Спасибо за обман (СИ) - "NeTa" - Страница 36

— И что? — выдавила из себя его бывшая жена. — Что из этого следует? Они же сами мне помогали, я их не заставляла. Это не вымогательство! Не навесите мне статью!

Ему показалось, что перед ним задёрнули чёрную шторку, до того потемнело в глазах. Пальцы сами сжались в кулаки.

В ушах гудело, дыхание остановилось на вдохе, казалось, что грудь вот-вот разорвёт от нехватки воздуха. Арай ничего не слышал, единственное, что привело его в чувство — жёсткое давление на руку. На какой-то миг стало даже больно, и тогда до него долетел строгий женский голос:

— Арай Александрович, покиньте мой кабинет. Вы мне мешаете. Выведи его отсюда.

Он почувствовал, что его уже подталкивают к дверям, и только в коридоре смог дышать. Рядом с ним стоял взволнованный юрист и заглядывал в глаза.

— Ну, ты чего, Арай? Крышу чуть не снесло? Нельзя. Всё дело полетит к чёрту. Понимаю, что такая наглость кого угодно может взбесить, но надо держаться. Мне и самому так хочется щёлкнуть её по носу — как минимум. Ты в норме? Успокоился? А то мне надо туда вернуться.

— В норме. Иди. Только…

— Всё, ни слова больше. Везде камеры, да и в кабинете тоже есть, ты не заметил?

— Нет. Иди, я здесь посижу, отдышусь.

Когда остался один, устало опустился на истёртую деревянную скамью и приложил руку к сердцу, которое то билось в угорелом ритме, то словно спотыкалось и переваливалось с боку на бок.

«Болит там что-то, тянет, даже рука немеет, — думал Арай, сжимая и разжимая левый кулак. — Как же всё это произошло? Денег не жалко, заработаю ещё, но мама… как могла поверить в эту чушь? А отец? Хотя, зная Ларису и её плаксивое завывание, чего удивляться. Интересно, о чём они там говорят? С другой стороны, меня здесь и не должно быть, я ведь передал ведение дела юристу. Остаётся только ждать. Позовут, когда надо. Правильно сделала судья, что выгнала меня, иначе… Никогда не поднимал руку на женщин, а тут возникло дикое желание сжать пальцы на этой шее с красными пятнами. Довела всё-таки! Столько лет старалась. Получилось же! Почти».

В кабинете, между тем, происходила подготовка к беседе. Судья что-то писала на листе бумаги, разделив его на две части. Она ничего не говорила, только сосредоточенно заполняла строками и цифрами колонки. Её взгляд не поднимался от стола. Могло показаться, что ей безразличны ожидавшие люди. Лариса начала ёрзать на стуле, теребить ручки сумки, нетерпеливо поглядывая то на судью, то на юриста, который только вернулся из коридора. Его вид не внушил ей радости или уверенности: мужчина был спокоен и не смотрел на ответчицу. Он тоже ждал, что скажет судья.

— Итак, Лариса Ивановна, — наконец прозвучал безликий голос представителя правосудия, — я тут набросала плюсы и минусы вашего положения. Можете ознакомиться, но не пытайтесь стащить лист. Предупреждаю, здесь камеры, которые записывают каждое движение.

Лариса нервно оглянулась, взгляд метнулся по углам, потолку, окнам. Она взяла бумагу дрожащей рукой и начала изучать. По мере прочтения её глаза округлялись, дыхание учащалось, большая грудь вздымалась, угрожая вырвать пуговицы блузки «с мясом».

— Вы хотите сказать, что мне грозит…

— И не только вам, но и вашей матери. Это не кошелёк умыкнуть, хотя и за такой проступок тоже есть статья. Я так понимаю, вы ознакомились с тем, что можете получить за свою деятельность, — забирая у неё листок, произнесла судья, делая бровями знак юристу, чтобы помалкивал. — Если кратко: вы давали сыну запрещённые в его возрасте препараты, которые врач ему не прописывал. Добивались оформления инвалидности здоровому ребёнку.

— Он больной! Немой! — заорала Лариса.

— Тихо. Тихо. Зачем так кричать? Проведут экспертизу, медицинское обследование, и всё будет доказано. Это ясно? Как минимум лишение родительских прав…

— Подумаешь! Да пусть лишают. Он мне не нужен. Я уже так намаялась, — махнув рукой, сказала она, но вдруг подалась вперёд и спросила. — А алименты? Он не будет платить? Нет, тогда я не согласна.

— Понятно. Значит, будем давать делу ход. Арай Александрович хотел решить вопрос полюбовно, без жёстких мер. Не получится, значит. Тогда дальше. Предупреждаю, я лично займусь делом о клевете и мошенничестве…

— Чего? — взвизгнула Лариса, встала и нависла над столом, словно угрожая судье. — Что ты сказала? Да я… я маме…

— Сидеть! — сузив глаза, стараясь не шарахнуть кулаком по столу, буквально прошипела судья. — Отдадите всё до копеечки, что выманили у стариков.

— Нет! Я для сына старалась! На квартиру собирала!

Юрист крякнул в углу, потёр лоб, с тоской осознавая, что встреча затянется дольше, чем он предполагал.

— На квартиру? — переспросила представитель закона. — Точно на квартиру, не на дворец? Не надо лгать.

— Да я могу показать… Вот! — Лариса торопливо вытащила из сумки телефон, чуть не уронив его, нажала несколько раз и повернула экран к судье. — Смотрите! Здесь всё, я ничего не потратила! И матери не отдала, хотя она требовала.

— Героиня прямо, — усмехнулся юрист, мысленно потирая руки, понимая, что всё не так безнадёжно.

Его возглас привёл её в чувство. Лариса часто заморгала, осознавая, что сама всё рассказала, и обратной дороги нет. Взгляд судьи лишь подтвердил это.

— Позови Аракеляна. Дальше будем вместе решать. А я пока позвоню помощнику, пусть принимает следующих без меня. Я это дело не выпущу из рук, доведу его до справедливого конца: и деньги вернутся старикам, и ребёнок будет жить с отцом, и алименты мать начнёт платить на содержание своего младшего сына, и виновные будут наказаны, если не захотят договариваться.

— Ему никакой суд не отдаст ребёнка, — вдруг успокоившись, высокомерно сказала Лариса и ухмыльнулась. — Он не женат. А я скоро выйду на работу. Подруга звала к себе в ЖЭК на должность сметчика. Так что платить ему «алики» ещё больше десяти лет. Кстати, если этого немтыря признают инвалидом, то и дольше будет платить. Старикам деньги? Что ж, могу вернуть половину, а вторая половина — среднему сыну на квартиру. Ясно? Ещё потягаемся.

Арай уже тихо вошёл и слушал её планы. Он спокойно стоял у дверей, позади бывшей жены.

— А с чего ты взяла, что я не женат?

Со стороны могло показаться, что время в кабинете остановилось: никто не двигался, даже не моргал. Звенящая тишина нарушалась еле слышным шумом города за окном. Вдруг бывшая супруга всем корпусом повернулась к Араю и вцепилась пальцами в спинку стула так сильно, что ногти побелели. Она напряжённо всматривалась в его глаза, словно искала там подтверждение того, что он обманул её. Потом перевела взгляд на правую руку, где широкой полосой сверкало кольцо. Лариса с трудом отпустила стул и резко схватилась за горло, из которого вырвался полузадушенный хрип:

— Нет! Ты не мог жениться!

— Почему это? — удивился Арай и сделал шаг к столу.

— Потому что ты любишь только меня, — совершенно уверенно ответила она.

Судья приподняла брови, в недоумении поморгала несколько раз, пытаясь не потерять нить разговора, и посмотрела на юриста, который, казалось, вообще впал в ступор.

— Ты не мог жениться! — уже истерично закричала растерянная женщина, вдруг осознавшая всю тщетность своих замыслов. — Ты не будешь счастливым без меня. Только я… — Она поперхнулась, закашлялась, слёзы потекли по красным щекам. Судорожно копошась в сумке, Лариса пыталась что-то сказать, но лишь сильнее брызгала слюной и качала головой, будто отвергала слова, которые повергли её в такое состояние. — Ты мне изменил? Ты с ней спал? Нет! Не поверю ни за что!

— Странно это слышать. Не ты ли регулярно сообщала моей матери, что я гуляю, изменяю, ни одной юбки не пропускаю? А теперь говоришь, что этого не может быть. Лариса, я женат и счастлив. И очень люблю свою жену.

— Нет, нет, нет, этого не может быть, — повторяла и повторяла его бывшая супруга, мотая головой с такой силой, что причёска совсем растрепалась.

Видя такой поворот беседы, судья тихо произнесла, обращаясь к нему: