Физрук-9: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 20

— Привет! Надо поговорить, — сказал я.

— Надо так надо, — ответил хозяин дома и я увидел, что он вовсе не пьян. — Пошли на кухню!

И сам первым направился в названном направлении. На кухне оказалась какая-то парочка, которая от поцелуев и невинных объятий явно переходила к более плотским утехам.

— Идите в спальню, товарищи! — радушно посоветовал Третьяковский. — Только, чур, покрывало с кровати не снимать и физиологических пятен не оставлять.

Парочку как ветром сдуло — то ли стыдно стало, то ли, наоборот, обрадовались предоставленной хозяином возможности окончательно сорвать покровы ложного стыда. Во всяком случае, территорию они очистили.

— Выпить не предлагаю, — сказал Граф, — ты за рулем, а асфальт мокрый. А вот кофе с бутербродами тебе наверняка не помешают.

— Что это за компания у тебя?

— А-а, коллеги-писатели из областного отделения СП… — принялся объяснять лжеклассик, ставя на конфорку турку с водой. — Приходится корчить из себя гения изящной словесности. И ведь не выставишь их на ночь глядя. Придется терпеть до утра… Ну, о чем ты хотел поговорить?

— У нас с тобой одна тема.

— Понимаю. Случилось что-нибудь?

— Нагуали отказываются участвовать в опытах Илги.

— Вот как? Наотрез?

— Да.

— Это может осложнить наше положение.

— И это все, что ты можешь мне сказать⁈ — вспылил я. — Пьянствуешь здесь с «коллегами» и не думаешь о том, что все твои надежды на будущую великую Россию могут пойти прахом! Или ты думаешь, что если уговорил нагуалей наших поучаствовать в исполнении твоих великих замыслов, то они свои обещания выполнят? А если они не смогут их выполнить?

— Я не пьянствую, — огрызнулся Третьяковский, выкладывая ложечкой в турку молотый кофе. — И не сижу сложа руки. Ты не забывай, что после устранения Жихарева, мое начальство стало только пристальнее наблюдать за нами. Мне с трудом удалось убедить Зорина, что не нужен нам лишний соглядатай от Конторы, но, думаешь, кроме Лжестропилина, у начальства нет в Литейске глаз?.. Тот же полковник Михайлов, он, вроде, в стороне от наших дел, но все равно, держит нас под надзором. На всякий случай. А тут еще ты на своей «домре» то и дело «летку-еньку» бацаешь. Скоро в местной психушке уже свободных коек не останется. Пока что лепилы ставят самые дикие диагнозы — от тяжелой депрессии, до белой горячки, но ведь найдется умник, не здесь, так в области, который наконкает, что есть у этого внезапного психоза единый источник.

— Зазря я твой ДМРД не применяю, так только — во избежание лишнего кровопролития.

— Да знаю я! — отмахнулся он. — Я же не в осуждение… Сам такую «домру» все время с собой таскаю. И не примену пустить в дело, буде такая оказия. Хватит с меня ножичка в бочину и попыток связать и закинуть в кузов… Ты прав, все может в любой момент пойти прахом…

— Нам надо не прятать голову в песок, а выработать несколько планов, на случай разного развития событий.

— Шустрый да быстрый выйдешь в министры… — усмехнулся Граф. — Ну давай, попробуем…

— Будем плясать от худшего сценария к лучшему, — предложил я.

— И какой ты считаешь худшим?

— Назовем его «Интернат». Пацаны, как и восьмикласницы из девятнадцатой школы, исчезают всем кагалом и мы остаемся наедине с их переуганными родаками и спецоперацией Конторы, которая тщательно зачищает все следы некогда проводимого эксперимента…

— Включая нас с тобой, — добавил философ.

— Да.

— Сценарий номер два. Назовем его… «Мертвяки»…

— Почему — «Мертвяки»?..

— Да так, сон один приснился, потом расскажу… Пацаны никуда не уходят, но начинают идти вразнос… Точнее — попросту расчищать себе территорию, быть может, буквально вытесняя из города его обычных жителей… Власти, естественно, начнут принимать меры и зачищать уже самих нагуалей…

— А также — их пособников, то есть — нас с тобой.

— Вижу, тебе эта идея приглянулась.

— Не очень, — пробурчал Граф, наливая мне и себе кофе и ставя между нами на кухонном столе тарелку с еще не съеденными гостями бутербродами. — Я хотел сказать, что неизвестно, какой из двух первых сценариев наихудший…

— Пока — не важно, — сказал я, хватая первый подвернувшийся под руку бутер. — И, наконец, третий, при любом раскладе наилучший сценарий. Нагуали никуда не деваются и ситуация остается у нас под контролем.

— О! Давай сосредточимся на этом третьем, весьма увлекательном сценарии… И назовем его «Раем»…

— Рад бы в рай, да грехи не пускают, — вздохнул я, прожевав хлеб, поверх которого просто, без затей была намазана черная икра. — Чует мое сердце, что придется нам столкнуться с двумя первыми. И вот наши с тобой действия нужно продумать, исходя из них.

— Ну хорошо, — проговорил Третьяковский, отхлебнув из своей чашки. — Хотя, что тут хорошего… При любом раскладе нам надо будет либо валить куда-нибудь подальше, либо ложиться под паровой каток.

— Для меня — валить не вариант.

— Да и для меня — тоже… Значит — добро пожаловать под каток.

— Ты словно и впрямь стал писателем, все на эмоции давишь, — проворчал я. — Включай голову, философ!

— Я ее и не выключал, — откликнулся тот. — Процесс идет беспрерывно.

— Кстати, ты как раз говорил о «Процессе», «Крепости» и Большой Деморализующей Дубине… Может это нам поможет? Ты только мигни, я в лепешку расшибусь, но организую, что надо…

— Не торопись стать лепешкой, — хмыкнул Граф. — Я вот, что думаю… Если пацаны и впрямь отказались участвовать в антиобщественных опытах гражданки Шульц, то мы это можем использовать в свою пользу.

— Каким же образом?

— Доложу начальству, что ребята психуют из-за отсутствия нормальных условий для проведения эксперимента. Дескать, стесняются своих способностей, а им приходится то в школе заниматься, то в Доме Пионеров, то в клубах при ЖЭКах… Это ведь, кстати, так и есть. Из этого следует, что надо создать специальный закрытый объект, неподалеку от города, где можно будет и дальше двигать проект «УВ» к его победоносному завершению…

Я фыркнул, едва не выдув из чашки все свое кофе. Лжеклассик посмотрел на меня недоуменно.

— Что с тобой?

— Ты не поверишь, но именно такой объект я и собираюсь строить!

— И где же?

— В междуречье Протоки и Проныры, рядом с Русалочьим озером.

— Знаю это место. Там должны были строить пансионат для райкома, но стройка заброшена.

— Теперь это мой участок.

— Ну и ловок ты!

— Сейчас речь не об этом. Я уже поручил разработать архитектурный проект и даже — профинансировать строительство. Надеюсь, что все эти люди не станут тянуть резину.

— Ты словно не от мира сего, — вздохнул Третьяковский. — Все что можно затянуть обязательно затянут.

— Ну это мы еще посмотрим. Так вот, мы обязаны превратить это сооружение в ту самую «Крепость». Если нужно что-то предусмотреть в архитектурном смысле для скрытного размещения твоего ДБРД, ты скажи, я предупрежу архитектора.

— Что, так прямо и скажешь ему: «Мне нужно скрытно разместить оружие массового психического поражения»?

— Во-первых, не ему, а — ей, во-вторых, архитектор свой человек, а в третьих, я скажу ей, что хочу сделать небольшую обсерваторию.

— Дельная мысль, — одобрил Граф. — Башенка и раздвижной купол — то, что надо. Купол закажем на механическом заводе, как и небольшой подъемный механизм, на которой установим ДБРД.

— Уже кое-что, — кивнул я. — Успеть бы все это построить…

— У тебя всё?

— Да, поеду поговорю с архитектором.

— Мне, наконец-то, телефон провели, запиши номер.

Я записал. Попрощался с лжелитератором и поехал обратно в город. Дождь прекратился, но опять поднялся проклятый туман. Надо доехать до ближайшего телефона-автомата и позвонить Рунге. Не вваливаться же к ним в квартиру без предупреждения. Есть ли у Гретхен сейчас время для того, чтобы работать над проектом для меня? Сам же сделал ее главным архитектором города. А с другой стороны, ей сейчас нет нужды самой детально прорабатывать проект, достаточно дать задание своим подчиненным.