Алхимаг: Черный ворон (СИ) - Глебов Виктор - Страница 14

Второй лакей валялся на полу там, куда рухнул с лестницы. Он ничего не заметил и не понял: ему было не до того, чтобы осматриваться. Его стоны разносились по коридору.

Я быстро юркнул в ближайший проход и прижался к тяжёлой портьере.

Ох, ты ж, сука! Это что вообще было⁈ Я никак не ожидал, что так быстро среагирую. Это было слишком, слишком… стремительно! Человеческое тело не способно на такое. Я знаю, ведь я прожил в одном из них двенадцать лет. Так что это было? Защитный приём — ладно. Их я знал и умел применять. Дрались мы с братьями часто. Но как мне удалось отбить руку слуги и избежать удара, будучи пятнадцатилетним пацаном⁈ Откуда во мне эта быстрая реакция и чёткость? Организм словно сделал всё сам, инстинктивно. Куда быстрее, чем сделал бы я. Может, дело в теле гомункула? Николай предупреждал, что оно в разы превосходит человеческое.

Чуть дальше на противоположной стене виднелось зеркало в человеческий рост, и я подошёл к нему. Теперешний мой облик совершенно не походил на прежний, который я имел до смерти. Этот парень был симпатичней, мускулистей, прямее, широкоплечей. Идеальное тело и хорошее лицо, которое будет нравиться людям. С этими данными, да ещё будучи сыном высокопоставленного чиновника, учёного и царедворца, я могу стать в новом мире, кем угодно! Любые пути открывались для меня. И от этого захватывало дух! Даже только что произошедшее почти стёрлось из памяти, пока я придирчиво разглядывал себя в зеркале.

Меня привели в чувство голоса, доносившиеся из соседнего коридора. Слуги там переполошились. То ли поднимали упавшего лакея, то ли переживали, не пострадал ли сын хозяина. Прихватив по пути из хрустальной вазы яблоко, я поспешил дальше. Нужно было найти библиотеку. Я буду хорошим сыном, которым алхимаг сможет гордиться. Тем, для кого Николай сделает, что угодно, — так же, как недавно отдал щенка, хотя не хотел и не понимал, зачем он мне нужен.

Когда начали собираться гости, мне, как виновнику торжества, пришлось стоять в огромном холле, освещённом кучей трепещущих ламп (огонь в них явно был волшебный), и приветствовать прибывавших. Я всем кланялся, а стоявшая рядом Елена кратко поясняла, что сын пострадал из-за опыта и временно не может говорить. Николай тоже был здесь. Он обменивался с гостями парой фраз, улыбался, хлопал некоторых мужчин по спине. Похоже, большинство было его добрыми знакомыми. Приехали и дети. Всего шестеро, из которых трое были старше меня, двое младше, и один — мой сверстник. Естественно — все полные придурки.

И тут обнаружился ещё один сюрприз: одногодка оказался тем самым Михаилом — лучшим другом, утром пострадавшим во время неудачного эксперимента. Его левый глаз скрывала чёрная «пиратская» повязка, а на покрасневшей щеке виднелся тонкий белый шрам. Вопреки моим представлениям (я был уверен, что Михаил лежит в больнице или дома в окружении врачей, борющихся за его жизнь), приятель Ярослава Мартынова чувствовал себя прекрасно, был бодр и весел, поздравлял с Посвящением и Днём рождения.

— Смотри! — шепнул он, пока его родители разговаривали с Еленой и Николаем. — Видал⁈ — указательный палец тыкал в белый шрам ниже повязки. — Мой первый! У отца таких сотни две. Когда-нибудь и у меня будет столько же. А может, и больше!

Михаил явно гордился шрамом и из-за глаза не беспокоился. Я не знал, как себя вести с ним. Помимо того, что он был всего лишь глупым человеческим детёнышем, так ещё и считал, что перед ним лучший друг, а я парня с повязкой видел впервые в жизни. И ни малейшего желания общаться не имел. Как и узнавать его.

— Правда, что ты онемел? — спросил Михаил, взглянув украдкой на родителей.

Я кивнул. Похоже, общаться всё же придётся. Эх… А всё папаша, чтоб ему пусто было! Конечно, избавиться от сына проще всего. Нет, чтобы понять и простить.

— Ерунда! — сказал Михаил. — Твоя мать легко тебя вылечит. Уж если меня подлатали за несколько часов. Смотри: ожога совсем не осталось, — он снова ткнул себя в лицо. — Только щека ещё красная. А говорят, мясо было сожжено до самой кости!

Его слова произвели на меня впечатление. Я знал, как хрупко человеческое тело. Как мало нужно, чтобы оно повредилось или погибло. Какой же силой обладала местная магия, если могла так быстро исцелять⁈ Отец говорил о способности Лекарей восстанавливать части тела. Значит, глазу Михаила тоже ничего не грозило. Не понятно только, откуда тогда у здешних обитателей шрамы. Может, их специально оставляют? Как знак доблести или что-то в этом роде. Тщеславие ведь никому не чуждо.

Я ткнул пальцем в чёрную повязку.

— Это? — приятель отмахнулся. — Через пару дней всё восстановят. Почти и не больно. Так, щиплет временами.

В этот момент его родители закончили обмен приветствиями и забрали сына, отправившись в трапезную. Похоже, они не имели ни к кому из-за ранения отпрыска претензий. Видимо, здесь все полагали, что, чем тернистей путь будущего воина, тем лучше. Ну, или изо всех сил делали вид, будто полагают.

В отличие от меня, Михаил был светловолосым и веснушчатым. Его зелёный правый глаз вращался и стрелял по сторонам так, словно вокруг постоянно взрывались фейерверки, и его обладатель боялся пропустить хоть одну вспышку. Когда Михаил ушёл, я не сомневался: опасный опыт, из-за которого они с Ярославом пострадали, был идеей блондина!

Меня, как виновника торжества, усадили между отцом и матерью. Мы располагались во главе длинного стола. Михаил со своими родителями оказался недалеко, но всё же не так близко, чтобы говорить со мной. Он лишь периодически бросал на меня многозначительные взгляды, закатывал глаз и корчил рожи. Видимо, дети были дружнее, чем их родители. Правда, я не понимал, что пытается выразить Михаил. И не особо интересовался. Наверное, между ним и Ярославом существовала особая связь, и им не требовались слова. Но я не являлся другом Михаила. По сути, я был, хоть и невольным, однако самозванцем.

Таким мыслям я предавался, равнодушно наблюдая за мимикой Михаила и другими гостями, благодаря за тёплые слова и мудрые напутствия, которые по очереди озвучивали гости Мартыновых. Иногда отец шёпотом подсказывал, что делать или отвечать. Кажется, он был очень горд сыном, так что почти забыл, что лишь утром поместил его душу в искусственное тело гомункула. Только когда кто-нибудь, желая сделать родителям свежепосвящённого приятное, замечал, что я не по годам физически развит, лицо его омрачалось, и порой Николай бросал украдкой взгляды на супругу: как та отреагирует на такие слова? Но Елену ничего не смущало. Она была счастлива, что её сын вырос, пока её не было, что он находится в центре внимания, что в этот день в доме собрались благожелательно настроенные к нему и вообще Мартыновым люди.

Постепенно и мне передалось общее приподнятое настроение. Нет, ну а что? Трудно сохранять настороженность и озабоченность, если ты избежал смерти, сорвался с папашиного поводка, да ещё угодил в мир, где есть магия. Плюс — обрёл богатую и влиятельную семью. Что ещё нужно для хорошего старта?

А главное — ну, чем я рисковал? Я ведь даже не мог проговориться. Так что время от времени и мои губы, привыкшие быть плотно сжатыми, трогало подобие улыбки. Она не шла ни в какое сравнение с той, которую я подарил щенку, но всё же это была улыбка.

Правда, иногда я ловил на себе задумчивый взгляд мажордома. И понимал его причину: старик-то не отсутствовал месяцами дома и не мог не заметить, что «подрос» мальчик всего за одно утро. Странно, что на это изменение не обратил внимания Михаил. Поразмыслив, я решил, что тот был слишком занят собственными ранениями, чтобы обращать внимание на кого-либо ещё.

Блюда, которые подавали на празднике, были мне незнакомы. Но все они имели бесподобный вкус! Когда я, едва дыша, отвалился на спинку стула, то жалел, что не осталось места в животе.

Подарков никто не дарил. Видимо, не было в этом мире такой традиции. Это удивило меня, но не расстроило. Я к подаркам и так не привык.