Исполняющий обязанности - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 34
- Предыдущая
- 34/70
- Следующая
Ксения Никифоровна видела, что на фото изображено, точнее, запечатлено лицо человека. Вот она с ходу и предположила, что это... Иван Захарович.
Галя помнила внешность этого полного, крупного, лысеющего человека и непонимающе удивилась – с какой это стати бабка решилась разыгрывать их с Грязновым?
– Посмотрите внимательнее, пожалуйста, – сдерживая себя, но уже догадываясь о сути дела, мягко предложил Вячеслав Иванович. – Не появлялся ли этот человек, который назвался мастером с телефонного узла, в вашем подъезде, когда произошел взрыв?
Еропкина смотрела на фото долго и с удивлением. Потом перевернула, оглядела пустую обратную сторону и, наконец, изрекла:
– Так это ж не Путин ли? Президент-то наш?
Галя чуть не подавилась, попыталась откашляться. Но Грязнов строго посмотрел на нее и продолжил нелепый диалог с бабкой:
– А что, разве Путин работает на телефонной станции и забегает к вам иногда? – серьезно спросил он.
– Не-ет, – протянула Еропкина и сама засомневалась. – А тогда чего вы мне его показываете? Я тоже думаю... Но его же всегда по телевизору показывают, а вы говорите...
Какая связь?! Какая логика?! И вообще, что она думала, Галю теперь не интересовало, ее буквально колотило от сдерживаемого с трудом хохота. Но Грязнов был неумолимо серьезен.
– А вы мне можете сказать с уверенностью, здесь изображена женщина или это все-таки мужчина?
– А-а-а! – догадалась бабка. – Ну конечно! Я же сразу узнала! Это Лиля из седьмой квартиры. А я-то, старая, все думаю, на кого похожа? А она тут как тут! Лиля это, фамилии вот не знаю, на втором этаже они проживают. Собака у них большая, догом называется, как же!
Она была так рада, что сумела помочь важным людям из милиции, что, кажется, готова была уже мчаться во двор, где собирались старики из дома, чтобы поделиться с ними поразительной новостью.
Но Грязнов «остудил» ее, пригрозив суровым наказанием, если она кому-нибудь расскажет о том, что видела. И вообще, их визит к ней должен оставаться в глубокой тайне. Вот с Иваном Захаровичем она, пожалуй, может поделиться своими знаниями, а больше ни с кем другим.
Настращав бабку, Грязнов тяжело поднялся и отправился к выходу. И только на лестнице, когда захлопнулась за ними дверь, смог дать выход своему веселью. И объяснил наконец ничего не понимающей Галине, в чем дело.
Неудача... Но был еще один свидетель – старик, который видел «телефониста» во дворе возле своего подъезда. Этот Кожухов, так Галя записала его фамилию, проживал на третьем этаже. Вот к нему и отправились.
Кожухов, только взглянул, сразу признал «телефониста».
– Да он это! – безапелляционным тоном сказал он. – Я еще на чемоданчик его внимание обратил. Старый был чемоданчик, с наугольниками. Теперь таких днем с огнем не сыщешь... Так это он, значит... убивец? – спросил уже с некоторым страхом.
– Вы можете потихоньку пригласить парочку своих соседей? – спросил Грязнов. – Нам надо произвести официальное опознание в присутствии понятых. Пойдите вот с Галей, она им все объяснит...
Затем, когда покончили благополучно и с этим делом, Грязнов предложил подняться на верхний этаж, чтобы осмотреть выход в чердачное помещение. Но оказалось, что и смотреть-то особо нечего. Этот люк уже вскрывался пожарными, которые проверяли, не горит ли чердак. Дым-то валил такой, что боялись за весь дом. До сих пор повсюду видны следы щедрого пролива. А на чердаке натоптали так, что если бы там и оставались чьи-то следы, то их давно общими усилиями уничтожили.
Но, возвращаясь к машине, дожидавшейся Грязнова со спутницей за аркой ворот, Вячеслав Иванович обратил внимание на группу стариков, верховодила среди которых недавно оставленная ими Ксения Никифоровна Еропкина. Она о чем-то оживленно рассказывала, отчаянно при этом жестикулируя.
– Нет, ты только посмотри на этот цирк? – ухмыльнулся Грязнов.
– Сейчас она сообщает им, что сюда приезжал Владимир Владимирович Путин, который вдруг ни с того ни с сего оказался соседкой Лилей из седьмой квартиры! – Галя залилась хохотом.
Но одно дело было все-таки сделано, «телефонист» Ваня опознан, что и зафиксировано подписями понятых.
– Ты потом выбери минутку и снова пройди по квартирам, может, еще кто-то случайно запомнил этого Ваню, – сказал Грязнов. Один свидетель – хорошо, но этого мало. А бабка твоя, ты сама видишь... А потом поезжай туда, – Грязнов указал рукой за реку, – к дому Баранова, и там тоже предъяви, возможно, тоже повезет, в чем сомневаюсь.
– Почему, Вячеслав Иванович?
– А бомбу этот Ваня ставил наверняка поздно ночью, чтобы никого не потревожить. И имел для этого все основания, вплоть до дверной отмычки. Следы-то от нее остались, криминалисты нашли. О чем это говорит? Во-первых, о том, что исполнитель туго знает свое дело и на какую-то случайность не рассчитывает. И во-вторых, он достаточно известный человек одному из организаторов как убийства, так и его имитации в квартире Баранова. Условно пока мы назвали этим исполнителем Ивана, фамилия которого нам еще неизвестна, но в МЧС, в кадры, сделан официальный и секретный, естественно, запрос по поводу возможного кандидата в фигуранты. Отвечать они пока не торопятся, но все равно никуда от нас не денутся. Секретные у них, понимаешь, материалы! Как же! Это тебе понятно?
– Это понятно.
– Ну а раз понятно, действуй дальше, а я поехал, у меня другие дела еще имеются. Тебя подбросить по дороге?
– Нет, я пока здесь немного побуду. А потом подойду к тем старикам. Не все же из них ненормальные...
Время все-таки улетало с сумасшедшей скоростью.
Уже к вечеру того же дня Турецкого достал звонок на мобильный телефон. Продлилась непонятная пауза, пока он несколько раз повторил в трубку, что слушает. Наконец догадался представиться, хотя это было совершенно лишнее – кто ж еще, кроме него, мог ответить?
Послышался томный, но явно страдающий голос Евы:
– Мне плохо, Саша...
Тон был такой жалобный, что Турецкий не подумал ни о каком обмане. Да и время рабочее еще не закончилось, а в приемной к нему сидели пара очередных просителей, прорывавшихся к генеральному прокурору – все-таки должностных обязанностей никто с Александра Борисовича не снимал. Поэтому он и спросил строгим голосом:
– Что случилось... – и нашел нейтральное, – дорогая?
– Мне только что позвонил неизвестный и властным голосом приказал немедленно прекратить всякие... отношения с помощником генерального прокурора, то есть с тобой, Саша.
– Ты не узнала голос?
– Нет, конечно, – слегка даже рассердилась женщина. – Я поэтому и звоню. А так... разве бы я стала тебя отвлекать от государственной службы? Я же понимаю...
– Больше ничего не сказал? Никаких предупреждений, предложений или угроз не было?
– Еще сказал, чтоб я готовилась к какому-то базару. Только я не поняла, это как? Девять дней, сказал он, надо отметить, как у людей, а потом они сами скажут, что мне дальше делать. И чтоб я заткнулась... И никому о разговоре не говорила... – Послышалось что-то похожее на сдерживаемые рыдания. – Я не понимаю, это рассматривать как угрозу? И чего я теперь должна... сидеть дома и ждать, когда меня взорвут, отравят или утопят в той же Яузе?
Кажется, назревала истерика.
«А характерец-то у мадам сварливый, – подумал Турецкий. – Как бы с ней не вляпаться в историю, а то ведь потом и не развяжешься...»
– Мне надо подумать и прикинуть, – сказал он, – подожди немного... Ну, во-первых, раз тебе так страшно, давай больше не будем встречаться, ты это им в следующий раз и скажи. Был, мол, а я его отшила, как вы велели.
– Никогда! – решительно возразила она. – Я просто боюсь сейчас оставаться одна дома. Ты не мог бы где-нибудь спрятать меня – на время, до поминок хотя бы? Мне все равно где, лишь бы не слышать телефонных звонков.
А тут уже Турецкому почудилась некая скрытая опасность, исходящая от женщины, кажется слишком уверенной в своих чарах.
- Предыдущая
- 34/70
- Следующая
