Узники Cоловецкого монастыря - Фруменков Георгий Георгиевич - Страница 1

• 1/33
• Следующая

АГВ — «Архангельские губернские ведомости».

АЛОИИ — Архив Ленинградского отделения института истории.

ГААО — Государственный архив Архангельской области.

ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи.

ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов СССР.

ЦГАОР — Центральный государственный архив Октябрьской революции.

ЦГВИА — Центральный государственный военно-исторический архив СССР в Москве.

ЦГИАЛ — Центральный государственный исторический архив в г. Ленинграде.

Автор, кандидат исторических наук Г.Г. Фруменков, уже неоднократно обращался к истории Соловецкого монастыря. Большой популярностью пользуются ранее изданные его работы «Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI — XIX веках» и «Из истории ссылки в Соловецкий монастырь в XVIII веке».

В настоящее издание вошли некоторые уже известные читателю очерки. Заново написана третья и большая часть четвертой главы

В книге рассказана история тюрьмы Соловецкого монастыря в XVIII — XIX веках. В ней приводятся сведения о строительстве тюремных помещений на Соловках, о тюремном режиме и о судьбах известных в истории русского революционного движения борцов, томившихся в соловецких казематах, таких, как декабрист А.С. Горожанский, сподвижник Т.Г. Шевченко Г.Л. Андрузский, знаменосец Казанской демонстрации Я. Потапов и другие.

Автор использовал много новых материалов из московских, ленинградских и архангельского архивов.

Книга имеет большое антирелигиозное значение и будет полезна всем, кто интересуется историей родного края.

Со школьной скамьи мы помним, какую большую роль в феодальную эпоху играли монастыри, в том числе крупнейший из них — Соловецкий. Он был богатейшим северо-русским духовным феодалом и пограничной военной крепостью русского государства, колонизатором земель и распространителем христианства, значительным культурным центром. Но в целом такая характеристика Соловецкого монастыря является неполной, однобокой.

Нельзя забывать другой стороны деятельности Соловецкого монастыря, его изуверских, сугубо реакционных тюремных функций.

Духовные и государственные власти тщательно скрывали от общества сведения о монастырском заключении вообще, о соловецкой тюрьме в особенности. Лишь изредка в печать проникали отдельные сообщения о том, что тот или иной человек отправлен в монастырь на покаяние. Никто не знал, что существовала целая система никем не контролируемого монастырского заточения, что тюремные обязанности были важнейшей и неотъемлемой частью деятельности наших монастырей, что в соловецких казематах погибли в трагической безвестности многие сотни неугодных царской власти и церкви людей. Эти компрометирующие «святую церковь» материалы монахи держали в строгом секрете и никому не разрешали пользоваться документами монастырского архива.

Великая Октябрьская социалистическая революция раскрыла архивохранилища. Появилась возможность сорвать покрывало с тайн, которые столетиями окутывали Соловецкую обитель.

Монастырь и тюрьма! Кажется, что может быть общего между этими понятиями? На самом деле сочетание религиозных обязанностей монастыря с тюремными являлось естественным, закономерным и неизбежным. Связанный с самодержавием и всем ему обязанный, Соловецкий монастырь всегда действовал бок о бок с царизмом, ревностно искоренял «крамолу», угрожавшую в одинаковой степени как светским, так и духовным эксплуататорам.

Страшная тюрьма Соловецкого монастыря занимала исключительное по своему положению место. Она была секретной государственной темницей. Сами цари замуровывали туда наиболее опасных врагов абсолютизма. Соловецкий острог был также главным монастырским застенком, каторжным централом духовного ведомства.

По жестокости режима соловецкая тюрьма не имела себе равных. Там царили более суровые порядки, чем в других монастырях и во всех светских местах заключения. В земляных ямах, в крепостных казематах и в чуланах острога гноили, доводили до умопомешательства, заживо хоронили узников. «Духовные пастыри» стада Христова, как заправские жандармы, выполняли обязанности надзирателей, стражников, шпионов и палачей.

Монастырская тюрьма на Соловецком острове была самой древней, самой суровой и до XIX века самой вместительной из всех монастырских тюрем. Туда ссылали не одних религиозных вольнодумцев. В соловецкий острог, как в самый строгий застенок синода, заключали наиболее опасных врагов политического строя, всяких «супротивников» властей, обвиняемых в «дерзновении и буйстве», произносителей «злохулительных слов» на особы царской фамилии, распространителей «воровских бредней», государственных «преступников», которые тогда именовались «ворами и бунтовщиками».

Соловецкий мартиролог насчитывает многие сотни человек. Мрачную, кровавую память оставил о себе в сердцах русских людей острог Соловецкого монастыря.

Долгое время глубокая тайна окутывала все, что творилось в соловецкой тюрьме. До конца XIX века в печать не проникало никаких сведений о монастырском заточении вообще, о соловецкой тюрьме и ее режиме в частности. Лишь в народе бродили глухие таинственные толки да распространялись различные слухи о соловецких казематах.

Первым приподнял завесу наш земляк М. А. Колчин, опубликовавший в «Русской старине» за 1887-1888 годы два очерка: «Флигель-адъютант М. А. Шуйский в Соловках» и «Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI-XIX веках». В 1908 году, уже после смерти М. Колчина, обе эти работы вышли отдельной книжкой.

М. Колчин лично осмотрел сохранившиеся до 70-80-х годов XIX века места заключения, дал им описание, привел часть документальных данных, касающихся ссылки в монастырь, и проследил судьбу многих узников соловецкой тюрьмы за период со второй половины XVI века и до конца XIX века.

Ограниченность архивного материала, находившегося в то время в монастыре, не позволила исследователю глубоко осветить многие вопросы соловецкой ссылки и явилась причиной отдельных неточностей, погрешностей и ошибок. Автор видел недостатки своей работы и извинялся перед читателем за то, что не может «дать полной истории соловецкой ссылки, но только страницы из нее, вернее, — историю с вырванными страницами».[1] Большего при всем своем желании, трудолюбии и таланте М. Колчин не мог совершить. В его распоряжении находилось всего лишь полсотни арестантских дел, что далеко не достаточно для составления обстоятельной истории соловецкой ссылки.

М. Колчину пришлось восстанавливать историю монастырского заточения главным образом по ведомостям колодников, которые составлялись архимандритом — комендантом тюрьмы — по форме: «с какого времени они (арестанты. — Г. Ф.) содержатся, откуда и по какому (повелению присланы и как содержать велено, каково они свое житие препровождают». Списки эти, представляющие собой далеко не первосортный материал, со второй половины XVIII века высылались регулярно каждое полугодие (реже — по третям года) в синод.

При всей неполноте книга М. Колчина не утратила своего значения в наше время. Историк-любитель опубликовал несколько документов, подлинники которых утеряны. В части же описания казематов, не сохранившихся до наших дней во всей своей страшной неприкосновенности, работа М. Колчина является незаменимым первоисточником. (Земляных тюрем уже не было в монастыре в годы пребывания там М. Колчина).

Последующие историки соловецкой тюрьмы А. С. Пругавин[2], А. П. Иванов[3] не внесли в разработку вопроса ничего нового, если не считать вымыслов, встречающихся в очерках А. Иванова вроде того, что в соловецкой тюрьме содержались одно время декабристы Ф.П. Шаховской, В.Н. Бантыш-Каменский, а их единомышленник А.С. Горожанский был выслан в монастырь за участие в Казанской демонстрации[4]. Не пошел дальше М. Колчина и профессор М.Н. Гернет. В его многотомном обобщающем труде «История царской тюрьмы» разделы, посвященные соловецкому острогу и его узникам, написаны в значительной своей части по материалам, заимствованным у М. Колчина[5]. И только в книге Д. Венедиктова можно найти ряд новых документов, разысканных автором в фондах Ленинградского архива[6].

• 1/33
• Следующая