Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая (СИ) - Рюмин Сергей - Страница 21

Баба Нюша неслась в мою сторону, maman отставала. Их выручало то, что они несли напролом, не разбирая дороги. А медведь бежал как-то странно, почему-то аккуратно огибая препятствия в виде кустов, пней и поваленных деревьев. Мишка уже был совсем недалеко от maman, когда я встал с ней рядом. Бабка пробежала мимо. Maman ухватила меня за руку – я-то ведь стоял на пути взбешенной «зверюшки», уже готовый ударить «хлыстом». Нет, ну, а что? И будет у мишки инфаркт с инсультом да плюс паралич всего тела. А у меня коврик под ноги из медвежьей шкуры! Я выдернул руку.

- Не убивай мишку! – пронзительно завопил старичок.

- Блин! – в очередной раз выругался я. – А что с ним делать?! Что?!

Медведь был уже метрах в пяти от меня, когда я швырнул в него конструктом «ночного кошмара», причем, вложил в это заклинание силы на порядок больше, чем полагалось, от души!

Медведь оказался тоже человеком. В смысле, вполне разумным существом, и отреагировал на заклинание, состоящее из основ магии Разума и Жизни, как реагировали все нормальные люди. Он остановился, как вкопанный, прямо передо мной, присев на задницу и пропахав передними лапами неплохой такой тормозной путь – ни дать, ни взять – колею. И обосрался. Я вживую узнал, что такое «медвежья болезнь». Казалось, что от этой вони заслезятся глаза.

Мишка крутанулся на 180 градусов, разбрызгивая результаты своего метаболизма, развернулся и бросился обратно, уже не разбирая дороги, напролом через кусты, задел сосну, ободрав себе, кажется, шкуру. При этомжалобно скулил и обиженно подвывал, подобно побитой собачонке. Иногда он поворачивал голову и порыкивал, как будто что-то пытался сказать. И, разумеется, за ним тянулся нелицеприятный дурно пахнущий серо-зеленый след… Откуда в медведях столько… того самого… какашек? Так хорошо питается?

- Блин! Блин!!!!

Я посмотрел на ноги. Настроение сразу упало ниже плинтуса. Оказалось, что медведь, разворачиваясь и меняя траекторию движения, смог отомстить за свой испуг, уделав мне обувь. Струя попала прям на ботинки. Не сильно, но крайне неприятно. Фу!

- Антошка! – меня ухватили за руку. Я обернулся. Maman!

- Бежим скорее!

- Куда? – сплюнул я. – Зачем?

- Домой!

- Всё, ма, - я отцепил её руку, прижал к себе, но по-пионерски, на расстоянии, чтоб не прижалась ко мне и не испачкалась сама.

- Нету медведя, ма! Удрал он гад такой! – пошутил я. – Меня без коврика оставил!

- Какого коврика? – не поняла maman.

- Из медвежьей шкуры! – буркнул я. – А где корзинка?

Maman виновато улыбнулась.

- Да мы это… Бросили всё.

Я нагнулся, сорвал пучок травы погуще, кивнул, показывая на ботинки:

- Видишь, что мишка натворил?

Maman посмотрела, постояла чуть-чуть и засмеялась.

- Ой, не могу! – смех её разобрал её до слез. Она согнулась пополам, не в силах вздохнуть. – Ой, ну дела! Ой, мамочки…

Я в это время пытался вытереть ботинки от буро-зеленой вонючей гадости. Maman вроде успокоилась, потом взглянула на меня и зашлась снова.

- Ой, мишка ему ботиночки-то уделал… Ой!

- Вы что тут орёте, как скаженные? – из кустов выглянула баба Нюша. – Бежим быстрей отсюда, пока он не вернулся!

Я злобно посмотрел на бабку.

- Не вернется он!

Maman перестала смеяться, подошла к бабке, обняла её:

- Мам, убежал мишка. Антошке, вон, всю обужу обосрал!

Баба Нюша посмотрела на меня, на ботинки, на след, оставленный медведем, хмыкнула:

- Чем же ты его так напугал?

- Прими благодарность, чародей! – сказал старичок, когда maman и баба Нюша ушли искать свои брошенные корзины. – Что мишку в живых оставил. Он шебутной, конечно, но теперь сам от людей бегать будет! Один на всю округу остался. Не знаю, чего он так взбеленился?

Мы сели на поваленное дерево. Я пытался оттереть обувь. Дедок просто сидел рядом, сложив руки покачивая ногами.

- С тебя причитается! – мрачно сообщил я. – Хотя бы за ботинки!

Старичок усмехнулся.

- А хочешь клад забери себе! – предложил он вдруг. – Он теперь чистый, выкапывай, не хочу!

- Не хочу! – буркнул я.

- Тебя как зовут-то, чародей? – дедок достал флягу, сделал глоток.

- Антон, а тебя?

- Силантий Еремеевич, - ответил старичок. – Зови меня по-простому – Еремеич. Лесной хозяин я.

- Да я понял уже, - отозвался я. – Не леший же…

- Это уж точно, не леший! – засмеялся Еремеич. – Леших я тебе покажу. А вот ты кто таков?

Он ткнул в меня пальцем. Я задумался. Хвастаться не хотелось.

- Маг, - сказал я. – Маг жизни и смерти. Точнее, ученик еще. Подмастерье.

Еремеич удивленно посмотрел на меня:

- А разве такие бывают?

Он хмыкнул.

- Колдуны есть, ведьмаки тоже, знахари, оборотни-перевертыши. А вот про магов не слыхал!

Я пожал плечами.

- Сила, правда, у тебя непонятная. И живая есть, и мертвячья. Как они у тебя между собой ладят? И чем ты мишку приложил? Ты ж не ведьмак животными управлять!

- Заклинанием Разума, - ответил я. – Я так понимаю, что у человека, что у медведя мозги-то одинаково работают. Вот и приложил «ночным кошмаром».

Еремеич прислушался, соскочил с дерева, огляделся:

- Кажись, твои идут. Ладно, парень, бывай! Заходи ко мне. Мишку ты мне не убил, хотя мог. Дуб вылечил… Должок за мной!

Он поставил передо мной моё жестяное ведро, полное отборных белых грибов. Когда только успел? Ведро-то всё время у меня на виду было.

- Гостинчик от меня, - сообщил мне. Потом протянул руку, вложил мне что-то в ладонь:

- Подарок от души!

И пропал. Я разжал ладонь, улыбнулся. На ладони лежал затейливый витой золотой перстенек с зеленым камушком.

Глава 14

Кто ходит в гости к лесникам…

В этот же день я всё рассказал баннику и домовому, устроив своеобразное совещание в бане (банник, кстати, наотрез отказался заходить ко мне в гости домой), продемонстрировав подарок лесного хозяина. Жихарь и Трифон, по очереди, осмотрели перстень, вернули мне и выдали:

- Работа старая, заклятьев всяких на нём не имеется! Стало быть, подружился с Еремеичем?

Безделушку я решил подарить maman. Похоже, что и размер был её. Потом я показал им нож, который привёз с собой. Ни банник, ни домовой даже в руки его брать не стали. Более того, увидев клинок, и Жихарь, и Трифон с опаской отодвинулись подальше. На их лицах четко нарисовался неподдельный страх. Именно страх, а не испуг. Помолчав, Жихарь выдал:

- Ты к Василь Макарычу сходи с ним! Вы вроде как приятельствуете. Да и человек он, хоть и колдун, вполне порядочный. Не будешь на рожон лезть, так он тебе и поможет!

Ну, как приятельствуем? Банник немного преувеличивал. Был я у него в гостях разок. Поговорили обо всём и ни о чём. Нож я убрал, чтобы не нервировать собеседников.

- Ты сходи, сходи! – повторил Жихарь. – Может, он и подскажет что, объяснит нормально. Потом спасибо скажешь!

- Шишок у него вреднючий! – вставил своё Трифон.

- Шишок скольких хозяев пережил, - пояснил Жихарь. – Вот и думай. Балбес!

Он отвесил Трифону подзатыльник, впрочем, чисто символический, и, обращаясь ко мне, сообщил:

- Шишок еще первому колдуну служил от начала времени, когда Род пришел на землю…

- Это когда? – попытался уточнить я. Жихарь запнулся, задумался, закатив глазки.

- Ну, наверно, при Олеге вещем, - неуверенно сказал он. – От дружины его ведьмаки пошли, а колдуны-то, поди, еще раньше были…

Нашу беседу оборвала maman, которая неожиданно для всех заглянула в баню. Банник и домовой моментально словно растворились в воздухе. Maman посмотрела на меня, озадаченно взглянула на стол, где стояли три глиняных кружки из хозяйства Трифона, причем в каждой из них был тот самый ядрёный квасок из погреба, и выдавила:

- Ты чего здесь?

Я засмеялся:

- Прохладно здесь. Отдыхаю вот.

Maman взяла в руки кружку, из которой пил Трифон, поднесла к лицу, зачем-то понюхала: