в Российской Империи очень даже гуманна, — мерзко улыбнулся Дудка. — А вот если наше ведомство попробует наладить отношения с Нобелями… те самые отношения, которые были испорчены по вашей вине. То в таком случае нам придётся намекнуть из-за чего, ну а точнее из-за кого случился весь сыр-бор с их так называемым «филиалом».

Никита Евгеньевич выждал театральную паузу.

— Тут ведь и мои интересы под угрозой, понимаете, Юлия Юрьевна? Вы-то ладно. Я вас первый и, возможно, последний раз в жизни вижу. А вот Хельсин — очень перспективный сотрудник. Жаль, если трагически погибнет при исполнении.

При одном лишь упоминании экс-охотника на нечисть Ромашка побледнела. Ком в горле, слёзы на глазах и ногти, чуть ли не до крови впившиеся в колени.

— Тише-тише-тише, — Фонвизина взяла подругу за руку. — Это всё ложь. Это всё блеф. Это всё давление, не переживай, всё будет нормально.

— Думайте пока, — Дудка встал с кресла и молча пошёл на выход.

Посевная сомнений продолжалась. Санитары оперативно перетараканили кресло в третью, последнюю комнату.

— Чертанова Екатерина Дмитриевна, — нараспев прочитал имя с папки Дудка, заходя внутрь. — И Смертина Маргарита Викторовна. Ну здравствуйте, девушки.

На сей раз Никита Евгеньевич даже не попытался начать по-хорошему и решил сразу же приступить к прессингу. То, что Скуф отдал приказ молчать, он уже хорошо уяснил. И то, что кадеты группы «Альта» своему командиру слепо верны — тоже.