Исполняющий обязанности - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 50
- Предыдущая
- 50/70
- Следующая
Потом разговор стал потише. И только полчаса спустя послышались осторожные хрустящие шаги по снегу.
Дверь была незаперта, как в тот день, когда сбежал хозяин. Она медленно заскрипела, потом так же медленно закрылась. По полу избы протопали тяжелые, усталые видно, ноги... Заскрипела лавка, на которую сел человек.
Филя рывком открыл дверь чулана и выпрыгнул на середину избы с пистолетом в руке.
– Руки вверх! – успел крикнуть он и, увидев, как в его сторону тут же метнулись стволы ружья, совершил мгновенный кульбит вперед и на выходе ногами врезал снизу по стволам. Грохнули один за другим два выстрела. Завоняло пороховым, кислым дымом. Жеребцов не успел опомниться, как железные руки вырвали у него ружье, с грохотом отбросили в сторону, а сам Иван с непередаваемой болью врезался лицом в лавку. И сознание его на миг отключилось...
Когда он пришел в себя, то увидел, что сидит на той же лавке, с руками и ногами замотанными липким скотчем. Зрение восстановилось, и он разглядел перед собой незнакомца, который сидел напротив на табурете. Рядом с ним на дощатом столе лежали толстый моток скотча, трубка мобильного телефона и пистолет Макарова.
Заметив, что пленник пришел в себя, Филипп снова утер найденной где-то в избе тряпицей, уже со следами крови, лицо пленника.
– Сам виноват, Иван Михайлович, – без всякого извинения в голосе заметил Филя. – Тебе приказано было поднять руки, а не пытаться меня убить. А ты слабак. От первой же плюхи красные сопли распустил. Ну давай руки освобожу, не подтирать же за тобой... Ты зачем доктору Артемовой, притворившись телефонистом, бомбу в мусоропроводе устроил, а? Ведь погибла женщина. На тебе страшный грех.
Жеребцов молчал, только освобожденными руками взял тряпку и пытался остановить текущую из носа кровь. И еще он продолжал щуриться.
– Кто тебе приказал это сделать? Не хочешь говорить?.. Не надо. Сейчас мой коллега подкатит сюда из Пучежа, мы с тобой еще побеседуем, уже по душам, а потом упакуем в багажник и отвезем в Москву, тебя ждут не дождутся там, где ты еще два заряда ставил – у Баранова и в доме покойного Додика Грицмана. А знаешь, кто тебя ждет больше всех, чтоб поскорее повесить на тебя все эти инициативы? Не знаешь? – удивился Филя, хотя тот ни словом не обмолвился. – Так Петя же Огородников, дружок твой. Он слабее тебя оказался, обгадился на первом же допросе и все выложил... Ну ты помолчи, помолчи, подумай о своем будущем. А мне тоже торопиться некуда – до приезда моего дружка. У него в руках ты запоешь. Отдыхай пока, да и я вздремну, устал тебя ждать... Нет! Я лучше вот что сделаю! Я себе хороший кофе наконец сварю!
И Филипп споро принялся за дело.
Спиртовка теперь горела на столе. Он насыпал молотого, душистого кофе из банки в джезву, налил туда холодной воды и поставил на огонь. Стал смотреть с интересом, как медленно зарождается и поднимается пена. Наконец запах в избе стал нестерпимо приятным, и тогда Филя чуть осадил пену и вылил кофе в чашечку.
По глазам пленника он увидел, что тот нестерпимо тоже хочет кофе.
Филя подумал, держа чашку, потом спросил:
– А что я буду иметь, если отолью тебе пару глотков?
– Да скажу, чего уж теперь... Вы от кого? От Вахтанга? Я ему ничего не должен!
– Нет, мы сами по себе, и ты это скоро узнаешь... Ну ладно уж, так и быть.
На полке у старой печки Филя нашел более-менее чистый стакан и честно отлил туда ровно половину чашки. Протянул Ивану. Тот, схватив горячий стакан обеими руками, стал греть ладони. Потом долго нюхал. И, наконец, слегка отхлебнул.
За совместной трапезой, какой бы она ни была, пусть и такой, мимолетной, рассчитанной всего на три-четыре небольших глотка кофе, приправленного – исключительно для создания атмосферы – малой толикой водки, которую Филя налил из своей фляжки, и разговор завязался как бы сам по себе.
– Это все Баранов, – сказал, словно самому себе, Иван. – Он сука поганая...
– Чем же не угодил? – небрежно бросил Филя.
– Он сам на меня через своих «гиппократов» гребаных вышел. Те дали наколку. Боксер со Шкафом. А я его и знать не знал.
– Но заплатил? – спросил предусмотрительный Филя.
– А куда, падла, денется? Тридцать кусков отвалил. «Зеленью».
– Так мало?
– А та врачиха больше и не стоила.
– Зачем это ему было нужно, не сказал? Не заходил разговор?
– А мне ни к чему. Лишняя морока... Капни еще водочки. – Он протянул к Филе свой недопитый стакан, и Филипп щедро плеснул туда из фляжки. Разговор того стоил.
– Ну закрыли вы вопрос с женщиной, а дальше что? Опять этот Баранов?
– Ну да, я ж говорю... Но Петя потребовал, чтобы я раскололся насчет заказчика. Видно, сами захотели, уже вместе с Вахтангом его за жопу взять. Такой случай! Лучше не придумаешь. Ну, короче, поставил я и ему фугасик, но так, чтоб беды не было. Нет, все по делу, но если не рыпаться, а подходить с толком... А после, я слышал от Пети, они с Вахтангом такую подставку разыграли, будто по их указанию я ставил фугасы. А это фигня. Вот последний, да, это сам Вахтанг приказал. Я подумал, что зря, бабу жалко. Был я с ней уже, хорошая баба... А Петя сказал, что с ней ничего ровным счетом не случится, что это против тех, кто на мой след вышел. Может, на вас грешил, не знаю. Мол, в квартире нас с ним засада ждала и обратно вернется, вот и... Ну как же я сам, козел старый!.. Ведь чуяло сердце, что тут нечисто, а так и тянуло вернуться... да и замерз... Век себе не прощу...
– Зато теперь в «крытке» до конца дней твоих тебе тепло будет. Если не скостят маленько...
– Скажешь тоже...
– Слышь, парень, а когда ты для Артемовой бомбу свою начинял, у тебя совесть не пробудилась, нет? Не мучила?
– У каждого своя работа... Да и не парень я давно...
– Нам известно, что ты отставной майор. А за что тебя из МЧС поперли? Ведь не пенсионер еще?
– Да... – отмахнулся он. – Взрывчатку браткам продал. Дела-то самая малость. А раздули, блин! И все недостачи на меня списали. Хорошо, тогда не посадили, хватило у них совести не вешать все собственные грехи на мою шею. Я б им не простил.
– Вот, значит, почему! Мстишь, выходит, подлому человечеству за то, что сам вором оказался? Удобное оправдание. Но в суде его не примут. Придумай что-нибудь пожалостливее. Как тебя, например, жена бросила. Как родители от тебя в малолетстве отказались. Как ты рос фактическим сиротой.
Поникший Жеребцов вздохнул:
– Все вы уже про меня знаете.
Но он ошибся, Филя о нем ничего не знал, а попал, что называется, в точку. И этим обстоятельством следовало воспользоваться до конца.
– Знаем не знаем, какая разница, ты один, что ль, такой? На, глотни еще, совсем, вижу, продрог, бедолага...
Филя добавил ему в стакан еще водки, сделав его содержимое прозрачно желтым, а сам принялся готовить новую порцию кофе. Пленник внимательно следил за его движениями.
– А эти, как ты сказал, «гиппократы», ну Шкаф с Боксером, они-то кто? Что-то я про таких еще не слышал... – Филипп спросил словно бы небрежно, между делом.
И Жеребцов, увлеченный наблюдением за процессом приготовления кофе, с ходу ответил, даже не думая:
– Да клиника «Гиппократ», а они там в морге санитарами. Борька и Никита. Слышь, а ты пену просто водой, что ли, осаживаешь, да?
– Ну а чем же еще? А что это за клиника такая? Частная какая-нибудь?
– Ну! Принадлежит крутому деятелю. Роберт Каспарович Долин, вот кто! На пятисотом «мерине» раскатывает. У него, брат, даже свой крематорий под боком. Частная лавочка. А кого они там жгут, одному Богу известно...
– Постой, – недовольно оторвался от дела Филя, – да это на Пироговке, что ли?
– Зачем? В Орехове, новое здание. Там полно разных клиник. А у Роберта своя, частная.
– Вон что... Развелось их...
– А я про что? Ну ладно, будь, раз уж свела судьба. – Иван поднял свой стакан и выпил его до дна.
Весть о том, что Ваню Жеребцова везут в Москву, позволила Турецкому сделать решительный шаг в направлении доктора Баранова. Филипп сказал по телефону, что о Вячеславе Сергеевиче бывший майор рассказал много интересного, начиная с тех пор, как тот вышел на него со своей нуждой. Немало о том же самом наговорил в своих последних показаниях и полковник Огородников. Сложив все, вместе взятое, можно было наконец представить себе не только роль Баранова как минимум уже в трех преступлениях, но и, по существу, закрыть в определенной степени дело о якобы покушении на вице-мэра Алексеева. То есть, другими словами, весь шум вокруг одного из руководителей Московской мэрии прекратить одним махом. А не такую ли задачу поставил перед Александром Борисовичем сам генеральный прокурор?
- Предыдущая
- 50/70
- Следующая
