Спасибо за обман (СИ) - "NeTa" - Страница 48

Её окутал аромат свежего морского бриза, снежных гор, цветущих фруктовых деревьев. Всё это рождало в ней дрожь желания, пробуждая неведомые до встречи с мужем чувства. Она провела рукой по его обнажённой груди, ощущая пальцами гладкую, чуть влажную кожу. Потом погладила чёрные с проседью на висках волосы, гладко выбритые щеки, коснулась упрямого подбородка, сильной шеи, которую обнимала цепочка с крестом.

— Я хотела тебе сказать, вернее, признаться, — тихо начала она, прижимаясь губами к его груди, целуя своего мужчину после каждого слова. — Ты понравился мне сразу, как только я увидела тебя под моими окнами. Тряпка вырвалась сама, потому что рука дрогнула. А когда ты посмотрел наверх, я действительно чуть не повисла на том ремне, до того захотелось быстрее к тебе спуститься. Я влюбилась с первого взгляда. А потом ты ушёл. И будто закончилась сказка. Стало так одиноко. Я не верила, что увижу ещё когда-нибудь твои добрые, чуть уставшие глаза, улыбку… тебя. И вдруг на следующий день ты в нашем дворе! Боже, Арай! Не найти слов, как я была счастлива.

— А сейчас? Ты счастлива?

— Да, — поднимая к нему лицо, пропадая в поцелуе, сносящем все запреты, ограничения и контроль. Едва не задохнувшись, вдруг потеряв всю одежду, она почувствовала, как сердце переполняется горячей волной, как замирает дыхание в горле, как подкатывают слёзы, и слова рвутся из самой глубины души. — Я люблю тебя…

Эпилог

Родители Арая прожили около года. Они наслаждались каждым новым днём, общением с друзьями, прогулками в любую погоду, знакомством с городом металлургов…

Отцу удачно сделали операцию, вернув сорок процентов зрения одному глазу, второй не стали трогать, потому что надежды не осталось. Но он и этому был несказанно рад, как и его супруга. Александр-старший долго благодарил врача, удивляясь возможностям российской медицины. На осторожный вопрос медика, известно ли ему о том, что некоторые показатели анализов превышают норму, спокойно ответил:

— Конечно. Я всё знаю. Мы с женой приехали проститься с младшим сыном, на которого возвели поклёп некоторые неприятные личности, а оказалось, что у него хорошая семья. Давно, очень давно мы не виделись, и тут такое счастье. Зачем омрачать его болезнями? Там, где мы жили, после обследования нам честно объявили, что стадия уже последняя. Рак лёгких… Можно, конечно, вложить в лечение миллионы, поехать в Германию или Израиль, но результат будет один и тот же. Опять же после облучения течение болезни может ускориться в геометрической прогрессии: неизвестно, как отреагируют клетки на воздействие. В общем, мы с супругой посовещались и решили, что не нужны нам капельницы, таблетки, уколы. Эти химии и облучения… Зачем? Сколько дано, столько всё наше. Мы прожили долгую жизнь, больше семидесяти лет рядом, вместе со школы. Не каждому такое счастье выпадает. Но и ошибок за эти годы сделано очень много. Некоторые из них останутся камнем на душе, а какие-то ещё можно исправить. Вы уж не говорите сыну ничего. Не надо. Он недавно женился, у него всё только налаживается. А мы с женой погреемся рядом с ними. Я вот увижу его скоро после стольких-то лет, приедет за мной. И внука своего самого младшенького впервые смогу рассмотреть. Его ведь зовут, как и меня, Александром… Договорились, доктор?

Мужчина в белом халате слушал старика и понимал, что не сможет пойти против его решения. Лишь уточнил:

— У вашей жены то же самое?

— Да, как под копирку нарисовано. Спасибо, доктор. Думаете, поскрипим ещё полгодика? До весны дотянем? — Врач покачал головой, как бы говоря, что на всё воля Божья. — Да-да, зря я об этом. А мы дотянем, я уверен…

Отец очень удивился, когда разглядел младшего сына.

— Арай, ты так похож на мать, слов нет. Как такое возможно?

— Ты ещё Шурку не видел. Он вылитый я. Значит, наш Сндро похож на бабушку Ануш. Зато Арарат похож на тебя.

— Зачем ты о нём вспомнил? — проворчал старик, усаживаясь рядом с сыном на переднее сиденье тёмно-синей Audi. — Пусть живёт в своей Польше. Ты не торопись, сынок, ладно? Дай насмотреться на летние улицы. Или тебе на работу скорее надо?

— Я успею, не волнуйся. Давай я тебе покажу то, о чём рассказывал, когда мы первый раз ехали в клинику.

Отец слушал голос сына, привыкал к ярким краскам за окном, которые виделись размытыми пятнами, но всё же это было несравнимо с темнотой, окружавшей его последние месяцы…

Родители угасали постепенно, незаметно для тех, кто жил рядом с ними. Тамара первой обратила внимание на то, что они стали быстро уставать, задыхаться, реже выходить на улицу. Она поделилась своими наблюдениями с мужем, настаивая на том, чтобы пожилые люди прошли обследование. Вот тогда Ануш и рассказала сыну правду. Арай был потрясён, не находил слов. Ему казалось, что сердце вот-вот остановится.

— Мама, как же это? Мы же только начали… Почему ты не говорила мне ничего?

Она объяснила ему то же самое, что и Александр доктору несколькими месяцами ранее. Видела, как младший сын держится из последних сил, чтобы не заплакать. Он, как в детстве, взял её руки в свои ладони, прижался губами и зажмурился так, что потемнело в глазах, но это не помогло. Слёзы, горячие, горькие, разрывающие всё нутро, обжигали матери кожу. Ануш погладила его по голове и тихо заговорила:

— Я всегда любила тебя больше Арарата. Мне было уже за сорок, когда забеременела тобой. Поздний ребёнок, такое счастье! Старшему десять лет, и он вдруг выразил протест. Плакал, кричал, что мы с отцом не будем его любить, как раньше. Выматывал мне все нервы. Я же с ним одна оставалась, отец стал уходить в дальние рейсы, чтобы больше заработать. Беременность была тяжёлой, но и лечь в больницу я не могла. Ты родился чуть раньше срока. Крепенький такой, красивый, спокойный. Твой брат всё чаще капризничал, и я старалась показать ему, что люблю вас одинаково, хотя он, наверное, чувствовал, что обманывала его. Я всегда любила тебя больше, Арай, но не могла выразить этого. Наоборот, была очень строга с тобой, придиралась, не разговаривала — для того, чтобы сохранить мир в семье. Так мне казалось. Сейчас, на пороге смерти, я могу честно признаться, что ошибалась почти всю свою жизнь, обманывая сыновей. Надо было бы… Нет, к чему эти «бы»? Хотела сказать тебе…

— Не надо. Не переживай! Всё уже в прошлом.

— Я вырастила старшего сына самовлюблённым эгоистом. А младшего, по которому неимоверно скучала, не видела двадцать лет. Прости меня, Арай. Матери тоже ошибаются. Я украла у нас с тобой целую жизнь.

Для него было нестерпимо больно видеть, как слёзы текут по её морщинистым щекам, как дрожат тонкие губы.

— Мама, не плачь, — попросил он. — И не проси прощения. Мне не за что тебя прощать. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Всегда любил…

В начале лета, когда ночи самые короткие, умер Александр-старший. Во сне. Его жена лежала рядом, держала его за руку и чувствовала, как остывает её любимый человек. Ануш не плакала, уже не было сил. Она просто молилась, просила Бога забрать её тоже. Просила, повторяла, молила. И в какой-то момент ей показалось, что рука мужа стала тёплой. Он сжал её ладонь. Ануш открыла глаза и увидела его молодым, черноволосым, весёлым.

— Ты догнала меня. Идём вдвоём?

— Как всегда…

Их похоронили вместе на центральном кладбище города, которое уже было «закрыто». Но власти пошли навстречу уважаемому человеку, Аракеляну Араю Александровичу и выделили место. Вечером, на поминках, которые организовал Леонид с помощью Захара, к Араю подошёл дядя Ваня и со слезами на глазах сказал:

— Мне будет не хватать твоего отца, а нашим девушкам — Ануш. Они подружились. Мария так хлопотала, шила наряды… Арай, отец просил передать тебе: «На сороковой день пусть сын станцует «Берд». Мы с матерью увидим это. Для нас». Так он сказал. Будто знал, что уйдут вместе…

Шёл ливень. Пожилые люди сидели под навесом, за деревянным столом. Они смотрели, как мужчина в чёрном костюме, такой же рубашке и галстуке танцует по лужам, защищая свою крепость, дом, родных и близких. Никто не видел его слёз, которые прятались в дорожках дождя. Природа плакала вместе с ним. Арай танцевал без музыки, отдавая всего себя каждому движению и вздоху. А ему хотелось кричать от горя и тоски.